Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни Страница 57

Связь между разумом и организмом — не псевдонаучный курьез, здравомыслящий человек не станет сомневаться в ее существовании. Конечно, некоторые врачи отмахивались от эффекта плацебо — говорили, что это «не настоящая медицина», и это, конечно, узколобость и предвзятость, — однако и те доктора, которые хотели бы разобраться в этом механизме, не могли понять, как задействовать разум, направить его на процесс исцеления. Они то и дело заходили в тупики. Вспыхнул было интерес к так называемым личностям типа А — вспыльчивым, требовательным, напряженным, восприимчивым к всевозможным факторам стресса. Было доказано, что личности типа А больше подвержены ранним инфарктам и инсультам. Однако, как нетрудно догадаться, четкая классификация по краям поплыла, а официальная медицина была так увлечена разъяснением широкой публике, как опасен холестерин, что не стала заниматься психологическими особенностями, которые невозможно вылечить фармацевтическими препаратами.

Чем глубже я исследовал связь разума и тела, тем больше понимал, что нужно полностью пересмотреть всю систему исцеления. Никто не станет отрицать, что разум приносит человеку и великое благо, и великое зло. Каждое новое открытие указывает, что организм — цельная, холистическая система. Миллиарды клеток организма в конечном итоге взаимосвязаны, они подслушивают каждую мысль человека, улавливают все перепады его настроения. Это наталкивало на неизбежный вывод: медицина никогда не поймет ни тело, ни разум, если не начнет воспринимать их как единое целое. Сознание первично, материя вторична. Это видно и на снимках МРТ мозга — те области, которые на них «подсвечены», на самом деле не светятся, а вырабатывают определенные химические вещества. МРТ — это картина невидимой мозговой активности. Связь между тем, что больному вводят физраствор, и тем, что он исцеляется от рака, исключительно ментальная, иначе и быть не может. Впервые в истории исцеление можно было свести к процессам в сознании.

Я изучил массу литературы по спонтанной ремиссии и обнаружил, что все те, кто исцелился от рака, отнюдь не следовали одной и той же программе — наоборот. Они пробовали все на свете — исцеление молитвой, виноградный сок, лаэтрил (экстракт из горького миндаля) и кофейные клизмы. Официальная медицина считала все эти методы без исключения чистым суеверием. Кого-то они исцелили, однако не помогли тысячам больных. Похоже, общее у всех выздоровевших было лишь одно. Все те, кто спонтанно исцелился от рака, непоколебимо верили в благополучный исход. В медицинской литературе сплошь и рядом встречаются курьезные истории о крестьянках, которые обнаруживали у себя опухоль в груди, шли к врачу, получали диагноз — и отправлялись домой, потому что у них было много дел и лечиться было недосуг. Может быть, кто-то из них и в самом деле впоследствии исцелился, как клялись их родные?

Я обдумал эту загадку и решил, что одного оптимизма, конечно, недостаточно, нужно что-то куда более мощное. Разум, полный тревог, способен силой заставить себя мыслить оптимистично, и просто загонит тревоги вглубь. Те, кому удалось исцелиться от рака, на самом деле не то чтобы были уверены в выздоровлении — нет, им удалось достичь душевного покоя, а тогда уже вопрос, поправятся они или нет, перестал вызывать у них страх и ощущение беспомощности. Они смирились с любым исходом — и тем самым избавились от тревоги, волнений, перепадов настроения, хрупкой надежды, всего того, что так распространено среди онкологических больных. Этот фатализм не имел, однако, ничего общего с обреченностью — ведь обреченность, в сущности, то же поражение. Нет, они дали организму возможность задействовать собственные целительные силы, самостоятельно вернуть равновесие. Не в этом ли секрет?

К несчастью, мои объяснения ничем не помогли Читре. Ее страхи оказались пророческими. После краткой ремиссии рак вернулся, и Читра умерла. Однако это вовсе не опровергает предположения, что именно разум властен добиваться перемен в теле. В случае Читры связь разума и тела сработала ей во вред — обратила страх в болезнь. Поскольку я вовсе не отказывался — и не отказываюсь — от канонов западной медицины, которой меня учили, то обратился к онкологам и спросил, как принято объяснять спонтанные ремиссии в их среде. Мне казалось, что даже если хотя бы один человек исцелился от рака, скажем, от меланомы, нужно тут же всесторонне исследовать этот случай. Меланома — хороший пример, поскольку этот вид рака очень агрессивен, однако при этом и спонтанных ремиссий при нем наблюдается больше среднего. Однако все равно речь идет о единицах больных. Все онкологи на мой вопрос лишь пожимали плечами. В нашем ремесле работает закон больших чисел, говорили они. Спонтанные ремиссии бывают редко, это исключительные случаи, медицинские диковины. Сколько их ни изучай, это не поможет сотням тысяч «нормальных» онкологических больных, которые обращаются к врачам каждый год. По всей видимости, «нормальными» они считались без малейшего учета процессов в сознании.

Теперь-то те годы, когда я занимался «Махариши-аюрведой», видятся мне как переход по канату — я все время пошатывался, но ни разу не упал. В клинической практике я разработал комплементарный подход. Если у пациента было какое-то серьезное заболевание, я лечил его аюрведой, однако настоятельно рекомендовал обратился за официальной медицинской помощью. Иначе было бы неэтично. Я морщился, когда сам Махариши или кто-нибудь из его преданных сторонников с медицинской степенью рассуждал о западной медицине в том ключе, что она якобы исключительно вредит больным и рано или поздно приведет к тому, что в обществе будут изобиловать неизлечимые недуги. Отрицать это по существу было трудно. Мне было прекрасно известно, сколько накопилось претензий к современной официальной медицине. Ошеломляющему количеству больных назначали лечение, которое катастрофически подрывало их иммунную систему. Многие умирали от госпитальных инфекций или в результате врачебных ошибок — это называется «ятрогенные заболевания». Одержимость чистотой и гигиеной привела к распространению «супербактерий», не реагирующих на антибиотики. У всех лекарств были побочные эффекты, многие препараты со временем теряли эффективность. К тому же, рисуя эту мрачную картину, нельзя пренебрегать и тем неучтенным множеством смертей, которые произошли, поскольку больные верили в волшебную таблетку и пренебрегали профилактикой: неумение и нежелание заботиться о себе — это настоящий серийный убийца.

Все это было, конечно, правдой. И я все дальше и дальше углублялся в сферу альтернативной терапии. Не то чтобы я при этом поверил в аюрведу как в единственный выход из положения — а ведь именно этого, к сожалению, и хотел от меня Махариши. На фоне просчетов западной медицины аюрведа выглядела очень многообещающе. Надо сделать еще очень многое, объяснял я Махариши, чтобы набрать достаточно доказательств, что аюрведа в самом деле лечит болезни, которые не способна исцелить западная медицина.

Когда я занял эту позицию, между нами пробежала первая трещина. Встречи продолжались по-прежнему — Махариши планировал глобальную кампанию «Аюрведу — в каждый дом» и вместо данных исследований прибегал к пышной риторике. Эта тактика в свое время блестяще сработала с медитацией. Трансцендентальная медитация претендовала на многое, и потребовались десятилетия, чтобы подтвердить ее заявления солидными научными данными. Медицина же требует немедленных доказательств. Подобная реальность выводила Махариши из терпения. Он требовал, чтобы в ту минуту, когда очередной аюрведический продукт был готов к выпуску на рынок, на него назначали непомерную цену (в Индии аюрведические средства обычно очень дешевы, кроме тех, в состав которых входят экзотические ингредиенты вроде золота или жемчуга), и стоило гуру пошевелить пальцем, как все преданные сторонники медитации толпой неслись покупать препарат и кричать на всех углах, какую пользу он принес их здоровью. Во время этих собраний я сначала нервничал, а потом все сильнее раздражался и злился. Какая глупость — меня раздирают две противодействующие силы, которые вполне можно направить в одну сторону!

Между тем чаша весов качнулась в сторону альтернативной медицины. К началу девяностых в передовице «Новоанглийского медицинского журнала» с горечью говорилось об одном обстоятельстве, глубоко тревожившем медицинский истеблишмент: к специалистам по альтернативной медицине американцы обращались чаще, чем к дипломированным врачам. Уже никак нельзя было говорить, что все эти люди суеверны или стали жертвой мошенников. Однако позиция официальной медицины была именно такова — и официальная медицина пошла на крайние меры и стала сеять панические настроения. Когда произошло несколько случаев отравления лекарственными травами, подняли большой шум, что травы тоже должны подпадать под юрисдикцию Администрации по контролю за продуктами питания и лекарствами — и почему-то позабыли о том, что смертельно опасные реакции на хирургическую анестезию и антибиотики бывают гораздо чаще.