Норберт Классен - Мудрость Толтеков. Карлос Кастанеда и философия дона Хуана Страница 4

Наивное, «естественное» мышление стремится, например, к тому, чтобы в наших ощущениях мы имели дело с реальным миром объектов. Гуссерль критикует это хотя и «естественное», однако с точки зрения теории познания ничем не обоснованное представление. Естественный образ мышления, разделяемый, также классическими естественными науками, подчиняет себе представленный мир, считая его действительным — миром, который существует на самом деле по ту сторону нашего сознания и притом совершенно независимо от него. Такой мир, однако, не может быть нами познан или воспринят, поскольку он находится как раз "по ту сторону" нашего сознательного восприятия. Наши познания получают право на существование только в нашем сознании.

В своих произведениях Гуссерль попытался ответить на вопрос, является ли мир, который мы конституируем, то есть строим в нашем сознании с помощью, например, восприятия, чем-то общим с действительным миром, существующим вне нашего сознания. Тут мы вновь возвращаемся к центральному вопросу теории познания — вопросу о соотношении между истинным бытием и познанием. Однако единственное истинное бытие, которое нам дано непосредственно ощущать, — это, как мы признали выше, само наше сознание. "Бытие как сознание" — основная мысль феноменологии.

Попытаемся показать все вышеизложенное на простом примере. Пусть предметом нашего познания является яблоко. Когда мы представляем себе яблоко, каждому ясно, что это яблоко нашего представления не является действительным объектом, но мы его конструировали, сделали, построили в нашем сознании. У нас есть воспоминания о «яблоке», и мы знаем правила, по которым можно создать представление о яблоке. Только таким путем можем мы прийти в нашем сознании к образному преставлению "яблока".

Но для того, чтобы я мог прийти к воспоминанию о конструировании яблока, — возразит нормально мыслящий человек, — я должен сначала знать «яблоко», я должен также одновременно воспринимать его, — и тут положение вещей кардинальным образом изменяется: тогда нужно, чтобы реальное яблоко всегда находилось перед глазами. И как раз это, отвечает феноменология, есть важнейший пункт: нам достаточно знать, то есть прежде изучить, что такое яблоко, иначе мы не смогли бы его воспринимать или узнавать как таковое.

Пронаблюдаем процесс восприятия яблока. Данные органов чувств при этом восприятии весьма скудные: наше зрение передает данные — круглое, зеленое, маленький темный черенок. Эти данные упорядочиваются в нашем сознании и систематически сравниваются со всем прежним опытом. В тот момент, когда мы осознаем, что речь идет о яблоке, то есть находим подходящее понятие, слово, — вступает в игру наша интенциональность. Интенциональность раскрывает перед нами многослойное значение «яблока»: что мы можем с ним делать, что яблоки растут на деревьях; возможно, интенциональность раскроет даже символическую область вплоть до яблока с древа познания в легендарном раю. Она соединяет все наши прежние знания о «яблоке». Все это разыгрывается в мельчайшие доли секунды в нашем сознании — и только там. Даже сами данные наших органов чувств, будь то зрение, ощущение, запах или вкус схватываются и связываются взаимно в нашем сознании, и интенциональность придает им конкретное значение.

Естественные науки с из постулатом объективности, тем не менее благодаря их же исследованиям деятельности мозга и процесса получения ощущений, утверждают, что наши ощущения являются лишь продуктом действия нашей нервной системы и объективный мир в действительности может быть представлен совершенно по-другому. К сожалению, они слишком быстро забывают об этом и в своей вере в достигнутую посредством опыта «о6ъективность» приходят к абсурду. Потому что самый лучший компьютер и современный осциллограф, подключенные к сверхсложным измерительным приборам и техническим устройствам, абсолютно ничего не стоят без последующего субъективного, сознательного восприятия человека. Как же при таком положении вещей может быть когда-либо достигнута истинная объективность?

Так как «естественный» образ мышления, очевидно, не имеет никакого фундамента, — развивает Гуссерль собственную методику наблюдения, которая учитывает очевидное положение вещей, — наше познание всегда конституируется в сознании. Феноменология воздерживается от утверждениям «действительности» представляемою мира самостоятельно существующих объектов она не отрицает этот мир, она только "заключает в скобки" наше представление реальности, подвергает сто «карантину». Гуссерль называет это воздержанием — эпохе' (от греческого epoche' — остановка). Процесс исключения всех предварительных суждений в отношении мира вещей по ту сторону сознания, который ведет к эпохе', он называет феноменологической редукцией.

Эта редукция, понятая как шаг назад к акту сознания, например конкретному ощущению, позволяет нам беспристрастно наблюдать «сущность» данного познавательного акта. В связи с этим Гуссерль применяет понятие "созерцание сущностей" для феноменологически редуцированного наблюдения предметов познания. Созерцание сущностей ведет нас к видению чистых феноменов, явлений, т. е. мы рассматриваем вещи так, как они сами себя представляют, без того, чтобы что-то добавить иди сократить. В таком редуцированном наблюдении речь идет о чистом описании данных познания (в случае ощущения — данных органов чувств), а не о синтетическом продукте нашего интеллекта, базирующемся на понятиях, суждениях и умозаключениях. Феноменологическая редукция возвращает нас, таким образом, к до-рациональной области чистого созерцания, с которой каждый был знаком в младенчестве.

Гуссерль предпринимает два следующих еще более радикальных шага в редукции, которые необходимо упомянуть для полноты описания. В так называемой "эйдетической редукции" "заключаются в скобки" все без исключения образные представления, и в "трансцендентальной редукции" в «скобках» оказываются все трансцендентальные понятия, будь то Бог или что-либо иное из области сверхчувственного. По причине большого объема размышлений Гуссерля по этому поводу мы не станем далее углубляться в его учение. Интересующиеся могут обратиться к произведениям самого автора. Мы же вернемся назад, к нашему вопросу о реальности правил сталкинга. Что бы сказал по этому поводу Гуссерль? В своей книге "Эдмунд Гуссерль — введение в его феноменологию" приват-доцент Пауль Янсен как раз и отвечает на этот вопрос:

"Что же остается нам после совершения трансцендентальной редукции? — спрашивает Гуссерль в «Идеях»… и отвечает: — Мы оставили для себя лишь немного от абсолютной области бытия чистого сознания. Это — сфера переживаемого в самом широком смысле… Потеряли же мы непосредственную веру в явление как истинное отражение сущности мира"11).

На этом круг замкнулся. Исследования Гуссерля в области теории познания дают нам однозначный вывод, что мы никогда не сможем иметь достоверных знаний о мире иди нашем собственном бытии. Мир есть и останется непостижимой тайной, так же как и мысами. Несмотря на это, мы можем попытаться разгадать эти тайны, однако только в плане разгадки нашего осознания и работы его механизмов.

Объяснением осознания занимается, впрочем, другая толтекская система — «сновидение», к которой мы еще обратимся впоследствии. Однако сначала давайте исследуем еще некоторые значительные параллели толтекского учения и феноменологии Гуссерля.

Главной техникой в толтекском знании является так называемая "остановка мира", процесс, который приравнивается к "остановке внутреннего диалога". Эта техника, но словам дона Хуана, является ключом к миру магии. Он убежден в том, что мы удерживаем наше обычное восприятие мира только посредством нашего внутреннего диалога, посредством бесконечно продолжающегося рефлексивного разговора с самим собой. Только если этот длительный поток слов и интерпретаций будет остановлен, мы сможем познать мир таким, каков он есть на самом деле. Дои Хуан говорит об этом так:

"Мы постоянно ведем внутренний диалог… Я скажу тебе, о чем мы разговариваем сами с собой. Мы разговариваем о нашем мире. Фактически, мы создаем наш мир своим внутренним диалогом… Когда мы перестаем разговаривать с собою, мир всегда такой, каким он должен быть. Мы обновляем его, наполняем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним диалогом. Но не только это. Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что мы говорим себе. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и ещё, до тех пор, пока не умираем. Потому что мы продолжаем все тот же внутренний диалог. Воин сознает это и стремится остановить этот диалог"12).

Но как же приостановить постоянный кругооборот мыслей? Согласно толтекскому учению, внутренний диалог является, в сущности, «деланием». "Делание — это то, что делает скалу скалой, а куст — кустом… Мир является миром, потому что ты знаешь делание, из-за которого он становится таким… Если бы ты не знал этого делания, мир был бы другим", — поясняет дон Хуан.13) Без такого делания не было бы ничего привычного в окружающем нас мире. Мы можем легко распознать толтекское понятие «делание» в вышеописанной интенциональности естественного образа мышления. Только это «делание» придает предметам окружающего мира — да и самому миру в целом — значение и смысл — положение вещей, которое интенциональность. в сущности, выявляет и определяет.