Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине Страница 6

О двух состояниях человека

Таким образом погруженный в собственном мраке, неспособен он к восприятию какого-либо света, и возвратиться к доброму Началу: ибо чтобы устремить свои желания к истинному сему свету, надобно прежде познать его, надобно возыметь добрую мысль. Но как сия мысль в него вселится, когда воля его и все способности совсем нечисты и расстроены? Одним словом, когда не имеет он никакого сообщения с добром, и когда и его восчувствовать, то способ и свобода возвратиться к оному, хотя и есть в нем, всегда остаются без успеха: а сие и учиняет ужасным лишение, к которому он осужден.

Закон Правосудия равно исполняется и над человеком, хотя отменными средствами; он будет нам предводителем в наших исследованиях о человеке.

Никто поистине, у кого только смысл не помрачен, или не заражен предубеждением, не станет спорить, чтоб телесная жизнь человека не была лишение и страдание почти непрерывное. И так, следуя тому понятию, какое мы имеем о Правосудии, не безрассудно назовем сию плотскую жизнь временем наказания и очищения; но нельзя именовать ее таковою, не подумав тотчас, что надлежало же человеку иметь прежде состояние высшее и превосходнее нынешнего, и что сколько теперешнее его состояние ограничено и наполнено печалями и неприятностями, столько другое должно быть не ограничено и исполнено утех. Каждое человека страдание есть знак недостающего ему блага; каждое его лишение показывает, что он был создан для наслаждения; каждая его немощь возвещает его прежнее могущество: одним словом, самое сие чувствование, что ныне не имеет он ничего, есть тайное доказательство, что некогда имел он все.

И так болезненное чувствование нынешнего его ужасного состояния может вразумить нас о блаженной его преждебытной жизни. Он ныне не властелин своих мыслей и мучится тем, что должен ожидать тех мыслей, коих желает, и отгонять, коих страшится: из сего видим, что он создан был располагать самыми мыслями, и мог их производить по изволению; и надобно думать, что с сею властию сопряжены были неоцененные преимущества. Он преображает ныне малейший покой и тишину бесчисленными усилиями и трудами; из чего заключаем, что он назначен был наслаждаться непрерывно и без труда спокойным и блаженным состоянием, и что истинное его жилище было жилище мира и тишины. Имеет он способность все видеть и все познавать; однако пресмыкается во мраке и ужасается своего невежества и ослепления: не доказывается ли сим ясно, что свет есть его стихия? Наконец, тело его подвержено разрушению; и сия смерть, о которой из всех существ натуры один человек имеет познание, есть ужаснейшая черта в течении телесной его жизни, происшествие самое уничижительное и самое страшное для него: для чего же из сего строгого и ужасного для него устава не заключать, что тело его некогда состояло под славнейшим Законом, и должно было пользоваться всеми преимуществами бессмертия?

Но откуда могло произойти сие высокое состояние, которое делало человека толико великим и блаженным, как не от внутреннего познания и непрестанного присутствия доброго Начала? Ибо в нем едином есть источник всякого могущества и всякого блаженства. От чего же сей человек ныне погружен в невежестве, слабости и бедствии, как не от того, что стал отлучен от сего Начала, которое есть единый свет и единственное подкрепление всех существ?

Теперь воспомянув вышесказанное мною о правосудии первого Начала и о Свободе существ, от него произведенных, мы почувствуем совершенно, что когда злое начало по следствию его преступления терпит еще страдания, неразлучные с его возмутительною волею; то и человека страдания теперешние суть естественные следствия первого его заблуждения: сие заблуждение также не от иного чего могло произойти, как от Свободы человека, который, родивши в себе мысль, противную вышнему Закону, своею волею к оной прилепился.

По отношениям, находящимся между страданиями злого Начала и его преступлением, мог бы я сравнительным образом начертать свойство преступления первобытного человека чрез свойство его наказания; мог бы я чрез сие укротить непрестанные роптания на то, что мы осуждены участвовать в его казни, хотя и не участвовали в преступлении; но сии истины были бы от многих презренны, а признаны от столь немногих, что я бы погрешил, показав их всему свету. Довольно, ежели укажу путь моим читателям примерным изображением Состояния человека в его славе и наказания, коему он подвергнулся, когда лишился первого состояния.

Первобытное состояние человека

Ничье происхождение не превышает его происхождения; ибо он древнее всякого Существа в Натуре: он существовал прежде рождения всякого семени, однако явился в мире после всех их. Но тем он был выше всех сих Существ, что им надлежало рождаться от отца и матери, а человек не имел матери. Сверх сего их должность была ниже человеческой: человек должен был всегда сражаться, дабы прекратить беспорядок и привести все к Единице; а их дело повиноваться ч е л о в е к у. Но как сражения, к которым обязан он был, могли быть ему опасны, для сего был он покрыт бронею непроницаемою, которую мог обращать на разные употребления по своей воле, и с которой должен был делать списки, во всем равные и подобные подлиннику.

Сверх того вооружен он был копием, доставленным из четырех металлов, столь хорошо смешанных, что с начала бытия мира никто не мог их разделить. Сие копие имело свойство жечь, как огонь' кроме сего оно было столь остро, что ничего не было для него непроницаемого, и столь действительно, что одним разом ударило в два места. Сии преимущества, соединенные с неисчислимыми другими дарованиями, которые человек получил во едино время, делали его истинно крепким и страшным.

Страна, в коей человек долженствовал сражаться, была усажена лесом, составленным из семи дерев, из коих каждое имело шестнадцать корней и четыреста девяносто ветвей. Плоды их непрестанно возобновлялись, и доставляли человеку наилучшую пищу; оные же деревья служили ему убежищем, и делали жилище его как бы неприступным.

Падение человека

В сем жилище утех, в сей обители блаженства своего и на престоле славы своея человек был бы навсегда блажен и непобедим; ибо, получив повеление занимать средоточие оного, мог оттуда без труда смотреть на все, происходящее вокруг его, и удобно примечать все хитрости и движения противником его, не будучи от них никогда видим. И так доколе пребыл он в своем месте, дотоле соблюдал свое естественное превосходство, наслаждался миром и окутал блаженство, коих не можно изъяснить нынешним человекам; но как скоро удалился из сего места, то престал быть господином оного, и на его место послан иной Действователь. Тогда человек, лишась позорно всех своих прав, низвержен был в страну отцов и матерей, где с того времени и находится, сетуя и сокрушаясь о том, что видит себя смешанным с прочими Существами Натуры.

Наказание человека

Невозможно вообразить печальнее и жалостнее того состояния, в котором находился сей несчастный человек в минуту его падения; ибо не только потерял он тотчас страшное копие, которому ничто не могло противиться, но и самая броня, коею был облечен, исчезла от него, и на место ее дана ему на время иная, которая, не будучи непроницаема, как прежняя, сделалась для него источником непрерывных опасностей; но при всем том обязан он был выдерживать то же сражение, и потому гораздо больше стал открыт неприятелям.

Однако Отец его, наказуя таким образом, не хотел лишить его всей надежды и совершено предать ярости врагов; тронут будучи раскаянием и стыдом его, обещал возвратить ему прежнее состояние, если только употребит к тому тщание; но прежде однако, как заслужит право владеть копием потерянным, и которое вверено было преемнику его, вступившему на место его в средоточие, которое он оставил.

Чего-то несравненного оружия исканием человеки должны были с того времени заниматься, и заниматься всякий день; ибо получением оного только могут они возвратить свои права, и снискать все те милости, которые были им назначены.

Неудивительно, что человеку после его падения оставлен был способ; ибо Отеческая рука наказывала его, и родительская любовь имела о нем попечение и тогда, когда Правосудие того же отца удалило его от совего присутствия. Ибо место, оставленное человеком, столь премудро устроено, что возвращаясь по тому же пути, по которому заблудился, человек может несомненно войти в средоточие леса, в котором единственно может пользоваться некоторою силою и упокоением.

Способ восстановления

В самом деле он заблудился, идучи от четырех к десяти, и не иначе может возвращаться, как шествуя от десяти к четырем. Впрочем, нельзя ему жаловаться на сие определение; ибо таков есть Закон, возложенный на все существа, обитающие в стране отцов и матерей; и понеже человек сошел в оную страну по своему хотению, то должен восчувствовать оного Закона и наказание. Сей Закон ужасен, я то знаю, но не может никак сравнен быть с Законом числа пятидесяти шести. Сей Закон страшен всем, которые ему подвергнутся; ибо они никогда не возмогут прийти к шестидесяти четырем, не восчувствовав всей его строгости.