Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том I Страница 36

Мы еще раз утверждаем с полной уверенностью, что не существует такого профессионального мудреца ни на севере, ни на юге, ни на западе, который мог бы состязаться хотя бы с подобием на успех с этими неучеными нагими сынами Востока. Они не требуют египетского дворца для своих представлений – ни подготовки, ни репетиций; они всегда готовы в один момент вызвать к себе на помощь скрытые силы природы, которые для европейских престиджитаторов так же, как и для ученых, остаются запечатанной книгой. Истинно, как сказал Илья:

«Не многолетние только мудры, и не старики разумеют правды». [Иов, XXXII, 9]

Повторяя замечание английского священника Генри Мора, мы также могли бы сказать:

«…действительно, если бы у людей осталось хоть сколько-нибудь благопристойности, то повествования Библии могли бы с избытком уверить людей в существовании ангелов и духов».

Этот же выдающийся человек добавляет:

«Я смотрю, как на особую милость Провидения, что свежие примеры появления привидений могут разбудить наши притупленные и спящие в летаргии умы к пониманию, что существуют и другие разумные существа, кроме тех, которые одеты в тяжелые одеяния из земной плоти… ибо эти очевидные доказательства, доказывающие, что существуют злые, нехорошие духи, обязательно откроют дверь вере, что существуют и хорошие, и, в конце концов, что существует Бог».

Вышеприведенная цитата заключает в себе мораль в адрес не только ученых, но и богословов. Люди, отличившиеся своими выступлениями с церковной кафедры, а также занимающие профессорские кресла, постоянно демонстрируют перед мирянами, что они, действительно, так мало знают психологию, что вступая в контакт с любым правдоподобным предсказателем, попавшимся на их пути, делают себя смешными в глазах вдумчивого исследователя. Общественное мнение по этому предмету было выработано фокусниками и самозваными учеными, недостойными, чтобы с ними считались.

Развитие психологической науки гораздо больше задерживается насмешками этого класса притворщиков, чем трудностями, присущими изучению этого предмета. Пустой хохот выкормышей науки или глупцов, следующих за модой, сделали больше для того, чтобы держать человека в неведении о его высших психических силах, чем неясности, препятствия и опасности, громоздящиеся вокруг этого предмета. Сказанное в особенности относится к спиритуалистическим феноменам. То, что их исследование производилось людьми неспособными, является следствием того факта, что люди науки, которые могли бы и хотели бы их изучать, – были отпугнуты хвастливыми разоблачениями, плоскими шутками и грубыми выкриками тех, кто недостойны даже зашнуровать их ботинки. Налицо моральные трусы, даже в университетских креслах. Прирожденная жизнеспособность спиритуализма доказана тем, что он пережил небрежительное отношение к нему со стороны научной корпорации и шумное хвастовство его притворных разоблачителей. Если мы начнем с презрительных насмешек патриархов науки, таких как Фарадей и Брустер, и кончим с профессиональными (?) разоблачениями успешных подделывателей феноменов… Лондона, мы не найдем у них ни одного хорошо обоснованного аргумента против случаев спиритуалистических манифестаций.

«Моя теория заключается в том», – говорит этот индивидуум в своем недавнем так называемом «разоблачении», – «что мистер Уильям вырядил и разыграл Джона Кинга и Петра. Никто не может доказать, что это не так».

Таким образом, выходит, что несмотря на смелый тон утверждения, это всего-навсего теория, и спиритуалисты могли бы с таким же правом дать отпор разоблачителю и требовать, чтобы он доказал, что это не так.

Но наиболее матерыми, непримиримыми врагами спиритуализма является класс, к счастью, состоящий из очень немногих членов, которые, тем не менее, кричат громче всех и утверждают свои взгляды с крикливостью, достойной лучшей цели. Это претенденты на науку молодой Америки – ублюдочный класс псевдофилософов, упоминаемых в начальной главе этой книги, и имеющих не больше прав на то, чтобы их рассматривали как ученых, чем дает на это право обладание электрической машиной или прочтение ребяческой лекции по слабоумию или медиомании. Такие люди – если вы им поверите – глубокие мыслители и физиологи; никаких метафизических бредней у них нет, они – позитивисты – ментальные выкормыши Огюста Конта, чье лоно раздувается при мысли о выдергивании заблудившегося человечества из мрачной пропасти суеверия и о перестройке космоса на более совершенных принципах. Они – непримиримые психофобы – им нельзя нанести большего оскорбления, как сказать, что они являются обладателями бессмертных душ. Послушать их – и начнешь думать, что у мужчин и женщин не может быть никаких других душ, как только «научные» или «ненаучные души», каковы бы ни были эти души.[81]

Каких-то 30 или 40 лет тому назад во Франции Огюст Конт – ученик Политехнического колледжа, который годами оставался в этом заведении в качестве репетитора трансцендентного анализа и рационалистической механики, – проснулся в одно прекрасное утро с очень нерациональной идеей стать пророком. В Америке можно встретиться с пророком на каждом углу улицы, в Европе они так же редки, как черные лебеди. Но Франция страна всего нового. Огюст Конт стал пророком. А иногда мода настолько заразительна, что даже в трезвой Англии его некоторое время считали Ньютоном девятнадцатого века.

Эпидемия распространилась, и пока что она, подобно лесному пожару, перекинулась в Германию, Англию и Америку. У нее нашлись адепты во Франции, но там это возбуждение долго не продлилось. Пророк нуждался в деньгах: ученики не хотели их давать. Лихорадка преклонения перед религией без Бога остыла так же быстро, как налетела; изо всех энтузиастических апостолов остался только один, заслуживающий какого-либо внимания. Это был знаменитый филолог Литрэ, член Французского Института и предполагаемый член Академии наук, но которому архиепископ Орлеанский зловредно помешал стать одним из «Бессмертных».[82]

Философ-математик – верховный жрец «религии будущего» – преподавал свое учение, как это делают все его братья-пророки наших дней. Он обожествил «женщину» и снабдил ее алтарем; но богине приходилось платить за пользование им. Рационалисты смеялись над ментальной аберрацией Фурнье; они смеялись над сенсимонистами; и их презрение к спиритуалистам не знало границ. Эти самые рационалисты и материалисты были пойманы, как пустоголовые воробьи, на птичий клей красноречия нового пророка. Томление по какой-то божественности, тоска по «непознанному» – чувства прирожденные человеку; даже худший из атеистов, кажется, не является исключением из этого. Обманутые внешним блеском его ignus fatuus,[83] ученики следовали за ним до тех пор, пока не очутились блуждающими в бездонном болоте.

Прикрываясь маской ложной эрудиции, позитивисты этой страны организовались в клубы и комитеты, замыслив выкорчевать спиритуализм под предлогом беспристрастного его исследования.

Будучи слишком робкими, чтобы открыто бросить вызов церквям и христианскому учению, они стараются подкопать то, на чем базируются все религии – человеческую веру в Бога и в собственное бессмертие. Их политика заключается в том, чтобы высмеивать то, что подводит необычный фундамент под такую веру – феноменальный спиритуализм. Атакуя его в его наиболее слабое место, они стараются использовать его недостаток в индуктивном методе и те преувеличения, какие можно найти в трансцендентальных доктринах его пропагандистов. Пользуясь преимуществом его непопулярности, выказывая отвагу, настолько же яростную и неуместную, как у странствующего рыцаря Ла Манча, они требуют, чтобы их признали, как филантропов и благодетелей, которые выкорчевывают чудовищные суеверия.

Давайте посмотрим, в какой степени хваленная религия будущего Конта выше спиритуализма, и насколько меньше его последователи нуждаются в лечении в сумасшедших домах, которые они официально предлагают медиумам, о которых они якобы чрезвычайно заботятся. Перед тем как приступить, давайте обратим внимание на тот факт, что три четверти отрицательных черт в спиритуализме приходятся непосредственно на долю материалистических авантюристов, притворившихся спиритуалистами. Конт со смаком обрисовал «искусственно оплодотворенную» женщину будущего. Она ничто другое, как киприановский идеал свободной любви. Иммунитет против будущего, предлагаемого его лунатизмом пораженными учениками, настолько привился некоторым псевдоспиритуалистам, что они приступили к образованию коммунистических общин. Ни одна, однако, не оказалась долговечной. Так как их основной характерной чертой являлся материалистический анимализм, позолоченный сверху тонкой фольгой философии из сплава меди с цинком со вкрапленными комбинациями труднопроизносимых греческих имен, – то эти общины не могли оказаться ничем другим, как неудачными начинаниями.