Сергей Юрченко - Гностикос Страница 5

Т е з и с. Вселенная не возникает по мере нашего познания. Она уже существует. Следовательно, уже существуют и все ее законы, которые мы лишь «открываем». Никто ведь не говорит, что он создал закон природы. Где же они хранятся? Они хранятся в языке. А поскольку мир есть язык, то это – тавтология: законы мира хранятся в мире. Но язык тождественен самосознанию (тождество бытия и мышления). Значит, все законы Вселенной хранятся в нашем самосознании. Именно там мы их и открываем. Не верите? Начнем сначала.

Т е з и с. Вселенная не возникает по мере нашего познания. Она уже существует. Как же она существует? Пуанкаре шутил: если во Вселенной не останется человека, то в чьей голове будет решаться вопрос о ее существовании? Для западного мышления ответ кажется очевидным: Вселенная может существовать и без вопроса о своем существовании. Но восточному мышлению все представляется иначе. Вопрос, конечно, некому будет поставить. Но и вопрос не о чем будет ставить. Без самосознания, без языка не останется никакой Вселенной. Что же останется? Брахман-Дао-Огонь-Царство Небесное-Ничто. Не верите? Попробуем еще раз.

Т е з и с. Вселенная не возникает по мере нашего познания. Она уже существует. Следовательно, уже существуют и все ее законы, которые мы лишь «открываем». Но как это возможно? Ниоткуда не следует, что мир должен быть познаваем нашим самосознанием. Античный скептицизм в лице Секста Эмпирика именно так и говорил: не знаем и никогда не узнаем. Спустя века Декарт переформулировал тождество бытия и мышления Парменида в свое знаменитое: Я мыслю – следовательно, существую. А Кант продолжал повторять вслед за скептиками: вещь-в-себе непознаваема. Когда Ньютон написал свои знаменитые «Принципы», он сильно потешил Вольтера. Вольтер мог понять Архимеда, который говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну мир. Рычаг – лишь приспособление. Но что общего между языком и миром? Утверждать, что с помощью какой-то формулы можно объяснить движение звезд,- все равно, что пытаться выиграть настоящую войну шахматными фигурами. Можно ли фигурками пешек и коней победить вражескую армию? Разве что насмешить ее до смерти? Ньютон глуп, если не понимает, что наука – это лишь вымысел. Физики ничем не отличаются от колдунов: и те, и другие верят, что с помощью их магических заклинаний – формул можно воздействовать на мир. При дворе Фридриха Прусского проводились диспуты на тему: все ученые – болваны. И ведь это правда! Математика – лишь игра ума.

 Но вся современная наука основывается на безусловном доверии к языку. Сначала в физической теории описывается та или иная элементарная частица, а затем строится коллайдер для ее экспериментального поиска. Удивительно, но такая частица рано или поздно всегда находится. Быть может, она прямо с кончика пера падает в физический мир? Почему же математика соответствует миру, если мир абсолютно независим от самосознания? Как пишет по этому поводу Пенроуз: «Давайте попробуем задуматься о том, почему физический мир столь четко следует некоторым математическим законам? Эти сложные отношения представляются мне таинственными и глубокими».

Представим себе мозг, лишенный всех органов чувств. Это будет самосознание, которое ничего не знает о физическом мире и даже не догадывается о существовании Вселенной, поскольку не видит, не слышит, не осязает, не обоняет мир и не знает его вкуса. Не ведает оно и о том, что могут существовать другие подобные мозги с другими самосознаниями. Но оно знает о своем существовании. Почему? Потому что оно – само-сознание, сознание, уже знающее себя. Их – уже двое: Сознание и самосознание, Я и оно! Кем будет ощущать себя это самосознание, которое ничего не знает кроме самого себя? Надо полагать, что оно будет считать себя Вселенной, Богом-Творцом. Допустим теперь, что это самосознание, эта вещь-в-себе может развиваться в своем языке. Если этот бог будет находиться в таком состоянии бесконечно долго, то он создаст собственную математику, которая окажется аналогична нашей, поскольку другая математика просто невозможна. Так почему же эта игра ума применима к физическому миру? Ведь в принципе математик, развивая свой язык, может ничего не знать о существующей реальности. Потому что такому мозгу не хватает только органов чувств, чтобы породить Вселенную.

А н т и т ез и с. Вселенная не возникает по мере нашего познания. Вселенная уже находится в нашей голове. Джек не помнит, как он построил свой дом. Но странно,- он может его разобрать. Джек думает, что он – гений. Джек не догадывается, что он – бог. Не мать рожает младенца. Младенец рожает себя, свою мать и весь остальной мир.

Традиционное представление об устройстве физического мира выглядит так. Мир – это театр, режиссером и постановщиком которого является тот, кто создал законы природы. На этом просмотре мы – лишь зрители и актеры. Пьеса может нравиться или не нравиться нам, но все будет идти своим чередом. В конце концов, главный герой женится, а потом умрет. Таков сценарий. Но в действительности это – совсем другая история. Мир – это фильм, спроецированный нашим самосознанием посредством языка на абсолютно чистый экран – Царство Небесное. Точнее: мир – это проекция Я на самое себя через оно. Еще точнее: проекция  Я на Я  и есть оно. Абсолютно чистый экран не является частью фильма. Полотно кинотеатра или кинескоп телевизора независимы от фильма, который вы смотрите. Можно сказать, что в рамках существования фильма экран не существует. Это – объект другой природы. Это даже не фон фильма, ибо он не принадлежит ему. Фон фильма – белое или черное поле для титров в самом фильме, наше ненастоящее ничто. Ведь пробел между знаками – это тоже знак. Критикуя абсолютное пространство Ньютона, Лейбниц приводил такой пример. Алфавит состоит из букв. Если удалить все буквы, то исчезнет и алфавит. Западное мышление Лейбница не принимало абсолютное пространство, поскольку изначально не принимало во внимание пустоту. Но всякий алфавит, помимо явно заявленных в нем букв, имеет еще одну букву – пробел. Например, русский алфавит состоит в действительности не из 33 букв, а из 34, а английский алфавит фактически имеет 27 букв. Удаляя все буквы, мы остаемся с пустотой, которая и есть последняя буква этого алфавита, и она-то как раз не уничтожаема, как и сам алфавит. Так понимаем текст мы, так понимает его и компьютер. Но дело в том, что этот пробел всего лишь буква. Настоящего пробела в тексте нет. Поэтому выражение «а – а = »  понимается нашим самосознанием как не законченное, в котором пробел тоже языковой объект. Но поле, в котором находится весь текст, не является знаком текста, как экран не является частью фильма. Никакая языковая структура, включая самые большие из них – реальность и самосознание, не может быть самодостаточной. Таким внеязыковым объектом является то, что мы называем Я. Увы! То, что можно назвать Дао, не есть истинное Дао. Фальшивое Дао – это неуничтожаемый фон самосознания. В остатке мы всегда слышим тишину и видим пустоту. Именно с этим экзистенциальным фоном остаются глухой и слепой. Отсутствие информации для самосознания – это тоже информация. Невозможно в принципе «ничего не видеть». Для этого нужно умереть. Если фальшивое Дао невозможно уничтожить, то настоящее Дао невозможно даже помыслить. Оно – «еще глубже», оно – вне языка.

Вот бульон, в котором плавает наша еда. Но бульон – тоже еда. В нашем мире нет несъедобных вещей! Все съедобно для самосознания. Несъедобно только Дао. Вот сыр с дырками. Сыр вы съели. Но дырки вы не трогали. Невозможно съесть то, чего нет. Куда же они делись? Вам покажется это наглой ложью, но это – святая правда: дырки вы тоже съели. Они не были истинным Дао. Если бы их действительно не было, мы бы даже не заметили их присутствие или отсутствие, как не замечаем на протяжении тысяч лет отсутствие Святого Духа среди нас. Проблема не в том, чтобы проигнорировать истинное ничто, как это делает западное мышление, проблема в том, чтобы его обнаружить. «Слушаете – и не слышите, смотрите – и не видите!» - говорил Иисус своим ученикам.

Всякий знает, что невозможно назвать последнее число бесконечности. Каким бы большим не было число, всегда можно сделать еще один шаг. Итак, назвать самое большое число невозможно. Но я только что его назвал. Это – «последнее число бесконечности». Оно уже – объект нашего языка. Как же так? Отрицать существование чего-либо – значит уже подтвердить его существование в языке. Тогда математики стали говорить об «актуальной бесконечности», подразумевая бесконечность как целый объект языка. Но с ней проблема не закончилась, ибо в языке тут же появилось новое число: «последнее число бесконечности плюс один» и т.д. до бесконечности. До какой бесконечности? Разве с ней уже не покончили? Фактически, актуализация бесконечности была произведена давным-давно. Бесконечность - это имя. А имя всегда актуально. Только благодаря этому мы вообще можем мыслить бесконечность, говорить о ней и оперировать ее именем -  ∞. Но это – еще одна фальшивка.