Бхагаван Раджниш (Ошо) - Автобиография духовно неправильного мистика Страница 5

Я задавал простые вопросы, на которые он не мог ответить. Я был озадачен. Мой дед покраснел от стыда. А бабушка похлопала меня по спине и сказала:

– Молодчина! Я всегда знала, что ты это сделаешь.

О чем я его спрашивал? Об очень простых вещах. Мне было интересно, почему он не хочет снова родиться. Люди даже выдумали целую науку, как избежать следующего рождения. Вот я его и спросил:

– Неужели вы не хотите родиться еще раз?

– Нет, ни в коем случае, – ответил он.

Тогда я сказал:

– Почему бы вам не совершить самоубийство? Зачем вы живете? Зачем едите и пьете? Ведь так просто взять и исчезнуть, покончить со всем этим. Зачем же так мучиться?

Ему было не больше сорока…

– Будете продолжать в том же духе, рискуете прожить еще лет сорок, а то и больше, – добавил я. Это ведь известный факт: кто мало ест, тот долго живет…

Конечно, тогда я еще этого не знал, но спросил монаха:

– Если вы не хотите снова рождаться, то зачем тогда живете? Почему не умрете? Совершите самоубийство, и все.

Не думаю, что его когда-нибудь об этом спрашивали. В нашем обществе вежливых людей никто не осмеливается задавать действительно стоящие вопросы. А вопрос о самоубийстве один из самых важных.

Марсель сказал: «Самоубийство – единственный по-настоящему философский вопрос». Тогда я не знал никакого Марселя. Возможно, в то время его еще и не было, и книга его не была написана. Но именно об этом я спросил монаха:

– Если вы говорите, что не хотите больше рождаться, тогда зачем живете? Для чего? Покончите с этим раз и навсегда! Я знаю один хороший способ. И хотя я еще мало разбираюсь в жизни, но что касается самоубийства, могу дать вам отличный совет. Спрыгните со скалы на краю нашей деревни или утопитесь в реке.

Я сказал тому монаху:

– В сезон дождей я тоже могу спрыгнуть в реку с вами. Поплаваем немного вместе. Потом вы утонете, а я поплыву на тот берег. Я хорошо плаваю.

Он посмотрел на меня с такой яростью, с такой злостью, что мне пришлось добавить:

– Помните, если вы будете злиться, то родитесь снова. Так вы не избавитесь от мирских страданий. Почему вы смотрите на меня с такой ненавистью? Ответьте на мой вопрос спокойно. С радостью! А если не можете, то просто скажите: «Я не знаю». Зачем же злиться?

Монах с трудом выговорил:

– Самоубийство – это грех. Я не могу покончить с собой. Но я действительно не хочу снова рождаться. Отказываясь от всего, что у меня есть, я постепенно перейду в мир иной.

И тогда я попросил:

– Покажите мне, пожалуйста, что у вас есть. Вы же голый, и в руках у вас ничего нет. Так что же у вас есть?

Дед попытался меня остановить, но я показал на бабушку и сказал ему:

– Не забывай, нани мне разрешила, и никто мне не запретит, даже ты. Я у нее заранее спросил разрешения. Я боялся, что если прерву твоего гуру и его дурацкую проповедь, то ты на меня рассердишься.

А бабушка сказала: «Если что, скажи, что я разрешила. Ничего не бойся, просто покажи на меня, и дедушка замолчит». Знаете, после этого он, как ни странно, действительно замолчал, хотя даже не посмотрел в сторону нани!

Позже мы с нани долго смеялись. Я сказал ей:

– Он даже не взглянул на тебя.

– Он, наверное, боялся, что я скажу: «Замолчи, не мешай ребенку!» Вот и не посмотрел. А тебя не стал перебивать, чтобы со мной не связываться, – с улыбкой произнесла она.

Вообще-то дед закрыл глаза, как будто медитировал. И я ему сказал:

– Нана, ты молодец! Ты злишься, ты весь кипишь, и все равно сидишь с закрытыми глазами, словно просто медитируешь. Твой гуру злится на меня, потому что мои вопросы выводят его из себя, а ты злишься, потому что он не может на них ответить. Но, поверь мне, этот тип, который тут проповеди читает, – просто дурак.

А мне было тогда всего пять или шесть лет!

С тех пор я начал называть все своими именами. Идиотов я сразу вижу, как бы они ни маскировались. Никто не может укрыться от моего рентгеновского взгляда.

Я уже не помню имени того монаха. Кажется, его звали Шанти Сагар, что означает «океан блаженства». Конечно, ему было далеко до этого. Естественно, я забыл его имя. Он был всего лишь грязной лужей, но уж никак не океаном блаженства или покоя. В нем не было ни капли тишины. Вот он и разозлился.

Слово «шанти» многозначно. Оно может означать «покой» и «тишину» – это два основных понятия. Но ничего такого не было в том монахе. В нем вообще не было ни покоя, ни тишины, одни лишь страдания. Он очень сильно на меня разозлился, стал кричать и велел заткнуться.

А я сказал:

– В моем доме никто не заставит меня замолчать. Это я могу попросить вас уйти. Вы не имеете права мне приказывать. Но я не стану вас прогонять, у меня еще есть вопросы. Пожалуйста, не сердитесь. Ведь вас зовут Шанти Сагар – океан покоя и тишины. Вы могли бы стать хотя бы маленьким озером? И не стоит сердиться на ребенка.

Не дожидаясь, пока он успокоится, я обратился к бабушке, которая теперь уже не могла удержаться от смеха:

– Ну что, нани? Спросить его еще о чем-нибудь или просто выгнать?

Конечно, я задал этот вопрос не деду, потому что это был его гуру. Но бабушка сказала:

– Спроси его, о чем хочешь. Если он не сможет ответить – вон дверь, она открыта.

Я очень любил эту женщину. Именно она сделала из меня бунтаря. Даже дед был потрясен тем, что она тогда меня поддержала. Этот так называемый Шанти Сагар, как только понял, что бабушка на моей стороне, тут же замолчал. На самом деле, не только бабушка была за меня, но к тому времени уже вся деревня с интересом следила за развитием событий. Бедный монах остался в полном одиночестве.

Я задал еще несколько вопросов. Я спросил:

– Вы говорили, что нельзя верить тому, что не было познано на личном опыте. Мне кажется это верным, и вот мой вопрос…

Джайны верят в существование семи кругов ада. С шестого круга еще можно вернуться, но, попадая на седьмой, вы остаетесь там навсегда. Возможно, седьмой – это христианский ад, потому что христиане говорят, что, попав в ад, вы не выберетесь из него никогда.

– Так вот, – продолжал я, – вы рассказали о семи кругах ада. А сами-то вы были на седьмом круге? Ведь если бы вы туда попали, вас бы сейчас здесь не было. А если вы туда не попадали, то как вы можете утверждать, что он существует? Вернее было бы сказать, что есть шесть кругов ада, а не семь. Впредь будьте точнее в своих проповедях, говорите, что существует всего шесть кругов. А если вы все же настаиваете на существовании седьмого, то докажите мне, что по крайней мере один человек – Шанти Сагар – оттуда вернулся.

Он был озадачен. Он не мог поверить, что этот вопрос задал ребенок. Сейчас я сам не могу в это поверить! Неужели я задал такой вопрос? У меня есть только одно объяснение: я был необразован и абсолютно ничего не знал. Знание делает людей умными и хитрыми. А я был простодушен. Я спросил о том, о чем мог бы спросить любой ребенок, если бы до этого ничему не учился. Образование – это величайшее преступление, совершаемое против несчастных малышей. Возможно, мир станет по-настоящему свободным, когда мы, наконец, перестанем навязывать детям мертвые знания.

Я был абсолютно невинным ребенком, у меня не было никаких познаний. Я не умел ни читать, ни писать и считал только на пальцах. Даже сейчас, если пропущу палец, когда считаю, тут же сбиваюсь. Тот монах не мог ответить на мой вопрос. Бабушка встала и сказала:

– Тебе все же придется ответить. Не думай, что это интересно только нашему малышу. Я тоже хочу знать, а я – хозяйка этого дома.

Мне вновь нужно пояснить вам кое-что об учении джайнов. Когда джайнский монах приходит в чей-то дом и там его угощают, то после трапезы в знак благодарности монах читает проповедь. И эта проповедь адресована хозяйке. В тот день бабушка так и сказала:

– Я здесь хозяйка. И я присоединяюсь к вопросу внука. Ты когда-нибудь был в аду? Если нет, то признайся честно и не говори потом, что существует семь кругов ада.

Монах был смущен и подавлен, особенно после выступления этой прекрасной женщины. Он стал пробираться к выходу. Но нани воскликнула:

– Стой! Куда ты? А кто ответит на вопрос моего мальчика? У него еще есть о чем спросить! Что ты за человек? Бежишь от детских вопросов?!

Монах остановился. Тогда я сказал:

– Ладно, забудем про этот вопрос. Он и на первый мой вопрос не ответил. Лучше я задам ему еще один, может, сейчас ему повезет, и он сможет хоть что-то сказать.

Монах взглянул на меня, и я сказал:

– Если вам хочется меня рассмотреть, смотрите мне прямо в глаза.

Наступила тишина, никто не проронил ни слова. Монах отвел взгляд, а я сказал:

– Я не буду задавать третий вопрос. Первые два остались без ответа, а третий я не буду задавать, мне не хочется позорить нашего гостя. Я ухожу.

И я ушел и был ужасно рад, что бабушка пошла за мной.

Дедушка остался, чтобы проститься с монахом. Но как только тот ушел, дед вбежал в дом и накинулся на бабушку: