Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни Страница 49

Это была трогательная история. Страдания и одиночество Кришнамурти произвели на меня сильное впечатление. И мне, конечно, хотелось бы, чтобы финал оказался иным. Как повернулся бы ход событий, явись Учитель миру до зарождения фашизма, до ужасов ядерной бомбардировки? Вдруг человечество свернуло бы с пути самоуничтожения? (В первые дни в Америке Махариши понимал, что все против него. И часто повторял, что случись современному человеку повстречать на улице Христа, он бы вежливо сказал: «Извините, но сейчас мне некогда с вами беседовать. Спешу в кино. Буду рад послушать вас когда-нибудь потом».)

«Процесс» время от времени повторялся всю жизнь Кришнамурти — и в результате он превратился в иное существо, не вполне понятное даже ему самому. Он вспоминал, как иногда прерывал приятную дружескую беседу на лоне природы и убегал в леса, мечтая лишь об одном — никогда не возвращаться.

– Девяносто девять процентов людей вообще не понимают, что я говорю, а те, кто понимает — всего один процент — уже на девяносто девять процентов решили свою задачу.

Под конец жизни Кришнамурти иногда говорил, что считает себя своего рода биологической аномалией.

А мне казалось, что дело совсем не в этом. Увидев Кришнамурти во плоти, я понял, что мне нужно как-то запустить собственный «процесс», хотя и не совсем понимал, что для этого требуется и к чему это приведет. Знал я только одно — в Индии всегда открыта дорога к внутреннему преображению. Когда я впервые общался с Махариши, то ощутил, что от него исходит не просто благодать-даршан. Я понял, что явился Учитель. Его путь повторял путь Кришнамурти с точностью до наоборот. Известность Махариши стяжал лет в сорок, когда уже был монахом-брахмачари, служившим своему духовному учителю до самой его смерти в 1953 году. Махариши был настоящим монахом, отрешившимся от мира и соблюдавшим обет безбрачия. К тому же он был убежден, что когда посвящаешь себя духовным исканиям, то буквально рождаешься заново, а поэтому даже приблизительные обстоятельства его настоящего рождения остаются неясными.

Родился он примерно в 1917 году и получил имя Махеш. Фамилия его была то ли Варма, то ли Сривастава — у него были родственники с обеими фамилиями. Отец по анкетным данным был государственным служащим, то ли в налоговом ведомстве, то ли лесничим. Иногда Махариши допускал родственников в ближний круг. За годы нашего знакомства мне, помнится, представили двух его племянников, племянницу и двоюродного брата. В прошлом Махариши меня поражало то, что родился он, скорее всего, в Джабалпуре, именно там, где служил мой отец, и в 1942 году окончил Университет Аллахабада, где изучал физику. Так что научный подход к трансцендентальной медитации имеет под собой глубокие личные корни.

Тем, кто видел Махариши воочию, сразу казалось, что прошлое не играет никакой роли, поскольку он воплощал в себе идею второго рождения. Именно так и должен выглядеть просветленный мудрец. К миру он всегда обращался с улыбкой (журналисты прозвали его «гуру-хохотуном») и при этом мог поддержать беседу на любую тему со специалистами в данной области. А если он заводил речь о духовности, сразу становилось ясно, что здесь он непререкаемый авторитет — как будто из глубин истории к нам вышел риши из древних Упанишад. Когда Махариши в 1955 году решился впервые покинуть свое убежище в Гималаях, то сразу прославился выступлениями по всей Индии — а ведь здесь уже давно привыкли к разного рода святым, и подлинным, и мнимым. Не было ни малейших сомнений, что он — настоящий учитель, хотя держался он очень скромно. Его девиз гласил, что великим тебя делают другие, а не собственные притязания на величие. Еще Махариши считал, что когда человек достигает просветления, все, что он говорит и делает, продиктовано стремлением к благу всего человечества, а своего «Я» для него больше не существует, Господь его выжег, а следовательно, у него нет и личных желаний.

В 1959 году Махариши отправился в Сан-Франциско, а перед этим побывал в Южной Индии на одной конференции по вопросам духовности, где необдуманно заявил, что собирается возглавить движение за возрождение мира. Это гипотетическое движение было названо «Движением духовного возрождения» Лишь много лет спустя слова «Трансцендентальная медитация» стали торговой маркой. Первые американцы, влившиеся в это движение, считали, что ведут человечество к духовному преображению. Махариши не оставил подобных честолюбивых устремлений, это было очевидно с тех самых пор, когда он впервые выехал из Индии.

Это подводит нас к перепутью. Махариши считали просветленным учителем, поэтому он взялся за свой масштабный проект безо всякой задней мысли. Он был самоотверженным просветителем, живым воплощением высшего уровня сознания, и думал только о благе человечества. Однако когда он возглавил коммерческую международную организацию, которая делала ставку на харизматическую знаменитость из Индии, его стали считать своего рода духовным предпринимателем — он-де воспользовался экзотическим впечатлением, которое оказывал на западных людей, и снабжал их сильно разбавленными знаниями, которые трудно сравнить с подлинными.

Лично мне первая точка зрения показалась верной, а вторая — циничной, свидетельством духовной пресыщенности. Какой бы ни была цель просветления, мне казалось, что этот человечек с розой в руке и мудрой улыбкой на лице прошел там, где дороги нет — в том смысле, в каком это понимают в Индии. Я познакомился с ним в тот год, когда умер Кришнамурти. И непрестанно думал, что эта нехоженая тропа, насчитывающая тысячи лет, очень напоминает то, что пытался внушить своим последователям-теософам Кришнамурти в 1929 году, когда велел им уходить, искать свой путь: «Я осознал, что истина — это нехоженая земля, попасть туда торной дорогой невозможно, никакая религия, никакая секта этого не даст. Такова моя точка зрения, и я придерживаюсь ее безусловно и безоговорочно».

Разница состояла в том, что мне Махариши не велел уходить. Он хотел, чтобы я остался при нем и научился всему, чему он хотел меня научить.

Ближний круг — он как семья. Кружок Махариши существовал много лет. Нас связывали разные чувства — преданность, честолюбие, потребность в одобрении, общие идеалы и многое другое. Родня съезжалась отовсюду. Сотни тысяч сторонников западной культуры вяло заинтересовались трансцендентальной медитацией, когда она была в моде, — в основном это были студенты, которых привлекала шумиха вокруг «Битлз». Подавляющее большинство со временем бросило это занятие — как правило, это происходило быстро, потому что, как мне постоянно напоминали, медитация рассчитана на всю жизнь, а чтобы ее бросить, достаточно одного дня. Однако, тех немногих, кто всерьез практиковал медитацию, ее значение оказалось так велико, что они посвятили себя ей полностью. Когда Махариши в конце пятидесятых покинул Индию и появился в Калифорнии, то собрал вокруг себя целую свиту. Поскольку я подоспел поздно, первые его сторонники уже успели состариться и не стремились показываться на публике. Похоже, это в основном были искатели духовного пути, готовые принять никому не известного индийского монаха в качестве гуру. И им не очень импонировала та ипостась трансцендентальной медитации, которая возникла позднее — торговая марка, рассчитанная на обширную целевую аудиторию, состоявшую в основном из наивных непосвященных.

Семья, сплотившаяся вокруг Махариши к тому времени, как поблизости оказался я, представляла собой тесный кружок тех, кто считал его по меньшей мере достойным звания вселенского учителя. Они почитали его и ревниво берегли свои тесные отношения с ним. То, что он бросил на меня благосклонный взгляд, было для них равносильно письменному распоряжению. Прихоти гуру материальны, как железо. И если я был не более чем прихотью, все равно ближний круг относился ко мне как к своему. А я старался не слишком смущаться своего невежества.

По коридорам переоборудованной гостиницы на Эйч-стрит молча и бесшумно сновали люди. Верхний этаж был отведен самому Махариши, там была его резиденция — однако вскоре он покинул США и остаток жизни провел в специально построенном для него доме во Влодропе, тихой голландской деревеньке. Интерьер был выдержан в спокойных, светлых, пастельных тонах. Уставленный цветами номер, где жил Махариши, был старомодный, пышно украшенный, вроде номера в отеле «Риц», только в розовой гамме. Гостей Махариши принимал, сидя в позе лотоса на обитой шелком кушетке. Однако кушетка была застелена традиционным ковриком — именно такую подстилку для медитации предписывает «Бхагават-Гита».

Ближний круг любого гуру окружает своего учителя почетом и уважением, и именно поэтому на западе и относятся к гуру так недоверчиво. Однако я даже не ожидал, что меня встретят с такой искренней доброжелательностью. Махариши установил правила поведения в ближнем кругу и сам показывал пример. А поскольку он держался с теплотой и открытостью и легко приспосабливался ко всему новому, а о будущем человечества высказывался с неизменным оптимизмом, все приверженцы трансцендентальной медитации тоже воспитывали в себе эти качества. В одной из первых моих книг я писал, что практикующие трансцендентальную медитацию — единственные подлинно счастливые люди среди моих знакомых, и это художественное преувеличение навлекло на меня множество язвительных замечаний со стороны критиков. Однако в то время мне так и казалось, и не по наивности, а потому, что цель медитации — достичь блаженства (на санскрите блаженство — «ананда»). Блаженство — затасканное слово, и даже если считать, что оно пошловатое и, в сущности, лишено смысла, но все же именно блаженство охватывало меня, когда я начинал медитировать, и я видел, что именно его испытывают те, кто окружал Махариши, а между тем большинство из них были люди преуспевающие на западный манер — примерно как и я. Это были врачи, психотерапевты, бизнесмены, выпускники самых престижных университетов. Никакого «Макдоналдса».