Карл Ренц - Пусть будет как есть. Беседы в Бомбее. 2010–2011 Страница 4

С.: Делать нечего! Это одно из худшего, что вы продолжаете повторять: «Что делать?»

К.: Нет, «что делать?» не означает, что делать нечего. Это просто «что делать?». Все, что ты делаешь или не делаешь, не…

С.: …приносит.

К.: Чего бы то ни было. «Что делать?» не означает, что «ты» ничего не можешь делать. «Бедный я, я ничего не могу делать!» Я говорю не о том! Я говорю о Всемогущем, который говорит: все, что делается или не делается, не может делать Меня более всемогущим. Я не говорю здесь с каким-то бедным «я», боже сохрани! Видишь, ты можешь понимать это только неправильно. Даже когда я говорю «что делать?» ты понимаешь это как «я ничего не могу делать». Я никогда этого не говорил. Это вроде: «Карл сказал, что ты ничего не можешь делать!» Это вроде: «Рамеш [Балсекар] сказал, что у меня нет свободной воли». Я думаю, он никогда не говорил этого никому. Но вам приходится это неправильно понимать, поскольку вы хотите выживать. Вы интерпретируете это по-своему, так что вы можете просто снова делать это по-своему. И тогда вы можете заявлять: «По моему пониманию, я это сделал!», «Это было мое самоотречение!», «Мое служение!» Что за идея! Поэтому Я говорю не с этим бедным маленьким обманщиком. «Критическое положение, критическое положение, бедный я, бедный я!»

С.: Вы не говорите с этим, но это – то, что это слышит.

К.: Нет. Никогда не было никакого воображаемого «я», которое когда-либо что-то говорило или что-то слышало. Как может воображаемый объект что-то делать?

Как объект сновидения может хотя бы слышать? Как объект сновидения может переживать? Как может переживать камера? Можно ли действительно говорить, что камера переживает то, что она записывает? Можешь ли ты это сказать? Но ты это заявляешь! Что я говорю с камерой и думаю, что камера что-то понимает.

С.: Но можно говорить, что есть впечатление понимания.

К.: Нет даже впечатления камеры. Камера – это чистая энергия. В Реальности нет даже камеры. Чистая энергия, жизнь проявляет себя как камера, записывающая что-то ненужное. Даже камера по своей сути – То, что она есть. Но я не ожидаю, что камера это понимает. И камере не нужно понимать, что она – не камера. Она даже не знает никакой камеры.

С.: Камера не наделена интеллектом, в то время как человек наделен…

К.: Даже человек не наделен! Ты действительно думаешь, что у людей есть интеллект? Ты действительно в это веришь? Ты действительно думаешь, что обладаешь сознанием?

С.: У нас есть так называемый мыслящий ум…

К.: У людей есть мыслящий ум? Подумай об этом! У кого есть что? Кто чем обладает? Скажи мне! Какой фантом чем обладает? Что принадлежит тебе? Ты обладаешь сознанием? Бедное сознание, которое может тебе принадлежать! Я бы просто уничтожил это сознание, которое могло бы принадлежать тебе!

С.: Вопрос был потому, что Рамеш часто говорил: человек обладает интеллектом, который есть то, что вызывает идеи.

К.: Ты утверждаешь, что существуют люди и что они обладают сознанием. Я не вижу никаких людей, которые могли бы чем-либо обладать.

С.: Но существует сознание, и именно поэтому вы живы…

К.: Но это еще вопрос, кто здесь живой? Где существа? Где существа в Реальности? В той реализации, возможно, есть переживания существ, но как могут переживания чем-то обладать? Сознание, разыгрывающее из себя человеческое существо, не становится человеком. Или становится? Так существуют ли люди или нет?

С.: Нет.

К.: Тогда кто чем обладает? Владеет ли сознание человеческими существами или люди обладают сознанием? Всегда есть эта маленькая хитрость. Сознание играет человеческое существо. И посредством этого ничего не утрачивается. И ничего не приобретается посредством не-бытия человеческим существом. Но ты воображаешь, что у тебя есть сознание, – это выворачивает все наизнанку. Это маленькое больное место – что ты что-то имеешь. Что ты заявляешь, что обладаешь сознанием – ты делаешь его двумя сознаниями.

С.: Сознание есть…

К.: Где?

С.: В шести миллиардах…

К.: Разве у сознания есть место? В «чем-либо» нет никакого сознания! Как сознание может быть в «чем-либо»? Что могло бы вмещать сознание? Вместилище было бы отличным от сознания. Только подумай о том, что ты говоришь! Как что-то может содержать сознание? Как оно может содержать что-либо?

С.: Не так ли, что все, что мы можем говорить, можно отрицать? Так что для всего, что существует, есть его отрицание. Отрицание отрицания – это единственно подлинное, и это тоже неправда. Так что же говорить? Ничего!

К.: Ему никогда не нужно быть подлинным. Кому нужно быть подлинным? Кто создает это чертово понятие бытия подлинным?

С.: Так любое понятие…

К.: Нет никакого понятия! Покажи мне понятие! Где понятие?

С.: Пока я говорю…

К.: Нет никакого «пока»! Кто говорит «пока»?

С.: Никто.

К.: Никто? Кто этот никто?

С.: Я – никто.

К.: Это удивительно! Что бы она ни говорила, она все глубже и глубже погружается в дерьмо! Ты как будто плаваешь в дерьме, и тогда ты стараешься держать свой рот над дерьмом. Но дерьмо – это то, что ты есть! И ты думаешь, что должен держать свою голову поверх дерьма. Я бью любого, кто высовывает свою голову из дерьма!

С.: Хорошая аналогия!

К.: Потому что дерьмо – это чит[5]. Между чит и дерьмом нет никакой разницы. Но ты хочешь быть наверху дерьма, ты – господин дерьма. Так что в любой момент, когда ты хочешь владеть собой, управлять собой, ты – господин дерьма. Дерьмовый господин. Дерьмо случается. И случается только дерьмо. Потому, что То, что ты есть, никогда не случается. Но даже осознавать это – уже слишком много, уже дерьмо. Фантастика!

С.: Значит, мы приходим сюда, чтобы быть господами дерьма?

К.: Нет, господа дерьма приходят, и я говорю им: «То, чем вы стараетесь овладеть, – дерьмо». И вы – дерьмовые господа. Потому что вы – господа неведения. Потому что не существует господина в Знании. И все, господином чего вы можете быть, – дерьмо.

С.: Вчера кто-то спрашивал меня о том, что вы говорили. Возможно, это удачная фраза! А что вы за учитель? Так что теперь мы будем говорить, что вы – учитель дерьма!

К.: Я бы никогда этого не заявлял – вы заявляете, вы говорите мне, кто я. Всякий говорит мне, кто я. Не имею понятия! Вот почему только так называемые ученики создают учителей. Учителя не знают никаких учителей. Есть только ученики, которые верят в дерьмо, и потому они – рабы дерьма. Но учитель всегда говорит им, что никакого «учителя» нет, нет никакого «господина». Что еще он может делать? Но рабу нужен господин. И для раба даже дерьмо достаточно хорошо.

С.: У меня есть для вас определение: вы господин тьмы, которую мы надеемся держать скрытой.

К.: Я хочу ставить тьму над светом. Я – не Люцифер, чтобы тебя просвещать. Я показываю тебе, что даже свет – это дерьмо, это тьма. Потому что по сравнению со Светом, которым Ты являешься, даже свет темен. Слишком темен для Тебя. Потому даже осознавание – это недостаточное осознавание для Того, что ты есть. Так что быть светом, не зная света, – вот свет. Но свет, который ты можешь знать, это только его тень, просто тень.

Осознавание – это тень Того, что ты есть. Вся веданта – это Твоя тень. Ты не можешь избавляться от нее, вот и все. Веданта – Твоя тень, но Ты – свет, который реализует Себя посредством веданты, посредством этой тени, поскольку То, что является светом, никогда не может осознавать свет, никогда не может знать Себя. А свет, который Оно может знать, – это осознавание света, но не То, что есть свет. Я могу повторять это снова и снова…

С.: Вы говорите ни с кем…

К.: Я говорю с Тем, что является тьмой, с Ней самой. Поэтому я говорю со Светом, который никогда не знает Света. Есть только Самость! Есть только То, что никогда не знает само Себя. И вот в действии, в свете, и вот в вибрации Оно влюбляется в какое-то Свое отражение, в какую-то Свою тень. И тогда Оно становится тенью. Что я могу делать с Тем, что я есть, верящим, что Оно – тень? Даже вера в осознавание – это тень. Что я могу делать? Я лишь могу его шлепать: «Давай, пробуждайся от этого занятия пробуждением! Пробуждайся от пробуждения! Пробуждайся от пробужденное™». Потому что То, чем ты являешься, никогда не бывает пробужденным. И никогда не существует никакого переживания пробужденности, того, что ты называешь «пробужденностью». Это даже не пробужденность.