Бхагаван Раджниш (Ошо) - Ярче тысячи солнц. Трепетное, удивительное, чудесное в мистической поэзии баулов Страница 41

Это создает глубокое ощущение бессмысленности – и, естественно, тревогу, борьбу, агонию, боль. Если нет ничего, что будет жить после тела, – тогда все, что бы вы ни делали, не может быть глубоко. Тогда все, что бы вы ни делали, не способно удовлетворить вас. Если в конце смерть и ничто не остается жить, значит, в жизни не может быть никакого смысла и никакой важности. Тогда все это – «сказка дурака, где много шума и страстей, но смысла нет».

Баул знает, что он в теле, но он не тело. Он любит тело как свое жилище, как свой дом. Он не против тела – глупо быть против собственного дома; но он и не материалист. Он земной, но не приземленный. Он реалист, но не материалист. Он знает, что в смерти ничто не умирает. Смерть приходит, но жизнь продолжается.

Я слышал…

Похоронная служба кончилась, и Дезмонд, распорядитель похорон, оказался рядом с пожилым джентльменом.

– Вы родственник усопшего? – спросил Дезмонд.

– Да, – ответил пожилой джентльмен.

– Простите, а можно поинтересоваться, сколько вам лет?

– Девяносто четыре.

– Гм, – сказал Дезмонд, – тогда, может, вам уже не стоит возвращаться домой?..

Все представление о жизни сводится к телесной жизни: если вам девяносто четыре года… значит, пора! Вряд ли вам стоит ехать домой, лучше умереть сразу. Какой смысл ехать домой? – все равно скоро возвращаться. Это бессмысленно…

Если смерть – единственная реальность, какая разница, сколько вам лет, девяносто четыре или двадцать четыре? Разница только в нескольких годах. Тогда очень молодой человек начинает чувствовать себя очень старым. Если вы воспринимаете это тело как единственную возможность жизни – единственно возможную жизнь, – какой вообще может быть смысл? Зачем тащить его дальше? Зачем продолжаться?

Камю говорил, что единственная и основная метафизическая проблема человека – тяга к самоубийству. Я согласен с ним. Если тело – единственная реальность и внутри вас нет ничего, выходящего за пределы тела, тогда, конечно, это самый важный вопрос для размышлений, созерцания, медитации. Почему не совершить самоубийство? Зачем дожидаться девяноста четырех лет? Зачем в ожидании смерти страдать от всех возможных проблем и несчастий? Если надо умереть, почему не сегодня? Зачем вставать завтра утром?

Все бессмысленно.

Так что, с одной стороны, американец всегда мчится из одного места в другое, чтобы успеть поймать новый опыт, а с другой стороны, он упускает этот опыт. Он бегает по всему миру, из одного города в другой, из одной страны в другую, из одной гостиницы в другую. Он бегает от одного гуру к другому, от одной церкви к другой, он ищет и ищет. Потому что смерть подходит к нему все ближе. С одной стороны – постоянная, сумасшедшая гонка, с другой – глубокое ощущение, что все бесполезно, что смерть положит конец всему. Жили вы в богатстве или в бедности, были вы умны или глупы, стали вы героем и любовником или все упустили, – по большому счету, какая разница? В конце будет смерть, а она уравнивает всех: мудрых и глупых, святых и грешников, просветленных и глупцов, – все они возвращаются в землю и исчезают.

Какой тогда во всем этом смысл? Будете вы Буддой, Иисусом или Иудой – какая разница? Иисус умирает на кресте, Иуда совершает самоубийство на следующий день – и оба исчезают в земле.

С одной стороны – страх упустить то, чего смогут достичь другие, с другой стороны – глубокая безысходность, ощущение, что даже если вы что-то получите, то не получите ничего. Даже если вы к чему-то придете, то не придете ни к чему. Смерть разрушит все.

Баул живет в теле, любит тело, празднует тело, но он – не тело. Он знает сущностного человека, адхар мануша. Он знает о себе что-то, что будет жить после всех смертей. Он знает, что в нем есть что-что, что вечно и не может быть разрушено временем. Он чувствует это в медитации, в любви, в молитве. Он нашел это чувство внутри своего существа. Он не боится. Ему не страшно умирать, потому что он знает, что такое жизнь. И он не гонится за счастьем, потому что знает, что бог посылает ему миллионы возможностей; нужно только позволить.

Видите эти деревья? Они растут из земли, их корни в земле. Они никуда не могут пойти, но все же они счастливы. Разумеется, они не могут гнаться за счастьем; они не могут пуститься в поиски счастья. Их корни в земле, они не могут сдвинуться с места, – но разве вы не видите их счастья? Разве вы не видите их радости, когда идет дождь; их глубокой удовлетворенности, когда дует ветер? Разве вы не чувствуете их танца?

Сейчас исследователи говорят, что, когда приходит садовник, который любит дерево, дерево счастливо и радуется. Если вы любите дерево, оно радуется вам, как будто к нему пришел лучший друг. Есть научные инструменты, которые улавливают, счастливо дерево или нет. Оно вибрирует в особом ритме. Когда приходит враг – дровосек, плотник, – дерево пугается, дрожит. А когда вы рубите дерево… сейчас ученые говорят, что, когда вы рубите дерево, другие деревья плачут. И так не только с деревьями: если вы убьете птицу, все деревья заплачут – невидимыми слезами, – и распространится глубокая боль, ощущение агонии. Но их корни в земле; они никуда не ходят. И все же жизнь приходит к ним.

Это понимание баула: не нужно никуда идти. Даже если вы сидите под деревом, как это было с Буддой… Бог сам пришел к нему. Он никуда не пытался прийти – он просто сидел под деревом.

Все случается само – вы только создаете способность; все приходит само – вы только позволяете. Жизнь готова случиться с вами. Вы создаете множество препятствий, и величайшее препятствие, которое вы можете создать, – это погоня. Из-за этой погони и суеты жизнь, когда она приходит и стучится в ваши двери, никогда не может вас застать. Вас никогда нет дома. Когда жизнь пришла к вам, вы уже куда-то делись. Вы были в Катманду; когда жизнь пришла в Катманду, вы уже в Гоа. Когда вы в Гоа, и жизнь наконец добирается до Гоа, вы уже в Пуне. А пока жизнь доберется до Пуны, вы будете уже в Филадельфии. Так вы гоняетесь и гоняетесь за жизнью, а она гоняется за вами, и вы не можете друг друга поймать.

Будьте… просто будьте, и ждите, и имейте терпение.

Второй вопрос:

Ошо, до того как прийти к тебе, я практиковал буддийскую медитацию, которая называется «майтри бхавана». Она начинается с того, что человек говорит себе: «Пусть мне будет хорошо, пусть я буду счастлив, пусть я буду свободен от вражды, пусть я буду свободен от злой воли». Когда устанавливается хорошее состояние, произведенное этими мыслями, начинается следующая фаза медитации: распространить эти мысли на других – сначала на тех людей, которых ты любишь, и передать им это хорошее чувство; потом пожелать то же самое людям, которых любишь меньше; и наконец – почувствовать сострадание даже к тем, кого ненавидишь.

Раньше мне казалось, что это хорошая медитация. Так или иначе, она помогла мне стать открытым к людям. И до сих пор я чувствую, что в ней есть нечто действительно глубокое и важное. Но я прекратил свои занятия, приехав сюда, к тебе, потому что увидел в этой медитации опасность самогипноза, самовнушения. Мне по-прежнему нравится эта медитация, но я никак не могу решить, стоит ли мне возвращаться к ней? Или, может быть, делать, но с другим внутренним настроем? Или просто отбросить? Не мог бы ты разъяснить, что мне делать, я был бы очень благодарен.

Майтри бхавана – одна из самых красивых и глубоких медитаций. Не бойся самогипноза, самовнушения, такой опасности нет; это не самогипноз. Наоборот: это своего рода дегипнотизация. Это похоже на гипноз, потому что это обратный процесс.

Когда ты пришел сюда из дома, ты шел по определенной дороге; если теперь ты пойдешь обратно, отсюда – домой, нужно будет идти той же дорогой. Единственная разница будет в том, что тогда ты был повернут лицом сюда, а теперь ты повернешься лицом в обратную сторону. Дорога та же, ты тот же, – но ты идешь в другую сторону, в обратную сторону, по той же дороге, по которой пришел сюда.

Человек уже живет под гипнозом. Суть не в том, что вас кто-то гипнотизирует или не гипнотизирует. Вы уже живете под гипнозом. Весь процесс организации общества, социума – это своего рода гипноз. Кому-то говорят, что он христианин, и повторяют так часто, что его ум становится обусловленным, и он считает себя христианином. Кто-то думает, что он индуист, кто-то, что он мусульманин – все это виды гипноза. Вы уже под гипнозом. Если вы считаете себя несчастным, это гипноз. Если вы думаете, что у вас слишком много проблем, – это гипноз. Кем бы вы ни были – это своего рода гипноз. Общество дает вам эти идеи, и теперь вы наполнены этими идеями и обусловленностью.

Майтри бхавана – это дегипнотизация: это работа над тем, чтобы вернуть себя в естественное состояние ума; это работа над тем, чтобы снова вернуть себе изначальное и подлинное лицо; это работа над тем, чтобы привести себя в точку, где ты был, когда только родился, пока общество не развратило тебя.