Николай Рерих - Знак эры (сборник) Страница 6

На острове – мы. Наш – старый дом.

Ключ от храма – у нас. Наша пещера.

Наши и скалы, и сосны, и чайки.

Наши – мхи. Наши звезды – над нами.

Остров наш обойдем. Вернемся

к жилью только ночью. Завтра,

братья, встанем мы рано.

Так рано, когда еще солнце

не выйдет. Когда восток

зажжется ярким сияньем.

Когда проснется только земля.

Люди еще будут спать.

Освобожденными, вне их забот,

будем мы себя знать. Будем

точно не люди. К черте подойдем

и заглянем. В тишине и молчанье.

И нам молчащий ответит.

Утро, скажи, что ты проводило

во мраке и что встречает опять

улыбка твоя.

1918

Не поняв

Не знаю, когда сильно слово твое?

Иногда ты становишься обыкновенным.

И, притаившись, сидишь между

глупцами, которые знают так

мало. Иногда ты скажешь и будто

не огорчаешься, если тебя не поймут.

Иногда ты смотришь так нежно

на незнающего, что я завидую

его незнанью. Точно не заботишься

ты свой лик показать. И когда

слушаешь речи прошедшего дня,

даже опускаешь глаза, точно

подбирая самые простые слова.

Как трудно распознать все твои

устремленья. Как не легко идти

за тобою. Вот и вчера, когда ты

говорил с медведями, мне

показалось, что они отошли, тебя

не поняв.

1920

Я сохраню

Подойди, подойди ко мне, светлый,

не испугаю тебя я ничем.

Вчера ты хотел подойти,

но бродили думы мои и взгляд

мой скользил. Тебя увидать я

не мог. Когда ты уже отошел,

я почуял твое дуновенье,

но было поздно уже. А сегодня

оставлю все, что мне помешало.

Мысли я погружу в тишину.

В радости духа прощу всем

досадившим сегодня. Спокойным

я остаюсь. Мне никто не мешает.

Звуки жизни случайной меня

не тревожат. Жду. Я знаю, что ты

меня не покинешь. Ко мне

подойдешь. Образ твой в молчании

я сохраню.

1917

И любовь

Что сталось с дружбой!

Когда я допущен был

в обитель стовратную!

Если друг твой, некогда

милый тебе, прогневал тебя,

не карай его, Мощный,

по заслугам его. Все говорят,

что ты отвратился? Когда

утешенный сердцем увижу

тебя примиренным? Прими!

Источник слов моих знаешь.

Вот грехи и добро мое!

Я приношу их тебе.

Возьми и то и другое.

Вот знание и невежество!

Возьми и то и другое.

Преданность тебе мне оставь!

Вот чистота и скверна!

Я не хочу ни того, ни другого!

Вот добрые и злые помыслы.

И то и другое я тебе приношу.

Сны, вводящие в грех, и

сновидения правды я тебе отдаю.

Сделай так, чтобы осталась

у меня к тебе преданность

и любовь.

1917

Бездонно

Ты, Могущий, везде и во всем.

Ты пробуждаешь нас к свету.

Нас усыпляешь во тьме.

Ты ведешь нас в блуждании.

Идти неизвестно куда понравилось

нам. Три дня мы блуждали,

с нами огонь, оружье, одежда...

Кругом много птиц и зверья,

чего же? Над нами закаты,

восходы, пряный ветер душистый.

Сперва шли широкой долиной.

Зелены были поля.

А дали были так сини.

Потом шли лесами и мшистым

болотом. Цвел вереск. Ржавые

мшаги мы обходили. Бездонные

окнища мы миновали. Держались

по солнцу. Затучилось. Слушали

ветер. На влажную руку ловили

волны его. Стих ветер. Поредели

леса. Пошли мы кряжем

скалистым. Белою костью всюду

торчал можжевельник, светлыми

жилами массы камней славились

в давней работе творенья. Сползали

уступами. За грядами утесов

ничто не виднелось. Темнело,

ступенями великанова храма

спустимся ниже. Тучи. Стало

темно. Снизу застлались

туманы. Ступени все круче и

круче. С трудом мы сползали

на мох. Нога внизу ничто

нащупать не может. Здесь мы

ночуем. На мшистом уступе

подремлем до утра. Долгая

тихая ночь. Просыпаясь, слышим

лишь свист неясных полетов.

Вой далекий дрожит равномерно.

Засветился восток. Застлали

туманы долину. Остры, как лед,

синими глыбами сгрудились

плотно. Мы долго сидели вне

мира. Пока туман разошелся.

Поднималась над нами стена.

Под нами синела пропасть

бездонно.

1918

Любовь?

Вот уж был день! Пришло

к нам сразу столько людей.

Они привели с собой каких-то

совсем незнакомых. Разве я

не мог ничего о них расспросить?

Хуже всего, что они говорили

на языках совсем непонятных.

И я улыбался, слушая их

странные речи. Говор одних

походил на клекот горных

орлов. Другие шипели, как змеи.

Волчий лай иногда узнавал я.

Речи сверкали металлом. Слова

становятся грозны. В них

грохотали горные камни.

В них град проливался.

В них шумел водопад.

А я улыбался. Как мог я

знать смысл их речи? Они,

может быть, на своем языке

повторяли милое нам слово

любовь?

1920

Не удалялся

Начатую работу Ты мне оставил.

Ты пожелал, чтоб я ее продолжил.

Я чувствую Твое доверие ко мне.

К работе отнесусь внимательно

и строго. Ведь Ты работой этой

занимался сам. Я сяду к Твоему

столу. Твое перо возьму.

Расставлю Твои вещи как

бывало. Пусть мне они помогут.

Но многое не сказано Тобою,

когда Ты уходил. Под окнами

торговцев шум и крики.

Шаг лошадей тяжелый по

камням. И громыхание колес

оббитых. Под крышею свист

ветра. Снастей у пристани

скрипенье. И якорей тяжелые

удары. И птиц приморских

вопли. Тебя не мог спросить я:

мешало ли Тебе все это?

Или во всем живущем Ты

черпал вдохновенье. Насколько знаю,

Ты во всех решеньях от земли

не удалялся.

1919

Замечаю

Незнакомый человек поселился

около нашего сада. Каждое утро

он играет на гуслях и поет

свою песнь. Мы думаем

иногда, что он повторяет

песню, но песнь незнакомца

всегда нова. И всегда какие-то

люди толпятся у калитки.

Уже мы выросли. Брат уже

уезжал на работу, а сестра

должна была выйти замуж.

А незнакомец все еще пел.

Мы пошли попросить его

спеть на свадьбе сестры.

При этом мы спросили:

откуда берет он новые

слова и как столько времени

всегда нова его песнь. Он

очень удивился как будто и,

расправив белую бороду, сказал:

«Мне кажется, я только вчера

поселился около вас. Я еще

не успел рассказать даже

о том, что вокруг себя

замечаю».

1919

Жемчуг

Опять вестник. Опять Твой

приказ! И дар от Тебя!

Владыко, Ты прислал мне

жемчужину Твою и повелел

включить ее в мое ожерелье.

Но Ты знаешь, Владыко,

мое ожерелье – поддельно.

И длинно оно, как бывают

длинны только поддельные

вещи. Твой сверкающий

дар среди тусклых

игрушек потонет. Но Ты

приказал. Я исполню.

Эй вы, уличные гуляки!

Среди моего ожерелья

есть от Владыки

данный мне

жемчуг!

1920

Нам?

В жизни так много чудесного.

Каждое утро мимо нашего берега

проплывает неизвестный певец.

Каждое утро медленно из тумана

движется легкая лодка и

всегда звучит новая песнь.

И так же, как всегда, скрывается

певец за соседним утесом.

И нам кажется: мы никогда

не узнаем, кто он, этот

певец, и куда каждое утро

держит он путь. И кому

поет он всегда новую песнь.

Ах, какая надежда наполняет

сердце и кому он поет?

Может быть,

нам?

1920

Веселися!

За моим окном опять светит

солнце. В радугу оделись все

былинки. По стенам развеваются

блестящие знамена света. От радости

трепещет бодрый воздух. Отчего

ты не спокоен, дух мой? Устрашился

тем – чего не знаешь. Для тебя

закрылось солнце тьмою. И поникли

танцы радостных былинок.

Но вчера ты знал, мой дух,

так мало. Так же точно велико

твое незнанье. Но от вьюги было

все так бедно, что себя ты

почитал богатым. Но ведь солнце

вышло для тебя сегодня. Для тебя

знамена света развернулись.

Принесли тебе былинки радость.

Ты богат, мой дух. К тебе

приходит знанье. Знамя света

над тобою блещет!

Веселися!

1918

Улыбкой?

Вестник, мой вестник!

Ты стоишь и улыбаешься.

И не знаешь, что ты принес

мне. Ты принес мне дар

исцеленья. Каждая слеза моя

исцелит немощи мира.

Но, Владыко, откуда мне

взять столько слез и которой

из немощей мира отдать

мне первый поток? Вестник,

мой вестник, ты стоишь и

улыбаешься. Нет ли у тебя

приказа лечить несчастье

улыбкой?

1921

III. Мальчику

Вечность

Мальчик, ты говоришь,

что к вечеру в путь соберешься.

Мальчик мой милый, не медли.

Утром выйдем с тобою.

В лес душистый мы вступили

среди молчаливых деревьев.

В студеном блеске росы,

под облаком светлым и чудным,

пойдем мы в дорогу с тобою.

Если ты медлишь идти, значит,