Ксения Разумовская - Шаманизм Страница 5

Глава 2

Шаманизм — священная религия наших пращуров

«Аннуир призналась Ордину, что в воде ей было ужасно жутко, ей все время казалось, что вот-вот кто-то схватит ее за ноги и утащит. Как все онкилоны, она верила в существование злых духов, живущих в воде, в лесах, пещерах, в духов тумана и метели. И только желание во всем подражать ему заставило ее полезть в воду…»

В. А. Обручев. «Земля Санникова».

Явление, которое прячется за экзотической фигурой шамана, носит название «шаманизма», или «шаманства». Некоторые исследователи этого вопроса различают оба понятия. Под шаманством понимаются обряды и поверья, непосредственно связанные с деятельностью колдуна, а под шаманизмом — система мировоззрений некоторых народностей. Нам видится неразделимая взаимосвязь этих понятий, поэтому никаких разделений в терминологии мы делать не будем, расскажем и о шаманах, и о самом явлении шаманства — шаманизме.

Шаманизм проник в современность из верований наших пращуров. Колдовство — этап развития религиозных представлений, через который прошли представители всех культов и который стал позже достоянием отдельных народностей с ограниченными функциями. Некоторые исследователи называют шаманство формой религии. На наш взгляд, это мировоззрение, присущее отдельным народам, которое основано на анимизме — вере в духов и в души, возникшее на определенном этапе развития анимистических верований. С развитием культуры оно ослабло, оставив свои очаги в определенных местах. Мы уже называли их выше — сибирские местности России, африканские земли, американские, китайские и таиландские территории.

Предполагается, что шаманизм был присущ еще эпохе палеолита. Он развивался в местностях, где процветали охота и скотоводство, складывался самостоятельно как культ у разных племен и групп. В разные времена и в разных обществах шаманство имело свои отличительные черты. Наряду с фантазиями разных народов это мировоззрение включает в себя и рациональные зерна.

В. В. Солярский определил шаманство как «соединение религиозного культа, первобытной науки, медицины, музыки и поэзии».

Мировоззренческая платформа шаманизма, как мы уже говорили, — вера в духов. Формой шаманизма является вудуизм, переселившийся с африканского континента и процветающий на острове Гаити. Вудуизм — это сложное мистическое видение мира, в котором переплетаются человек, природа и сверхъестественные силы. Это, в первую очередь, вера в бессмертие человеческой души. Именно в ее бессмертии видят непостижимую способность шамана-вуду легко преодолевать рубеж между смертью и жизнью, его умение воскрешать умерших. На этом основан обряд посвящения в шаманы, о котором будет рассказано позже.

Выше мы преимущественно рассказывали о духах африканских. Коснемся теперь мировоззрений других шаманских народностей. По представлениям народов Севера, духи невидимы, злы, нападают на людей, наказывают болезнями, вызывают падеж скота. Они вселяются в тела людей, живут на земле и на небе, под землей, вообще заполняют всю землю. Победить их по силам только шаману.

У гиляков, про которых нам рассказывает Л. Я. Штернберг, духи имеют свою специализацию. «…одни занимаются исключительно тем, что обкрадывают гиляка в пути… другие опустошают амбары, петли и западни и всякими иными путями пакостят ему, и, наконец, есть и такие, которые покушаются на саму жизнь его, причиняя болезнь и смерть… Смерть — результат козней его врагов».

В Библии мы найдем свидетельство тому, что вера в духов была распространена у древних иудеев, трансформировавшись впоследствии в веру в добрых и злых ангелов. Злой дух — Вельзевул — предводитель демонов, действовал под видом змея. Змей книги Бытие — тоже злой дух. Но в некоторых легендах он — дух мудрости и прорицания, а в других — универсальный демон зла. Вера в злых духов, которые угрожают человеку в самые ответственные моменты жизни — при рождении, вступлении в брак, во время болезни, при смерти, — сохранилась в иудаизме и в наше время, претерпев, правда, некоторые изменения, что проявляется в молитвах и обрядовых действиях.

В доисламских религиях также большое место занимала вера в духов — джиннов, добрых и злых. «…Арабская фантазия представляла духов в виде разумных существ, созданных из бездымного огня и воздуха. Эти существа, как и люди, делились на два пола и наделялись разумом и человеческими страстями. Поэтому они часто покидали безлюдные пустыни, в которые поместило их воображение арабов, и вступали в общение с людьми. Иногда от этого общения получалось потомство…», — сообщает в своей работе «Арабы, ислам и Арабский халифат» Е. А. Беляев.

Вера в духов, характерная для первобытных религий, приняла в более поздних формах религий характер веры в богов и бесов, в некоторых же формах — например, зороастризме — вызвала представления о борьбе зла и добра в жизни и природе, сохранившись у отдельных народностей. Специалистами по изгнанию дьяволов считались шаманы, колдуны, а позже — священнослужители всех вероучений, пришедшие на смену шаманам.

Шаманство, которое возникло в ранние эпохи исторического развития жизни на Земле как мировоззренческая и культовая практика сравнительно небольших групп людей, спаянных родственными или соседскими узами, оказало влияние и на развившиеся позже вероучения. Функции шамана в древних религиях присвоили цари и вожди, объявившие себя потомками богов; в их ритуалах сохранились некоторые шаманские атрибуты, о которых мы еще не говорили, например, шапка. Да и царская корона, которую в более поздние времена стали носить цари, напоминает по своему подобию шаманскую металлическую шапку.

Отрывок из романа Фенимора Купера «Последний из могикан» дает яркое представление и о почете, которым окружали вождя-шамана, обладающего редкой способностью общаться с духами, и о великолепном облачении, свидетельствующем о его моще и богатстве.

«…Наконец, в толпе пробежал тихий шепот, и все сразу поднялись со своих мест. В это мгновение дверь хижины, о которой только что шла речь, отворилась; оттуда вышли трое людей и медленно направились к месту совета. Все они были стары, старше всех присутствовавших стариков; но тот, который шел посредине, опираясь на своих товарищей, насчитывал столько лет, сколько не выпадает на долю человека. Его фигура, некогда стройная и прямая, как кедр, теперь согнулась под гнетом более чем столетней жизни. Упругая, легкая походка, обычная для индейца, исчезла; старик медленно совершал свой путь дюйм за дюймом. Его темное сморщенное лицо составляло резкий контраст с длинными белоснежными кудрями, распавшимися по плечам в таком изобилии, словно оповещая, что прошла вечность, когда в последний раз волосы были пострижены.

Одежда этого патриарха, ибо так можно было его назвать, была богата и внушительна, но вполне соответствовала простым обычаям людей его племени. Она была сделана из лучших звериных шкур, лишенных шерсти и покрытых причудливыми рисунками, изображавшими его былые подвиги. На груди его красовались медали, некоторые из серебра, а две из золота. То были дары белых, полученные им в течение десятилетий его долгой жизни. На руках и на ногах сверкали золотые браслеты. На голове его, которую волосы покрывали сплошь, так как старик уже не участвовал в военных походах, виднелось нечто вроде диадемы. Украшавшие эту диадему драгоценности горели среди трех ниспадавших страусовых перьев, выкрашенных в черный цвет и составлявших резкий контраст с белоснежными прядями волос. Его томагавк почти исчезал под накладным серебром, а рукоятка ножа горела, словно рог из массивного золота.

Лишь только утих глухой шум, вызванный появлением уважаемого старца, имя Таменунд стало передаваться шепотом из уст в уста. Ему даже приписывали редкое свойство тайного общения с Великим Духом. Поэтому Магуа выступил немного вперед, чтобы получше разглядеть черты лица человека, решение которого могло оказать огромное влияние на судьбу вождя.

Ничто не могло быть выше того благоговения и той любви, с которой встретил народ старца. После значительной паузы, требуемой приличиями, главные вожди поднялись со своих мест; подойдя к патриарху, они торжественно возлагали его руки на свою голову, по-видимому, прося благословить их. Более молодые вожди довольствовались тем, что дотрагивались до его одежды или даже только приближались к нему, чтобы дышать одним воздухом с престарелым, справедливым и храбрым человеком. Из молодых воинов решались подходить только те, кто отличился какими-либо выдающимися подвигами, главная же масса считала себя счастливой тем, что смогла смотреть на лицо так глубоко уважаемого и почитаемого человека. Когда были закончены все проявления любви и уважения, вожди возвратились на свои места, и молчание воцарилось во всем лагере…»