Сергей Тухолка - Процессы о колдовстве в Западной Европе в XV–XVII веках Страница 4

Если только обвиняемая была признана виновной в колдовства, то ее почти всегда ожидала смерть, Лишь очень редко во внимание к ее раскаянию, она осуждалась на пожизненное заключение на хлебе и воде в тюрьмах духовного ведомства.

Обыкновенной казнью было сожжение на костре живым или с предварительным удушением.

По мнению Bodin колдовство заслуживает смерть утонченную и постепенную (une mort exquise et á petits cris).

Ни пол, ни возраст не смягчали сердец инквизиторов. Иногда на костре сжигали детей 10 лет и даже моложе.

Но до последнего момента церковь действовала тут с лицемерием. Прекрасно зная, что осуждение за колдовство равносильно смертной казни, она однако не брала на себя приведения казни в исполнение, а передавала осужденного в руки светской власти, прикидываясь при этом неведущей о последствиях своего осуждения.

В этом отношении очень характерны приговоры духовных судов, которые обыкновенно писались по следующему шаблону:

Указав с какой нежной заботливостью и милосердием суд отнесся к подсудимому (это после пытки-то!), дабы спасти его душу от еретических заблуждений, суд говорит: ныне Божия церковь ничего более не может сделать для тебя, и мы осуждаем тебя, как уличенного в колдовстве, и передаем светской власти. Мы, однако, настоятельно просим светскую власть смягчить свой приговор и избавить тебя от пролития крови и от смертной опасности.

Избавление от пролития крови значило не отсекать осужденному голову, а сжечь его на костре,

В очень редких случаях, когда против обвиняемого был только явно пустой донос и когда 20–30 добрых католиков ручались за него, то ему удавалось спастись путем публичного отречения от приписываемых ему колдовства и ереси, и исполнением разных епитимий.

Но этот человек после был уже на подозрении, и стоило кому-нибудь вторично донести на него, чтобы его осудили безо всякой пощады и почти без рассмотрения дела.

Вообще судьи ничуть не задумывались над тем, что обвинение может быть ложно, а признание вынуждено пыткой, или является плодом cyeверий и умственного расстройства.

Лишь изредка мужественные и разумные люди решались возвысить голос против процедуры в делах о колдовстве, но ученые теологи немедленно целым хором напускались на них, обвиняя их самих в колдовстве.

Когда доктор Jean Wier в своих сочинениях «de Lamiis» и «Illusionset impostures du Diable» высказал мнение, что колдунов надо не сжигать, а лечить, как людей умственно расстроенных, то Bodin поспешил прибавить к своей книге Demonomanie: «Опровержение мнений Жана Вир», в котором он говорит:

«Я отличаю доктору Внр не из злобы, но ради Славы Бога. Доктор Вир защищает колдунов и называет палачами судей, которые осуждают их на смерть. Эго меня крайне удивило, ибо такое мнение может исходить только от очень невежественного или от очень дурного человека. Но Жан Вир доказывает своими сочинениями, что он не невежда и даже, что он доктор, а тем не менее он распространяет в своих книгах достойную проклятия колдовщину, которую я не мог читать без ужаса».

Так как почти каждый вошедший в комнату пытки выходил из тюрьмы лишь на костер, и так как пытаемые, в виду требования судей указать кого они видели на шабаше, оговаривали десятки других лиц, то костер зажигался за костром и скоро никто из жителей данного города не чувствовал себя в безопасности.

В 1586 году в двух селах провинции Treves (рядом с Лотаринпей) осталось лишь две женщины; все остальные погибли на костре, как колдуньи.

В 1689 году в Кведлинбурге в Саксонии, городе с 11–12 тысячами обитателей, за один день было сожжено 133 колдуньи.

Согласно записке Claude de Musiel, от 18 января 1587 года до 18 ноября 1593 года в окрестностях города Trѐves было казнено за колдовство 368 лиц обоего пола, не считая казней в самом Треве или совсем близко от города.

В Вюрцбургском княжестве (в Бамбергском архиепископстве в Германии) за время князя епископа Филиппа Адольфа фон-Эренберг, от 1627 до 1631 года, было казнено не менее 900 колдунов и колдуний.

Часто нотабли города, которые просили назначить судей для преследования у них колдунов, кончали тем, что и сами попадали на костры.

Иногда пытаемые оговаривали и самих судей, утверждая, что они видели их на шабаше и, хотя, понятно, судьи не применяли к себе правил Malleus maleficarum о привлечении подозрительных лиц к суду и пытке, но все-таки это заставляло их делаться осмотрительнее.

Baissac со слов Thomasius приводит следующий анекдот. Один германский князь пригласил к себе обедать одного монаха, известного своею святостью и ученостью. За обедом князь высказал ему сомнение, хорошо ли он делал, подвергая людей задержанию и пытке лишь на основании показаний нескольких лиц, что их видели на шабаше.

Но монах отвечал, что об этом не стоит беспокоиться, Бог сам-де не допустит, чтобы невинные люди были подвергнуты пытке, а потому раз судья получил на кого донос, то должен немедленно его захватить.

После напрасных попыток разубедить почтенного монаха, князь сказал ему: «я с сожалением должен сказать вам, отче, что вы осудили себя, ибо не менее 16 лиц заявили под пыткой, что они были с вами вместе на шабаше, и дабы вы могли убедиться в этом, я сейчас же прикажу вам принести протоколы суда».

Иногда женщин обвиняли в колдовстве не только за причиненное ими зло, но и за добро, например, за искусное лечение болезней заговорами или травами. Не будучи в состоянии объяснить излечение естественным путем, судьи приписывали его дьяволу, допуская здесь явное противоречие с характером дьявола, как злого духа.

Священническая одежда также не спасала от обвинения в колдовстве и не мало священников погибло на костре. Надо даже сказать, что монахи с особенным озлоблением преследовали белое духовенство, которое составляло ему конкуренцию.

В 1546 году в Испании была осуждена за колдовство аббесса монастыря св. Елизаветы в Карду Madeleine de la Croix, которая в продолжение 40 лет пользовалась репутацией святой, вела весьма строгий образ жизни, имела экстатические видения и делала верные предсказания. Но во время процесса всё это было объяснено действием и помощью дьявола. Остается непонятным только одно, зачем и почему дьявол помогал этой женщине вести святой образ жизни и подавать в этом пример всей Испании.

Для характеристики процессов о колдовстве приведем несколько примеров.

3. Письмо бургомистра Жана Юниуса

В Королевской библиотеке в Бамберге сохранилось любопытное и трогательное письмо погибшего на костре бургомистра Жана Юниуса, которое он написал из тюрьмы своей дочери Веронике и которое по-видимому было перехвачено.

Вот перевод этого письма с некоторым и сокращениями.

«Добрый вечер сто тысяч раз, Вероника, моя дорогая дочь. Без вины я вошел в тюрьму, без вины меня мучили, и без вины же я должен умереть, ибо всякий, кто войдет в этот дом, по необходимости делается колдуном. Его мучают, пока он не выдумает из своей головы что-нибудь, или пока Бог не сжалится над ним. Я расскажу тебе, что со мной сделали.

Первый раз, как меня пытали, судьями были доктора (права или теологии) Браун, Кодендорф и два чужих доктора.

Доктор Браун сказал мне: «Э, как вы сюда попали?» Я ответил: «По ложному доносу, по несчастью». «Слушайте», сказал он, «вы – колдун, сознайтесь добровольно, а иначе вас станут пытать, палач уже рядом с вами». Я сказал: «Я – не колдун и моя совесть спокойна, пусть войдут хоть тысяча свидетелей, я охотно выслушаю». Тогда мне вывели доктора Адама Хаана, сына Георгия Хаана[1]. «Господин доктор, сказал я ему, что знаете вы обо мне? я никогда не имел с вами никакого дела». Он мне ответил: «Я вас видел на шабаше». «Неужели? Каким это образом!» – Он не знал. Я попросил судей допросить его под присягой, но доктор Браун сказал: «По вашей воле не будет сделано, достаточно, что он вас видел. Идите, г-н доктор». Я сказал: что же это за свидетель, господа? При таких условиях вы столь же мало в безопасности, как я, и всякий почтенный человек. Но меня не слушали. Затем был выведен сам Георгий Хаан. Он сказал, как и его сын, что видел меня, но что он не видел меня таким, каков я есть. Затем была выведена Хопфен Эльза (поденщица, тоже арестованная) она-де видела меня в Гауптсморском лесу. Я спросил ее, как она меня видела. Она сказала, что не знает. Тогда я во имя Бога просил судей убедиться, что это ложные свидетели и привести их к присяге, но они не хотели ничего слушать и сказали, чтобы я лучше сознался добровольно, а то палач живо принудит меня сознаться. Я ответил: «Я никогда не отрекался от Бога и теперь я не могу это сделать; да поможет мне Бог, знающий мое сердце».

Тогда, увы, приблизился палач – да сжалится надо мной Господь, – он связал мне руки и надел мне напалечники. Кровь брызнула из-под ногтей и отовсюду. Четыре недели я не мог пользоваться моими руками, да и теперь еле пишу, как ты видишь по почерку.

Я поручил себя Богу во имя Его пяти священных ран и молил Его, так как дело шло о чести и имени Бога, от коего я никогда не отрекался, чтобы он явил всем мою невинность и вложил в свои пять ран мою боль и страдание, дабы я мог их вынести,