Нонна Хидирян - Экстрасенсорика. Ответы на вопросы здесь Страница 6

Сафронов говорит, что мне необходимо показать на глобусе, откуда что привезено.

Первое, к чему я приступила, это к колбе. Беру ее в руки, разглядываю, говорю: «Это святая вода. Привезена из Израиля». Из зала спрашивают: «Можно я ее выпью?» Я отвечаю: «Нет, нельзя!» Он: «Если она святая, то почему нельзя?» Я: «Я вижу, что она выходит прямо из-под земли… прямо на земле как бы…» Он: «Ну и что? Она же святая. Это значит, что ее не нужно фильтровать. Или вы хотите сказать, что она не совсем чистая?» Я: «Вы знаете, вы можете ее выпить, но я вам о-очень не советую». Сафронов: «Нонна, вы сами себе противоречите: если вода святая, почему же ее нельзя пить?» Я: «Не советую, ваше дело, ваше право».

Подхожу к камню, беру его в руки, говорю: «Этот камень найден в жаркой стране, в пустыне… (смотрю на глобус)… О, он найден в Пустыне Гоби». Сергей улыбается, все в приподнятом настроении.

Потом подхожу к деревяшке и говорю: «М-м-м… Идет слово „божественная“. Эта деревяшка очень древняя, ей 2000 лет. Она найдена на горе Арарат, Армения. Это щепка от Ноева Ковчега. Сейчас находится в Эчмиадзине». Меня спрашивают, с чего я взяла, я говорю, что я сама оттуда родом и мне было бы стыдно, если бы я не почувствовала, откуда она.

Илья говорит: «Нонна, давайте вернемся к камню. Что вы можете о нем сказать?» И тут я выдаю: «Это метеорит. Упал» (все это время я держала его в руках). Сережа: «Еще 5 минут назад вы утверждали, что это просто камень. Мне не нужно стоять рядом с вами, вы читаете мои мысли». А я улыбаюсь и говорю: «Он забрал все тепло из моей руки. Его нельзя долго держать в руке».

Мне начинают задавать вопросы, где и что находится. Про деревяшку я говорю, что находится в Эчмиадзине, а про камень – что находится где-то в Москве, под ним надпись, типа, метеорит, найден там-то.

Меня просят показать тех, кто принес камень и деревяшку. Я подхожу к молодому человеку, который сидит второй справа… смотрю ему в глаза… ему очень некомфортно. Потом говорю: «Вот этот человек что-то привез» – и хлопаю его по плечу. Сергей тут же: «Нонна, вы по-о-осторожнее, а то он уже возбудился»… Неоднозначные шутки на съемочной площадке тоже имеют место.

Веселое задание, не находите?

28.03.2008

Виген Абрамянц

Грустная трагическая история… о смерти мальчика, который ни в чем не был виноват.

Тяжелое испытание… морально и психологически тяжелое.

Нас повезли куда-то в Подмосковье. Как всегда, мы ничего не знали о том, куда нас везут и что там будет. Настроение было нормальное, доехали без проблем. Дальше потянулись долгие часы в каком-то баре, где, кроме пива, ничего не было… Мне хотелось обычной минеральной воды, но воду там не продавали.

Все экстрасенсы прошли испытание. Я шла последняя. Время было за полночь.

Вышла из лифта и, первое, что сказала, было примерно следующее: «Я не буду проходить испытание, пока не выпью воды…» Когда я выпила воду, мне объяснили, что я должна пройти в квартиру и зайти в комнату.

Я зашла в квартиру, сняла сапоги и… прошла в комнату, где сидела наша съемочная группа. Стою, смотрю на них… не понимаю, что происходит. Они мне, типа, Нонна, тебе не сюда, не в ту дверь попала… еще бы… мозги и настроение набекрень… 7 часов в непонятном баре… и задание в ночь.

Выхожу из квартиры, настроение нормальное, даже не догадываюсь, с чем связано задание. Снова захожу, прохожу в комнату.

Передо мной возникают женщина и мужчина средних лет, добрые, интеллигентные. Женщина и мужчина называют свои имена. Я сразу спрашиваю: «Вы армяне?» Они: «Да, мы армяне». Продолжаю: «Я тоже армянка. Вы из Азербайджана? Да? Из Баку?» Они подтверждают. Я: «Я тоже из Азербайджана». Настроение слегка поднимается. Мне говорят: «Перед вами комната. Кому она принадлежала? Что вы можете рассказать?»

Я настроилась, говорю: «Это его компьютер?» Мне отвечают, что да, его компьютер. Продолжаю: «Перед глазами стоит образ высокого брюнета, 17 лет… да… темные волосы, карие глаза, добрый взгляд». Оглядываюсь по сторонам, продолжаю: «Раз сестра… еще сестра… 2 сестры?» Кивают головой. Начинаю рассказывать о сестрах… про одну говорю, что вижу, что замужем и есть маленький ребенок, что живет не в этой квартире. Про вторую говорю, что чувствую, что она очень родная ему… Снова переключаюсь, говорю: «Я чувствую, что мальчик… что он давно здесь не живет… его здесь нет». Внимание (!), мы не знаем, мертв он, жив или что-то еще… у нас даже нет фотографии на начальном этапе прохождения испытания… фотография выдается только в том случае, если экстрасенс попадает по многим ключевым пунктам и родители/родственники героя хотят, чтобы экстрасенс рассказал больше.

Я сажусь на диван, снова говорю: «Нет, я его здесь не чувствую… уже где-то год-два, как его в этом доме нет». Потом я спрашиваю: «А можно я посмотрю его фотографию? Мне ведь надо увидеть, в каком секторе его искать… если жив – так что-нибудь скажу… если мертв – надо входить в транс». Карина (мама Вигена) говорит: «Возьмите», – и указывает на то место, где спрятана фотография. Я беру фотографию и чувствую, что мальчик теплый (добрый), но сердце не бьется. Меня это пугает, потому что я изначально не настраивалась на задание, связанное со смертью, тем более не предполагала, что трагедия будет связана с образованной интеллигентной армянской семьей.

Вхожу в транс, зову его оттуда. Он появляется… в комнате. Я ему на его языке (как я называю, на языке импульсов… на языке кода) спрашиваю: «Мне сказать, где ты сейчас стоишь?» Он говорит: «Не надо. Они посмотрят мне в глаза. Они меня не увидят. А я увижу. И мне снова будет больно». Я ему: «Знаешь, мне надо сказать, как ты умер. Прости, что я тебя беспокою… если хочешь и можешь – покажи».

Идет ощущение спорта… говорю: «Он спортом занимался? Что-то такое… развивал ноги-руки». Мама говорит: «Нет, он не занимался спортом». Я ей: «Но я вижу стадион. И его в нем… он идет со стадиона». Его мама: «Да, он играл в футбол». Я говорю: «Здесь» (показываю область шеи и как завязанный шарф), мама его кивает и говорит, что он очень любил футбол и болел за какую-то команду.

Я снова спрашиваю Вигена: «Скажи мне что-нибудь другое… не это… это не то… мне надо рассказать, как ты умер».

Потом я говорю: «Вы ведь знаете, что он умер?!»

Мама кивает головой.

Он вдруг говорит мне: «Подарок». Я его маме говорю: «Про подарок какой-то говорит». Она: «Он очень любил подарки. Новый год начинался, а он уже говорил: „Когда вы подарите мне подарки“». Я качаю головой и говорю: «Нет, не это… подарок… сестра». Тут она протягивает мне его цепочку с крестом и кольцом. Я в небольшом недоумении, говорю: «Ему Кристина подарила кольцо?» А она отвечает: «Нет, это подарок средней сестры». Уже взяв цепочку в руки, намотав ее на пальцы, отвечаю: «Нет, не про это кольцо он мне говорит. Он говорит про другое кольцо, которое потерял. Ему его подарила Кристина». И тут его мама выдает: «Старшая дочка подарила ему кольцо-оберег „спаси и сохрани“. За две недели до смерти он его потерял, но никому об этом не сказал». Я: «Да-да, вот про это кольцо говорит… именно про это…»

Снова вхожу в транс и говорю: «Он говорит, я к маме во сне приходил на 40 дней, просил ее, пожалуйста… о чем он вас просил?» (я знаю, о чем он просил, но мне важно, чтобы его мама сама это сказала). Она отвечает: «Он пришел ко мне во сне и сказал: „Мама, пожалуйста, отпусти меня“». Я ей: «Но вы не можете… вы не можете его отпустить… Вы знаете, его надо отпустить…»

Родители плачут, я сама на грани срыва… как в водовороте вижу информацию… проносится перед глазами, слышу в ушах, в голову все «падает»… Я говорю: «Он в электричке ехал? Это было в электричке?» Она: «Ну да, в метро…» Я: «Я слышу чихк-чихк… чихк-чихк… говорит… поезд… электричка… я ничего не понял… все произошло внезапно… очень быстро… окружили… истыкали… прямо в сердце… секунда…» Поворачиваюсь к маме и спрашиваю: «Он в больнице лежал?» Она мне: «Нет», – я ей: «Я вижу его на белой простыне…» Потом вдруг до меня доходит, что это морг, что он в морге… что бороться за его жизнь было бесполезно, так как умер он почти сразу…

Виген все стоит в комнате… не плачет… у него грустное лицо… я говорю его маме: «Вы хотите что-то ему сказать? Представьте, что я могу передать… скажите». Она говорит: «Виновные не наказаны. Я не могу так жить… с этим камнем… они убили моего сына… где правосудие?» Я переключаюсь на Вигена, он мне говорит (а я передаю его маме): «Вы знаете, они не понимали, что они делают. Глаза стоят… вот так (показываю как), ничего не соображают. Знаете, тот, кто это сделал… умрет в течение трех лет… его убьют… На нем метка. Остальных тоже не станет». Она плачет, и чувствую, что ей в это не особо верится… думаю, надо как-то волну сменить, и говорю: «Он говорит, что любит обеих сестер, но говорит, что Кристину люблю больше, говорит, мы с ней очень похожи». Тут в комнату входит его старшая сестра, Кристина. Они с Вигеном действительно очень похожи. Она приносит воду своему отцу, глаза красные, ей тоже плохо.