Андрей Буровский - Необъяснимые явления. Это было на самом деле Страница 39

Остальные побежали через лес. Только куда ж они денутся с острова?

Что брать живых надо, это все понимают, а брать удалось только двух. Третий так и поплыл через озеро, в таком месте бросился, где не ждали. Пришлось брать из винтовок, на расстоянии.

Еще старик один в юрте сидел. Тоже старый-старый, непонятно, сколько лет. Сидит, что-то жует. Ему: руки вверх! А он и завалился на бок, пена изо рта, и помирать.

Эти двое взятые – эвенки, по-русски ну совсем не понимают. Мы по-ихнему – они по-нашему! Ну да ладно, наше дело небольшое, доведем их, куда надо, там разберут, что за люди.

Только место тут странное, непонятное место и от того довольно жуткое. Этот вот каменный идол… Тут, к этому месту на острове, камень выходил из недр земли. Не отдельные булыжники, а сплошной слой, каменный, толща. Этот идол в два роста человека, высечен красиво… Вот такой.

(Тут Иван Иванович нарисовал этот идол, и я содрогнулся – так идол походил на «умулюхы». Только ноги были вместе, потому что выходили из земли.) У всех этих, кто был на острове, на шеях такие же висели. Я один с собой взял, вот…

На стол плюхнулся знакомый мне «умулюхы», только не из нефрита – из белого с прожилками траппа.

– А что было в юртах? В них жили или не только?

– Ясное дело, «не только». Там барахла было! И шкуры, мало того – запасы пушнины… Еще шкуры с рисунками. Оленьи шкуры, а на внутренней стороне – рисунки. Фигурки, бубны, шаманские одежды, какие-то непонятные инструменты, неизвестно для чего… Наше дело какое? Исполнить. Погрузили мы все это во вьюки, чтоб увезти на оленях. Когда привезли – сдали.

– Где это сейчас?

– А я знаю? Вот ночевать там было…

От полноты чувств Иван Иванович качает головой, высасывает полстакана «зубровки».

– Там вообще ходить неприятно… Плохо как-то. Есть такие места.

Я согласно киваю: да, такие места очень даже есть.

Тогда у НКВДшников ночевка получилась совсем неприятная. Всю ночь то ли ходил кто-то вокруг лагеря, то ли им всем дружно чудилось… Само собой, выставили они охранение, дважды у караульных доходило дело до стрельбы. Вроде кто-то приближался к ним из глубины острова и все шел и шел, не отвечая на крик. Непонятное что-то: человек – не человек… Потом, когда уже стреляет караульный, оказывается, нет никого, никто не шел… Хотя виделось ясно, и не одному – двоим сразу.

Второй раз караульные видели даже не просто смутную фигуру, а рассмотрели: шло на них что-то вроде человека, только раза в два больше и с медвежьей головой. Глаза горят зеленым, лапа протянута, как рука, с длинными черными пальцами… Пальнул один караульный, другой закричал дурным криком – ничего вовсе и нет, все исчезло.

В общем, выспались сталинские соколы неважно; утром порадовались: сразу запалили все, чего нельзя взять с собой, снялись и ушли с дурного места. За десять дней дошли до реки, до поселка старообрядцев. Хоть и страшная глушь, а поселок показался им уже чуть ли не домом после комариной тайги, болота этого и острова.

Плохо только, что по дороге два эвенка, которых вели «куда надо», поели каких-то грибов и быстро от этого померли. Они все время что-то срывали, находили, жевали в пути, им поэтому и не мешали…

– А были у них на шее «уму»… В смысле, вот такие же амулетики?

– Были… У всех, кого на острове нашли – у всех были.

Вот так я второй раз и последний раз в своей жизни услышал про Город шаманов. Иван Иваныч вскоре помер, и, по-моему, вполне естественной смертью – был очень немолод, пил много.

Почему я верю, что Город был? Да потому, что слишком много упомянуто деталей, вряд ли понятных не только Иван Иванычу, но и чинам НКВД покрупнее и посерьезнее его. Чтобы оценить эти детали, нужно знать такие науки, как история и этнография.

Вот хотя бы описание Иван Иванычем священного места: искусственного болота и такого же искусственного холма посреди вод – модели мира, пространственного образа мироздания. Вряд ли он бы это сам придумал. Если б выдумывал, сочинить можно было что-то и похлеще.

Потом – изваяние, как бы растущее из земли! Это очень в духе первобытных людей – поклоняться камню, который сам собой выходит из самого центра их земли. Почему мозги у первобытного человека устроены именно так, почему он любит создавать культы центра, сердца земли, деревянных и каменных фаллосов – это можно долго объяснять, а здесь это не очень уместно. Но уж поверьте мне на слово – это очень в духе первобытных людей.

Да и сам по себе тайный город, в котором учатся жрецы, перед тем как разойтись по своим родам и племенам… Хорошо известна любовь жрецов древних народов и первобытных племен к тайным местам и вообще ко всяческим тайнам. Страшные тайны жрецов древних народов до сих пор известны нам не все.

Некоторые индейские племена даже чтение и письмо сделали страшной тайной жрецов. Если священные книги индусских брахманов подслушивал «непосвященный» и «недостойный», «приходилось» вливать ему раскаленный свинец в оба уха.

Тайные храмы египетских жрецов вообще история не для слабонервных… Истории, рассказанные Иваном Ефремовым, как скармливали живых людей крокодилам, увы, не страшная сказка.

Так что верю: был такой город у эвенкийских шаманов.

Хотя, конечно, почему же только «был»?

Может быть, конечно, тайный город и не восстановлен до сих пор, но вполне вероятен и другой вариант. В конце концов, все дело только в одном – нашлись ли шаманы, жрецы, способные заменить убитых жрецов в тайной крепости шаманов? Потому что священные предметы, карты, надписи на шкурах, инструменты – все это можно восстановить. Были бы люди, знающие что и как надо восстанавливать, какие ритуалы нужно совершать в этом месте, где стоит растущий из земли то ли каменный фаллос, то ли изваяние неведомого существа, где по ночам разгуливают… по правде говоря, не знаю кто.

Эвенки умеют молчать, что доказывает хот бы история с писаницей и с гаданием. Очень может быть, что вот как раз сейчас, в этот момент, когда я дописываю эту главу, кто-то на острове, символизирующем Землю, в сердце страны эвенков, крепко и вместе с тем осторожно берет бубен левой рукой, начинает постукивать пальцами правой, внимательно вслушиваясь в звук. Перехватывает колотушку… И над заваленной снегом тайгой, закаменевшими лиственницами, под огромной зеленой луной несутся мерные звуки шаманского бубна. Как неслись сотни, тысячи, быть может, и десятки тысяч лет назад.

Рассказы «экспедишника»

Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги,Где ветер рвет горизонты и раздувает рассвет.

Утром его леденил мороз и заносила метель, а в полдень недвижимый зной каменистых ущелий сушил его губы, вечером он вдыхал благоуханную свежесть долины и пил из арыка мутную воду, рождение которой из льда и снегов видел там, наверху.

В эту часть войдут те истории, которые я узнал в экспедициях за многие годы полевой работы по Сибири. Эти истории не имеют отношения ни к моему общению с людьми научного мира, ни к моей профессиональной работе, но имеют прямое отношение к жизни тех мест, в которых мне довелось побывать.

Давно сказано, что человек, у которого было несколько женщин, за одну жизнь проживает несколько судеб. Если так, то справедливо и утверждение: несколько жизней живет и тот, кто жил и работал в нескольких разных местах.

Еще сказано, что есть три способа получать образование: книга, общение и путешествие. Тот, кто ходит по земле, кто бывает в разных местах и общается с разными людьми, всегда может натолкнуться на что-то такое, чего не знают живущие на одном месте – и живущие там, откуда он пришел, и живущие там, куда он пришел.

Где может столкнуться полевик с миром невидимого?

Во-первых, местные жители могут довериться ему и рассказать какие-то весьма интересные вещи.

Во-вторых, он может остановиться в доме, где «нехорошо», или начать работы в «нехорошем» месте. Тогда он сам столкнется с чем-то таким, о чем и «местные» могут не знать.

В обоих случаях полевик – это человек, который получает преимущество от того, что не сидел дома, а бродил по земле и познавал разные интересные вещи в разных местах.

Вот об этом – и рассказы «экспедишника».

Деревенские былички

– А сказки и пророчества читал?

– Больше слушал, – признался Бони. – У нас в Скатуре старики мастера… – он помрачнел. – Были…

В Сибирских деревнях несколько иное отношение к нечисти, чем в Европейской России.

Теоретически сибирский крестьянин признавал, что «без ведьмы и деревня не стоит», но на практике историй про колдунов и ведьм рассказывают намного меньше, чем в Европейской России.

Объяснить это я могу только тем, что жизнь в Сибири среди необъятных лесов требовала от крестьянской общины гораздо большей солидарности, чем в Европе, потому и меньше ловили ведьм.