Лобсанг Рампа - Книга-2: Доктор из Лхасы Страница 4

Нам было непривычно трудно дышать на небольшой высоте над уровнем моря. Воздух, казалось, невыносимо давит на грудь и распирает легкие. Поначалу мы думали, что это как-то связано с нашей тоской по родной Лхасе, но вскоре убедились, что виной всему более плотный воздух, в котором мы буквально задыхались. Никто из нас никогда раньше не бывал на высоте ниже 10000 футов, тогда как Лхаса находится на высоте 12000 футов. Но иногда нам приходилось жить и на большей высоте, например, когда мы уходили в горы Тянь-Шаня, которые возвышались до высоты более чем 20000 футов. Мы часто слышали истории о тибетцах, которые уходили из Лхасы для того, чтобы искать счастья на равнинах. Ходили слухи, что через несколько месяцев они умирали в страшных мучениях, потому что у них отказывали легкие. Старушки из Святого Города явно изощрялись в своих баснях, преувеличивая опасности, которые ждут всякого, кто решиться уйти из Лхасы в другие края. Я знал, что это неправда, потому что мои родители бывали в Шанхае, где находилась часть их имущества. Они не раз уезжали туда и благополучно возвращались.

В детстве родители редко уделяли мне внимание, потому что были очень заняты государственными делами, которые не давали им возможности заниматься воспитанием детей. Поэтому я узнавал обо всем в основном от слуг. Теперь же меня начали сильно беспокоить эти ощущения: легкие были внутри будто высушены, а грудь, казалось, обтянута железными обручами, которые сильно затрудняли дыхание. Каждый вдох давался неимоверными усилиями, и стоило нам лишь немного ускорить шаг, как усталость тут же давала о себе знать сильными болями во всем теле. Мы продолжали путь, спускаясь все ниже и ниже. Воздух при этом становился все плотнее, а температура все выше. Эти условия: были для нас невыносимы.

В Тибете, в частности в Лхасе, погода всегда довольно прохладная. Это сухой, здоровый холод, и поэтому температура играет там второстепенную роль. Однако здесь, в этом плотном и насыщенном влагой воздухе, для того, чтобы двигаться дальше, нам приходилось напрягать последние силы. В конце концов мои попутчики начали убеждать меня в том, что будет лучше, если мы повернем обратно в сторону Лхасы. Они боялись, что мы погибнем, если будем продолжать упрямо двигаться все дальше и дальше. Однако я, припоминая слова Пророчества, твердо настаивал на том, чтобы идти вперед. Поэтому наше путешествие продолжалось. Когда температура стала еще выше, у нас начала кружиться голова. Нам казалось, что мы чем-то отравились и, кроме того, начинаем слепнуть. Мы не могли видеть так же далеко и отчетливо, как раньше, и в дополнение к этому мы не могли судить точно о расстояниях до окружающих предметов.

Впоследствии я понял причину этого. В Тибете самый чистый и прозрачный воздух в мире. Человек там может видеть то, что находится на расстоянии пятидесяти миль и более, так же четко, как мы обычно видим то, что отдалено от нас миль на десять. Здесь мы не могли видеть так далеко, а то, что мы видели, было искажено плотностью и загрязненностью воздуха.

Многие дни мы продолжали свой путь, спускаясь все ниже и ниже. Мы вошли в леса, в которых было больше деревьев, чем нам могло присниться. В Тибете деревья встречаются редко, а лесов нет и подавно. Поэтому первое время мы то и дело соскакивали с лошадей и подбегали к разным видам деревьев для того, чтобы касаться их руками и нюхать их листья. Все они казались нам очень странными, но больше всего нас поражало их количество. Рододендроны были, конечно, знакомы нам, потому что в Тибете их растет много. Соцветия рододендрона, если их правильно приготовить, были одним из наших любимых блюд.

Мы двигались дальше, удивляясь всему, что видели, всему, что отличало окружающую обстановку от того, к чему мы привыкли дома. Я не могу точно сказать, сколько длилось наше путешествие, сколько дней и часов ушло у нас на дорогу, потому что такие вещи нас тогда не интересовали. Времени у нас было вдоволь, мы еще ничего не знали о суетливости и беспокойстве цивилизованных людей. Но даже если бы мы знали об этом, все равно тогда это не имело бы для нас никакого значения.

Мы были в пути по восемь, а порой и по десять часов в день, и останавливались на ночь в попадавшихся нам по дороге монастырях. Не все монахи исповедовали нашу разновидность буддизма, но это не сказывалось на радушии, с которым нас каждый раз принимали. У нас на Востоке среди настоящих буддистов никогда не бывает никаких ссор, вражды и злопамятства, и поэтому к путешественникам всегда относятся как к желанным гостям. Обычай вменял нам в обязанность посещать все богослужения в том монастыре, в котором мы останавливались.

Мы никогда не упускали возможности перемолвиться словом с монахами, оказывающими нам такое гостеприимство. От них мы услышали много зловещих историй о том, как изменялась политика Китая. Они рассказывали нам, что китайцы становятся все более враждебными под влиянием русских – людей-медведей, которые делали все от них зависящее для того, чтобы навязать китайцам свои политические идеалы, казавшиеся нам всецело неприемлемыми. Нам представлялось тогда, что мировоззрение русских сводилось к словам: «Все ваше должно стать нашим, а все наше будет нашим всегда!» Монахи поведали нам также и о том, что японцы в нескольких местах вторглись в Китай, мотивируя вторжение перенаселенностью своей страны. Япония производила недостаточно пищи для того, чтобы прокормить всех своих жителей. Это послужило предлогом для японцев завоевывать мирные страны, грабить их и вести себя в них так, словно кроме японцев в мире никого больше не существует.

В конце концов мы добрались до границы Сиканга и Сычуаня и пересекли ее. Еще через несколько дней мы вышли на берег реки Янцзы и остановились возле небольшой деревушки. Вторая половина дня была на исходе, однако мы остановились не потому, что собирались здесь заночевать. Перед нами на дороге толпились люди. Казалось, они собрались на какой-то митинг. Мы подъехали к ним и, будучи на лошадях, без труда пробрались в центр толпы, где на телеге стоял высокий белый человек. Он выразительно жестикулировал и рассказывал присутствующим о чудесах коммунизма, стараясь подбить крестьян восстать против помещиков и убить их. Он держал в руке какие-то бумажки и размахивал ими, показывая толпе фотографию худощавого человека с бородкой, которого он называл Спасителем мира. Но на нас не произвели впечатления ни портрет Ленина, ни агитация этого пропагандиста. Мы с отвращением отвернулись от него и продолжили свой путь до следующего ламаистского монастыря, где собирались остановиться на ночлег.

Ламаистские монастыри были разбросаны по всему Китаю наряду с буддистскими монастырями и храмами. Среди жителей Сиканга, Сычуаня и Цинхая были люди, которые предпочитали исповедовать тибетский буддизм, и наши монастыри были построены в этих местах для поддержки этих людей. Мы никогда не пытались обратить кого-нибудь в свою веру, никогда не приглашали людей приходить к нам, потому что верили в свободу выбора каждого. Мы не любили тех миссионеров, которые ходили из одного города в другой и убеждали всех стать последователями их религии на том основании, что только она может даровать человеку спасение. Мы знали, что если кто-нибудь пожелает стать ламаистом, он станет им без нашей агитации. В нашей памяти были еще свежи впечатления от того, как тибетцы насмехались над миссионерами, которые приходили в Тибет и Китай с Запада. Нас смешило то, что люди должны становиться последователями чужой религии только потому, что миссионеры дарят им вещи и обещают так называемые преимущества.

Кроме всего прочего, старшее поколение тибетцев и китайцев – это очень вежливые и доброжелательные люди. Они пытались поддержать миссионеров и создать у них видимость, что их усилия не пропадают даром. Однако при этом эти местные жители ни на мгновение не могли поверить в слова миссионеров. Мы знали, что у миссионеров могут быть свои взгляды, но это вовсе не означало, что нам нужно начинать верить в их проповеди.

Мы продолжали путешествие и двигались вдоль русла реки Янцзы. В будущем мне суждено было ближе познакомиться с этой рекой, так как путешествовать по ней намного удобнее. Мы пришли в восторг, когда увидели большие лодки, плывущие по реке. Никто из нас никогда раньше не видел таких огромных лодок, хотя мы знали об их существовании по картинкам.

Правда, мне однажды пришлось увидеть пароход на специальном занятии по ясновидению, которое проводил со мной мой наставник, лама Мингьяр Дондуп. Однако об этом мы поговорим позже. В Тибете по горным ручьям плавают на небольших лодках с легким каркасом и обшивкой из шкур яков. Такая лодка может взять на борт всего лишь четыре или пять пассажиров. Постоянным пассажиром такой лодки зачастую является любимая коза хозяина лодки. Однако козе предстоит выполнять свою долю работы на суше, когда, высадившись на берег, лодочник нагружает на нее свои пожитки. Коза несет мелкие вещи и одеяла, а человек взваливает себе на плечи легкую лодку и поднимается с ней вверх, минуя участки быстрого течения, где лодка могла бы напороться на камень. Иногда тибетский крестьянин для переправы через реку пользуется надувной шкурой яка или козы, все отверстия которой зашиты и проклеены. Он использует шкуру для того же, для чего на Западе люди используют спасательный круг. Однако сейчас нас больше всего интересовали настоящие лодки с треугольными парусами, которые полоскались на ветру.