Карл Ренц - Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость Страница 4

Тереза: Но даже с этой попыткой я ничего не могу сделать?

Карл: О Господи!

Тереза: Нет, я спрашиваю.

Карл: О да, «я спрашиваю»! Тебе нужна освободительная грамота или что-то в этом духе? Вечное освобождение от ответственности. «Я ничего не могу сделать. Я не деятель. Я не могу помочь себе». Ну так в этом тоже нет ничего страшного. «Я не виновен!» Но Тереза всегда виновна. Она – это сама вина. (смех) Вот подтверждение!

Тереза: (со смехом) Счастливая вина и счастливый провал!

Карл: Постоянно подкалывает сама себя. Своим мечом. «Я не виновата!» (смех)

Тереза: Знаешь, когда мы ездили в Португалию, мы никогда не заводили там подобного рода разговоры; как только я вижу тебя, словно что-то исчезает. Четыре месяца не было никаких внутренних дискуссий, никаких настроений, эмоций, то поднимающихся, то утихающих…

Карл: Ой, да брось! Никаких дискуссий с собой, любимой? (смех) Как я всегда говорю, я могу только сидеть здесь и разводить «ля-ля», чтобы ты могла видеть, что разницы нет. Нет проблем, ля-ля-ля.

Франческо: Тогда почему ты не расскажешь нам всем о чем-нибудь прекрасном?

Карл: О Господи. Я поговорю с твоим парикмахером. (смех)

Франческо: Это только «ля-ля-ля»! Разговоры, разговоры, разговоры. Да уж, это тебе нравится.

Карл: Ага, мне нравится.

Франческо: (дразнит) Это по-немецки! (смех)

Карл: (дразнит) Стаккато. Это то, как говорят итальянцы.

Франческо: Это скучно.

Карл: Особенно вчера. Ты больше не мог думать. Я видел. (смех) Целиком там. Я видел это в отражении их глаз.

Франческо: Что делать?

Карл: (группе) Вам следует знать, что здесь клуб брахмачариев. (указывает на несколько человек, сидящих сбоку, включая Франческо) Семь лет, девять лет, десять лет без секса. А тут однажды молодая женщина сидела без нижнего белья, и они все заметили. (смех)

Франческо: Не только я. Многие видели.

Карл: О да, другой парень даже пошел и пересел с этой стороны на другую. (смех) Я же говорю, бытие – это такой режиссер!

Франческо: Это ничего не меняет. Кого это волнует?

Карл: О, разве это не было мило, Франческо? Ты увидел ее и сразу же отправился к парикмахеру.

Франческо: Может быть, она вернется. (смех)

Карл: Ты был выбрит, полностью. О'кей. (смех) Делать вот так – опасно.

Лиз: (со смехом) Иногда, когда ты тянешься, это вызывает беспокойство. Ты – само растяжение!

Милость разобьет твое сердце

Мистер Рао: Ты сказал: «Пытайтесь принять, что есть, но вы не можете принять, что есть». Я не понимаю. Как это нельзя принять, что есть?

Карл: Вы не можете принять существование, потому что само существование – это уже кризис. С первого понятия о существовании начинается кризис. Вы уже находитесь в кризисе с этой «я»-идеей. А затем с «я есть» начинается кризис «я есть такой-то и такой-то». Вы не можете принять это. Потому что страстное желание, тот, кто может страстно желать, возможность желания начинаются здесь. Быть может, желания и нет, но возможность всегда будет оставаться с этим первым понятием о существовании. Его вы не можете принять.

Но у Того, что есть, с этим нет проблем, поскольку оно есть само приятие. Нечего принимать, можно только быть Тем, которое пребывает без второго. Когда вы есть То, что есть, безо всякой идеи о том, чем вы являетесь и чем не являетесь, когда нет второго, тогда вы – это приятие, потому что больше нечего принимать. Нет даже идеи о «существовании». И тогда больше нет абсолютно никакой необходимости в приятии, вообще никакой потребности в Том, чем вы являетесь.

Поэтому полное отсутствие всякой идеи о том, быть или не быть, есть То, и тогда вы есть приятие. Но тогда больше нечего принимать. Поэтому я говорю, что вы никогда не сможете ничего принять, поскольку вы уже являетесь приятием. Вы не можете обладать большим приятием того, что есть, поскольку вы уже являетесь самим приятием, вам нечего обретать путем относительного приятия.

Что с этим делать? Вам нечего добавить к тому абсолютному приятию, которым вы являетесь! И тогда, когда вы принимаете, – что тогда? Что? Все это приходит и уходит, мимолетные тени приятия. Только вы достигнете некой системы контроля приятия и понимания, как на вас опять наедет верблюд. Оттопчет ноги. Выхода нет. Принять что-то вы можете только как личность, но вашим приятием оно не будет.

И мы не можем пойти дальше этого. Это предел. Он называется сатори. Это выход из желания в «нежелание». Но это все. Вы не можете разбить свое собственное сердце. Оно будет разбито, когда разобьется. В ту самую долю секунды, ни секундой раньше, вопреки всему, случившемуся ранее, с вашим приятием или без него, несмотря на все сделанное, понятое или непонятое, – оно разобьется именно в это самое мгновение. Все.

Клара: Что означает «нежелание»?

Карл: Нежелание означает отсутствие желания.

Клара: Это безразличие?

Карл: Отсутствие желания различия? Желание безразличия? Хорошая идея! (смех) Желая безразличия, ты все равно проводишь различие в желании безразличия. Даже идея «безразличия» отличается от прочих. Абсолютная привязанность к непривязанности. О бог ты мой. «О, я так непривязана!»

Роза: Ты можешь рассказать о милости?

Карл: О милости? Да я же говорю о тебе постоянно! (смех) Я только и делаю, что говорю о милости. Я всегда говорю о Том, которое есть милость. То, что является милостью, является Тем, которое есть Я. То, которое есть милость, является тем, что есть вы. А вы ищете милость, и в этом ваша проблема.

Роза: Мне просто хотелось услышать, что ты скажешь о милости.

Карл: Но я не могу говорить о милости, потому что милость невозможно найти.

Роза: Точно. Это то, что я хотела услышать.

Карл: Как и всякий искатель, который ищет милость повсюду, по всем измерениям, когда найти ее невозможно. Наоборот! Если милость нацелилась на тебя, тебе не спрятаться. Поэтому, когда милость нацелилась на тебя, она разбивает твое сердце. Потому что милость разбивает все представления; все концепции уничтожаются этой милостью. С уничтожением всех идей ты становишься полностью пустым, и это разбивает твое сердце.

Это как бесчувственность. Ты не можешь справиться с ней; ты не можешь жить с ней. Эта бесчувственность, эта пустота, свободная от всяких представлений, – ты не можешь иметь с ней дело, ты не можешь объять ее, не можешь существовать в ней. Она разобьет тебе сердце. Она разобьет твое представление о «существовании». Твоя любовь к каким бы то ни было объективным представлениям о существовании будет сметена по воле милости. Милостью милости. (смех) Она сметает! Уплетает за обе щеки всю глупость.

Георг: Подвергает немилости.

Карл: (со смехом) Подвергает немилости!

Мэри: А что, если любовь будет становиться все сильнее и сильнее, и даже еще сильнее, пока мы не станем достойны…

Карл: Достойны?

Мэри: Достойны этого разрушения, этого окончательного блаженства.

Карл: Дорогая моя, для этого ты никогда не будешь достаточно чиста!

Мэри: Не делаясь все чище и чище, а благодаря все большей и большей любви к истине.

Карл: Твоя любовь слишком грязная! Никто не хочет твоей любви! Грязная любовь. Идея «любви» грязна. Еще больше любви – грязно. Количество любви грязно. Даже идея «количества любви» грязна. Ты предлагаешь мне грязную идею. Ты – сама грязь в тот момент, когда хочешь получить любовь.

Мэри: (мягко) Но любовь…

Карл: Какая любовь? «Давай поговорим о любви, дорогая!» (смех)

Мэри: Мне хотелось знать, что ты скажешь на этот счет, и я получила ответ.

Карл: Ты никогда не будешь достаточно готовой или достаточно зрелой, что бы ты ни делала.

Мэри: Любовь – это не попытка созреть. Любовь не пытается…

Карл: Какая любовь?

Мэри: Любовь подобна…

Карл: Чья это любовь?

Мэри: Любовь – это не «я-мне-мое». «Я-мне-мое» – это не любовь. «Я-мне-мое» – это хотение.

Карл: Да что ты говоришь! Ты хочешь контролировать то, чем ты являешься, путем любви к себе, желанием созреть для этого. То есть, ты так или иначе хочешь контролировать это своим желанием сделать что-то, стать чем-то. Какова идея! Какая грязная идея. Ты хочешь контролировать бытие! Каким образом? Боже ты мой.