Живорад Славинский - Заря Айваза. Путь к осознанности Страница 32

Она тихо засмеялась.

— В противоположность этому акту, физический образ, полный сконцентрированной энергии, символизирует Великую Работу. Он представляет истинную алхимию — преобразование необработанных элементов в вечное золото, а не просто перегонку жидкостей в реторте. Альфред Грубер из Немецкого Братства Сатурна посвятил меня в Тайное Искусство.

— Я никогда не задумывался об инь и ян таким образом, но узнал, уже давно, как использовать мою сексуальную энергию. Для этого мне не понадобилась инициация.

— Тебе? В смысле?

— Каждый может прийти к такому выводу, если будет достаточно долго концентрироваться на идее этой энергии. Все говорят о необходимости концентрироваться на ментальном образе. В книге Джозефа Найта я нашел описание магических вакханалий, а также комментарий о том, что проводившему их человеку сексуальная энергия была нужна для других дел. Именно тогда я целиком прояснил для себя этот вопрос.

Она надавила коленкой мне на бедро.

— Это была самоинициация! Люди борются годами, чтобы это осознать, в то время как другие приходят к этому естественным путем. Да… Я начинаю припоминать, твоя Венера в Скорпионе… Это лучшая позиция для сексуальной магии.

— Так что? Где твоя Венера?

Ее мясистые губы растянулись в широкую ухмылку, и, медленно опуская руку ко мне на коленку, она произнесла:

— Моя Венера между ног.

На Стокгольмском оккультном собрании, после прослушанных комментариев по поводу «Либер Ал», я понял, почему на книгу существует столько различных мнений. Гунила оказалась права — это был проективный тест, и людям нужно было полностью погрузиться в него. Но она не понимала того, что это был, в основном, стимул для достижения более глубокого уровня существа, уровня, где индивид сливается с коллективным бессознательным. Когда появляется Нюит, богиня безграничного космоса, то она превращается в маленькую точку, Хадит, являясь тем самым прекрасным примером того, как безграничная волна сокращается до размеров крошечной частицы.

Тогда, сидя у окна своей комнаты, я уставился куда-то вдаль. Еще ни одной книге не удавалось меня так растрогать, не считая той, что я прочел в сарае у бабушки в Виолин До. Я чувствовал себя так же, как и тогда, словно меня, как какого-то котенка, тыкали носом… не в миску с молоком, конечно, но в очевидную истину — теперь я был погружен в истину, которую я так неудачно пытался избежать на протяжении стольких лет.

…Когда я вошел в спальню Гунилы Бериман, по моему телу пробежала точно такая же дрожь, что была у меня перед инициацией в ордене Одина. Спальня служила своего рода ритуальной ложей: не было ни стульев, ни кресел, на которые можно было бы присесть, так что мне пришлось выбирать между полом и широкой французской кроватью — и я выбрал пол, устланный толстым вьетнамский ковром. На стенах висели огромные репродукции картин Остина Османа Спэра, английского писателя с репутацией сексуального маньяка. Он был искусным рисовальщиком, однако тематика его картин настораживала специалистов в области сексуальной психопатологии: ведьмы с обвисшими грудями, гермафродиты, дерево с трещиной в стволе, по форме напоминающей огромное влагалище, и половые члены, повсюду были члены, в состоянии эрекции, переплетенные между собой или же с глазами и ногами.

Наш первый сексуальный контакт должен был считаться телемистской инициацией. В Швеции существовал орден Восточных Тамплиеров, но Гунилу особо не интересовали уровни его иерархии. Ее поведение спровоцировало ожесточенную критику среди членов общества, ходили слухи, что ее выгнали из ордена за ее богохульство над королевским мастерством, которым они приукрашивали сексуальные операции.

Я переживал по поводу эрекции в такой ритуальной обстановке, но Гунила рассеяла все мои сомнения. Она взяла меня за руку и подвела к широкой кровати, над которой театрально произнесла следующую фразу: «Frater Omnia Sacrificabo Preter Libertatem — да ступит воля твоя на порог храма Нюита».

Такие столь эффектно произнесенные слова могли рассмешить любого здравомыслящего человека. Теперь мои опасения по поводу своих мужских достоинств вмиг исчезли. Когда твой партнер — такая пылкая женщина, с таким сочным и в то же время похотливым ртом, то беспокоиться по этому поводу не приходится.

Она разлила шампанское в два бокала, один из которых протянула мне.

— За вечную любовь, — произнесла она в том же тоне, — Нюит и Хадит.

— Нюит и Хадит, — повторил я за ней, как только мы опустошили бокалы. Такой поворот дела приводил меня в возбуждение меньше всего, поскольку я не был любителем вина. Она начала было вновь подносить бутылку к моему бокалу, но я покачал головой, дав ей понять, что мне хватит. Она налила себе еще и опустошила бокал, не моргнув и глазом. «От него она запьянеет», — подумал я. Мы пили шампанское, как на том настаивала «Книга Закона», после чего произошел внезапный скачок наших энергий с последующим слиянием Нюит и Хадит. Дальнейшие события привели меня в изумление.

— Пространство расширяется, — послышался голос Гунилы, который с каждый секундой становился все более отдаленным. И само пространство, конечно же, расширялось, перенося меня в совершенно иное, более широкое пространство. Я даже не знаю, как это описать по-другому. Я почувствовал одновременно расширение пространства и спокойную неподвижность. Был слышен лишь звук наших бьющихся сердец. Я попал в водоворот, который начал засасывать меня, все быстрее и быстрее, в голове появился образ вращающегося дервиша с вытянутыми руками, а затем я услышал сильный звук: «ХУМ! ХУМ! ХУМ!»

Мое истощенное тело прислонилось к Гуниле. Она тяжело дышала, ее глаза были закрыты. Белые пряди ее волос прилипли к вспотевшему лицу. У меня даже не было сил сжать руку в кулак — ослабевшие пальцы были практически скованы. Я не понимал, что происходит со мной. Несомненно, это было необычайное переживание, но я не мог осознать его значимость. Мои подозрения по поводу того, что цель всей операции заключалась в том, чтобы задействовать наивысшую энергию, оправдались позднее. Эту энергию нужно было направить на ясный и живой образ желаемой цели. Но как такое возможно, когда сознание человека теряет четкость, границы вещей и тел исчезают, а образы в голове практикующего возникают помимо его воли?

Я решил полностью посвятить себя изучению священного искусства алхимии духа, неважно, сколько сил и времени мне на это потребуется. Я был убежден, что добьюсь желаемого. И вскоре я встретил алхимика.

Слова Джина Дески о том, что он алхимик, подтверждались людьми, с которыми я познакомился в доме у Астрид. Задолго до того, как я повстречал его, Астрид тайком нашептала мне, словно нас могли слышать, что он за свой счет построил и оборудовал госпитали в Кении и Уганде, но никто не знал, откуда у него взялись эти средства. Оук Вилкинсон в своей манере, которую я про себя называл духовной клеветой, заверял, что этот же самый джентльмен пожертвовал значительную сумму денег библиотекам и приютам во Франции, а также полностью профинансировал постройку церкви в Лионе, от заложения фундамента до креста на куполе.

По виду и не скажешь, что Джин Деска был алхимиком. У него была смуглая оливковая кожа, кривой нос и беспокойный взгляд глаз, как у шустрого счетовода. Его одежда словно говорила о том, что он собирался в круиз на яхте, где проводилась какая-то знаменательная вечеринка: морской голубой блейзер с золотыми пуговицами и серо-голубой шарф вокруг шеи. Напомаженные и расчесанные на пробор волосы плотно прилегали к голове. Он больше походил на вора Леванта, чем на адепта тайного искусства. Тем не менее, побыв с ним какое-то время, ты вдруг просто понимаешь, что повстречал настоящего алхимика.

Поначалу Оук Вилкинсон, несмотря на мою настойчивость, отказывался предоставлять мне более полную информацию о нем, аргументируя это тем, что лучше не копаться в том, что представляет некую опасность, но все же он сдался и рассказал его краткую биографию: «Он основал группу „Космическая философия“ в Лионе и сотрудничал с ней на протяжении нескольких лет. В 1960 году он ушел из группы и переехал сюда, в Стокгольм, где и пустил свои корни».

Оук вручил мне вступительный текст к урокам алхимии. Я выяснил, что свое первое духовное пробуждение Деска испытал в храме на Мон-Сен-Мишель. На тот момент ему было всего двенадцать лет, и с того времени у него началась жизнь, полная духовных переживаний, которые он получил в европейских и американских эзотерических кругах. Он изучал и практиковал алхимию, каббалу и связанные с ними учения на протяжении шестидесяти лет. Какое-то время он занимался ядерной физикой и был даже владельцем одной компании по электронике.

— Я верю каждому его слову, — по секрету сказал мне Оук. — Разум подсказывает мне, что среди всех людей, которых я повстречал, он один-единственный, кому удалось ближе всех подойти к несомненному завершению Великой Работы — было бы благоразумно попросить его принять меня в свои ряды, чтобы заняться совместным изучением, хоть я и относительно стар для такого дела. Тем не менее… человеческое сердце не считается с аргументами разума — мое принадлежит к небесным телам и их влиянию на человеческие судьбы.