Михаил Глибицкий - Изюм от Дон Хуана, или Велосипед для паралитика Страница 6

— Но ты сам говорил мне, дон Хуан, что всегда можно потерпеть поражение.

— Это верно. Каждый может потерпеть поражение, Но я думаю, ты имеешь в виду что-то другое. Ты хочешь иметь свободу потерпеть поражение и закончить все на своих собственных условиях. Слишком поздно. Воин находится в руках силы, и его единственная свобода заключается в том, чтобы вести безупречную жизнь. Нет никакого способа разыграть победу или поражение. Твой рассудок, для того, чтобы отказаться от целостности самого себя, может захотеть, чтобы ты проиграл битву и упал. Но есть контрмера, которая не позволит тебе провозгласить ложную победу или ложное поражение. Если ты думаешь, что можешь отступить в гавань поражения, то ты не в своем уме. Твое тело будет стоять на страже и не позволит тебе пойти этим путем.

Он тихонько засмеялся.

— Почему ты смеешься? — спросил я.

— Ты в ужасном положении, — сказал он. — Тебе слишком поздно возвращаться, но слишком рано действовать. Все, что ты можешь — это только наблюдать. Ты похож на младенца, который уже не может вернуться в материнское лоно, но еще не может ни резвиться, ни тем более действовать самостоятельно. Все, что может ребенок — это наблюдать и слушать рассказы о действиях. Ты сейчас как раз в таком положении. Ты не можешь вернуться в лоно своего прежнего мира, но в то же время не можешь действовать с силой. Ты можешь лишь наблюдать за поступками силы и слушать сказки — сказки о силе.

— Дубль — одна из таких сказок. Ты это знаешь, и именно потому твой разум настолько этим захвачен. Притворяясь понимающим, ты лишь бьешься головой о стену. Могу сказать тебе только то, что дубль, хоть к нему и приходят через сновидение, реален настолько, насколько это возможно.

— Согласно тому, что ты мне рассказал, дон Хуан, дубль может совершать поступки. Может ли в таком случае дубль…

Он прервал меня, напомнив, что неуместно ссылаться на его рассказы, так как я видел дубля собственными глазами.

— Конечно, дубль может совершать поступки, — сказал я.

— Конечно! — ответил он.

— Но может ли дубль действовать вместо самого человека?

— Это и есть он сам, черт возьми!

Мне было трудно пояснить свою мысль. Я хотел сказать, что если маг может совершать два поступка одновременно, то его способность к утилитарным действиям удваивается. Он может работать на двух работах, бывать в двух местах, видеть двух людей и так далее, одновременно.

— Позволь мне выразиться так, — продолжал я. — Гипотетически, может ли дон Хенаро убить кого-нибудь за сотни километров от себя, поручив сделать это своему дублю?

Дон Хуан смотрел на меня. Он покачал головой и отвел глаза в сторону.

— Ты просто набит сказками о насилии, — сказал он. Хенаро никого не может убить просто потому, что у него больше не осталось заинтересованности в других людях. К тому времени, когда воин оказывается способен овладеть видением и сновидением, и сознает свое свечение, в нем не остается подобных интересов,

— Видишь ли, Хенаро — человек знания. Самый чистый из всех. Его поступки безупречны. Он вне обычных людей и магов. Его дубль — это выражение его радости и юмора. Так что он, пожалуй, не сможет использовать его для создания или разрешения ординарных ситуаций. Насколько я знаю, дубль — это сознавание нашего состояния как светящихся существ. Хенаро как дубль может делать все что угодно, и тем не менее он предпочитает быть ненавязчивым и мягким.

Я почувствовал себя обязанным отстаивать свою точку зрения. Я сказал, что говорил в гипотетическом смысле.

— Не существует гипотетического смысла, когда ты говоришь о мире людей знания. Человек знания не может причинять вред окружающим людям, — гипотетически или как угодно еще.

— Но что, если окружающие люди замышляют что-то против его здоровья или безопасности? Может ли он тогда использовать своего дубля для защиты?

Он неодобрительно прищелкнул языком.

— Что за невероятное насилие в твоих мыслях? — сказал он. — Никто ничего не может замышлять против безопасности и здоровья человека знания. Он видит, и поэтому всегда сумеет избежать подобных вещей.

Хенаро, например, намеренно пошел на риск, встречаясь с тобой. Однако ты не можешь сделать ничего, что угрожало бы его здоровью или безопасности. В противном случае его видение дало бы ему об этом знать. Наконец, если в тебе есть что-либо врожденно-вредное для него, и его видение не сможет до этого добраться, тогда это — его судьба, и ни Хенаро, ни кто бы то ни было другой не смогут избежать этого. Так что, как видишь, человек знания все контролирует, не контролируя ничего.

— Почему бы тебе не позвать Хенаро? — спросил дон Хуан как бы невзначай.

Дон Хуан бросил на меня долгий изучающий взгляд.

— Давай, — сказал он. — Воин всегда готов. Быть воином — это не значит просто желать им быть. Это, скорее, бесконечная битва, которая будет длиться до последнего момента. Никто не рождается воином. Точно так же никто не рождается разумным существом. Мы сами себя делаем тем и другим. Подтянись, я не хочу, чтобы Хенаро видел тебя таким дрожащим.

Я хотел сконцентрировать внимание на той процедуре, которой дон Хуан, без сомнения, воспользуется для вызова дона Хенаро. Но дон Хуан встал на краю веранды, приложил руки ко рту и закричал: "Хенаро! Иди сюда!"

Через секунду дон Хенаро вышел из чапараля. Оба они сияли. Они практически танцевали передо мной. Дон Хенаро очень приветливо поздоровался со мной, а затем уселся на молочный бидон.

— Хенаро прибыл вновь только ради тебя, — сказал дон Хуан.

— Хенаро пришел, потому что он хочет рассказать тебе о дубле, — сказал дон Хуан, делая вид, что уступает дону Хенаро трибуну. Дон Хенаро поклонился, повернувшись лицом ко мне.

— Что ты хочешь знать, Карлитос? — спросил он неестественно высоким голосом.

— Ладно, раз уж ты хочешь рассказать мне о дубле, то рассказывай все, — сказал я с наигранной небрежностью.

Оба они покачали головой и посмотрели друг на друга.

— Хенаро хочет рассказать тебе о сновидящем и сновидимом, — сказал дон Хуан.

— Как тебе известно, Карлитос, — сказал дон Хенаро тоном оратора, начинающего речь, — дубль начинается в сновидении.

Он пристально посмотрел на меня, улыбнулся и перевел взгляд на мою записную книжку и карандаш.

— Дубль — это сон, — сказал он, почесал руки и поднялся.

— Все мы различны, и потому различны детали нашей борьбы, — сказал дон Хуан. — Однако ступени, ведущие к дублю, одинаковы для всех. Особенно первые ступени, которые еще так шатки и непрочны.

Дон Хенаро согласно кивнул и сделал замечание о неопределенности, существующей у мага на этой стадии.

— Когда это случилось со мной впервые, я не знал, что происходит.

— Как видишь, — сказал дон Хуан, — все мы проходим через одни и те же сомнения. Мы боимся сойти с ума. Но, к несчастью для нас, мы все уже и так сумасшедшие.

— Однако ты чуть больше сумасшедший, чем все мы, — сказал мне дон Хенаро и подмигнул. — И более подозрительный.

Они посмеялись над моей подозрительностью, и дон Хенаро стал рассказывать дальше.

— Все мы изрядные тупицы, — сказал он. — Так что не ты один такой, Карлитос.

— Однажды, после ужасно утомительного дня, я заснул после обеда, как бревно. Как раз пошел дождь, и течь в крыше разбудила меня. Я вскочил с постели и забрался на крышу дома, чтобы починить ее прежде, чем натечет много воды. Я чувствовал себя таким бодрым и сильным, что закончил работу в одну минуту, даже не вымокнув. Я подумал, что мой короткий сон подействовал на меня очень хорошо. Когда я все закончил, я вернулся в дом, чтобы поесть что-нибудь, но обнаружил, что не могу глотать. Я подумал, что заболел. Я собрал корней и листьев и привязал их к шее, а затем отправился в постель. И, когда я подошел к своей постели, я опять чуть не уронил штаны. Я был там, в постели, и спал! Я хотел было потрясти самого себя и разбудить, но чувствовал, что это совершенно не та вещь, которую я должен сделать. Поэтому я выбежал из дому. Охваченный паникой, я бесцельно бродил среди холмов. У меня не было ни малейшего представления, куда я иду, и, хотя я жил там всю жизнь, я заблудился. Я шел под дождем и даже не замечал его. Похоже было на то, что я не мог думать. А затем молния и гром стали настолько интенсивными, что я проснулся опять.

На секунду он сделал паузу.

— Ты хочешь узнать, где я проснулся?

— Конечно, хочет, — ответил дон Хуан.

— Я проснулся в холмах под дождем.

Дон Хенаро сказал, что его бенефактор объяснил ему, что испытанное им совсем не было сном, и он не должен настаивать на том, чтобы рассматривать это как хождение во сне.