Виктор Пелевин - Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии Страница 5

Это не какие-то исключения, а просто первое, что вспоминается. Любой может проверить степень распространенности лексической шизофрении, вспомнив названия мест своей работы и учебы (тех-ни-кум, пэтэу, МИИГАИК). И это только эхо лексического Чернобыля первых лет советской власти.

Все эти древнетатарско-марсианские термины рождают ощущение какой-то непреклонной нечеловеческой силы – ничто человеческое не может так называться. Это, если вспомнить гаитянскую терминологию, «лексический удар», настигающий любого, кто хоть изредка поднимает взгляд на разноцветные вывески советских учреждений, впрочем, демонические имена смотрят на нас и с крышек люков под ногами.

Существует так же шизофрения словосочетаний (товарищ командующий и прочие оксюмороны) и предложений (почти любой лозунг на крышах домов – «СЛАВА КПСС!», «Да здравствует ленинская внешняя политика Политбюро ЦК КПСС!», «Крепи трудом демократию!»). Смысла во всем этом столько же, сколько в лозунге, висевшем, как рассказывают, над вокзалом в Казани: «Коммунизм – пыздыр максымардыш пыж!» – только последняя конструкция намного мощнее. Существует даже шизофрения знаков препинания: газета «Правда», газета «Известия».

Теперь вспомним Зору Херстон: «Ясно, что он (порошок зомби) разрушает ту часть мозга, которая ведает речью и силой воли». (Магические инициации приводят к замещению свободной воли многочисленными «так надо» – комплексами.)

Разумеется, в любой культуре существует некоторое количество оксюморонов и «неслов» – как в каждом организме присутствуют бактерии и вирусы. Но кроме нашей культуры на оксюморонах не основана ни одна, разве что дзэн-буддизм. (Кстати, целью в обоих случаях служит одно и то же – разрушение старого психического уклада, но в одном случае ищут озарения, в другом – вызывают принудительное «отемнение», идя вперед и пятясь назад, мы делаем одинаковые движения.)

Мы приводили названия гаитянских уголовно-мистических обществ и имена местных злых духов, напугавшие Патрика Лэй Фермора. Эта кошмарность, довольно, впрочем, музыкальная для советского уха, функциональна – она является одним из многих элементов, создающих «психический фон», который делает возможным зомбификацию. Страх перед непонятным и ощущение присутствия некой злой и могущественной силы, в любой момент могущей поглотить каждого – ее непременные условия, та «дверь», через которую и проходит «удар по душе», какие бы силы эти не занимались – Китта с Мондогом или Кэгэбэ с Муром, и где бы это ни происходило – во дворе гаитянского унформа, или у стен серого, как ГУМ, ЦУМа.

Говоря о своих зомбифицированных знакомых, жители Гаити употребляют очень характерную идиому: «пройти через землю» или «пройти под землей». Мы уже знаем, что физиологический аспект зомбификации объясняется применением тетродотоксина, но мы не говорили о том, как трактует эту процедуру культура Вуду.

С точки зрения вудуиста, зомбификация требует двух условий: неестественной смерти и магической церемонии на кладбище. Магическая сила бокора вызывает «смерть» жертвы, ее хоронят (во многих случаях будущие зомби гибнут от удушья), а на следующую ночь откапывают. Человека, уже получившего сильнейшую психическую травму, избивают, связывают, кладут перед крестом, чтобы дать ему новое имя, затем опять избивают. После крещения его заставляют принять большую дозу дурмана (гаитянское название – «зомбический огурец» – связано, видимо, с формой корня), дурман вызывает у жертвы потерю ориентации и амнезию. После этого зомбифицированного увозят куда-то в ночь.

Теперь вспомним, как в тридцатые годы проходил арест «врага народа» (типичный пример негативного магического статуса). Человек возвращается с работы, ужинает под блеяние радиоприемника и ложится спать. И вдруг, посреди ночи – они всегда приходили ночью – в его жилище врывается банда каких-то оперуполномоченных, посланцев райотдела (Рай от дел?) Энкавэдэ. Предъявление ордера, несколько суровых фраз, короткий обыск, конвоирование. От гаитянской эту процедуру отличает в основном то, что увозят в ночь раньше, чем избивают (во время допроса) и дают новое имя (что-нибудь вроде Щ-5842) – впрочем, как и на Гаити, многие погибают до зомбификации.

Другим мощным зомбификатором является служба в армии. После зомбилизации человека обривают, переодевают и дают ему официальный статус «рядового». Одновременно он получает неофициальный, но куда более существенный для дальнейшего, статус «салаги». «Салага» подвергается частым ночным избиениям со стороны старослужащих, стирает их белье, выполняет унизительные операции вроде чистки пола уборной зубной щеткой. Затем он поучает промежуточный статус «черпака» и «деда» (на этой стадии он начинает принимать участие в ритуалах зомбификации новобранцев, внешней атрибутикой является сильно выгнутая пряжка ремня и сапоги «гармошкой»). Последняя стадия – «дембель» – непосредственно предшествует дезомбилизации. Интересно, что в армии сосуществует формальная (политзанятия, ритуалы) и неформальная (неуставные отношения) социально-магические структуры, которые дополняют друг друга и обеспечивают глубину и интенсивность зомбифицирования.

Один из бывших начальников СССР в промежутке между двумя инсультами отметил: «Армия – великая школа жизни». Сейчас уже трудно узнать, что именно он понимал под жизнью. Но то, что в армии в символической форме усваиваются основные принципы функционирования зомбического общества, несомненно.

Механизм зомбификации многократно проявляется в наших жизнях и в более мягкой форме. Даже существует калька гаитянской идиомы – «пройти под землей». Вступая в комсомол, мы «проходим» райком, подписывая характеристику, мы «проходим» различные пятерки и треугольники, и т.п. Много раз повторенная микрозомбификация дает зомби, не уступающих лучшим зарубежным образцам, полученным в результате однократной процедуры.

Точный культурный дубликат общества, построенного в СССР, найти невозможно. Можно проводить более-менее удачные параллели с империей инков, с древнешумерскими государствами и вообще с любой архаичной культурой. Но наша социально-магическая структура слишком эклектична, чтобы хоть одна из этих аналогий была полной. Может показаться (некоторым действительно кажется), что в двадцатые годы работала какая-то секретная комиссия, отбиравшая самые иррациональные ритуалы из магического наследия прошлого, придавая им новую форму. Но, видимо, все было проще.

Представим себе небольшое село, стоящее на холме – некоторые дома уже очень стары, другие, наоборот, построены по самым последним проектам, а большинство – нечто среднее между первым и вторым. Бок о бок стоят полузаброшенная церковь и недостроенный клуб. В одних окнах мигает керосиновая лампа, в других горит электричество, где-то чуть слышно играет балалайка, которую перекрывает радиомузыка со столба. Словом, обычная жизнь, остатки нового и старого, переплетенные самым причудливым образом.

Теперь представим себе бульдозериста, который, начитавшись каких-то брошюр, решил смести всю эту отсталость и построить новый поселок на совершенно гладком месте. Сырой октябрьской ночью он садится в бульдозер и в несколько приемов срезает всю верхнюю часть холма с деревней и жителями. И вот, когда бульдозер крутится в грязи, разравнивая будущую стройплощадку, происходит нечто совершенно неожиданное: бульдозер вдруг проваливается в подземную пустоту – вокруг оказываются какие-то полусгнившие бревна, человеческие и лошадиные скелеты, черепки и куски ржавчины. Бульдозер оказался в могиле. Ни бульдозерист, ни авторы вдохновивших его брошюр не учли, что когда они сметут все, что по их мнению устарело, обнажится то, что было под этим, то есть нечто куда более древнее.

Психика человека точно также имеет множество культурных слоев. Если срезать верхний слой психической культуры, объявив его набором предрассудков, заблуждений и классово чуждых точек зрения, обнажится темное бессознательное с остатками существовавших раньше психических образований. Все преемственно, вчерашнее вложено в сегодняшнее, как матрешка в матрешку, и тот, кто попробует снять с настоящего стружку, чтобы затем раскрасить его под будущее, в результате провалится в очень далекое прошлое.

Именно это и произошло. Психический котлован, вырытый в душах с целью строительства «нового человека» на месте неподходящего старого, привел к оживлению огромного числа архаичных психоформ и их остатков, относящихся к разным способам виденья мира и эпохам, эти древности, чуть припудренные смесью политэкономии, убогой философии и прошлого утопизма, и заняли место разрушенной картины мира. Трудно увидеть что-нибудь новое в государственном рабовладении, полном обесценивании человеческой жизни, воскрешении «курултая» в качестве высшего органа власти (так у татаро-монголов назывался «съезд», на одном из таких курултаев и было принято решение о набеге на Русь). Как и в случае с шизолексикой, нет необходимости специально подыскивать примеры – их полно вокруг. Наша культура похожа на гаитянскую – это такой же сплав архаики с современностью, только эксгумированные из бессознательного психоформы считаются результатами коммунистического воспитания (хотя в некотором смысле все именно так и обстоит).