Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2 Страница 6

Я посмотрела на него, но все, что я смогла произнести, было: «Это так просто, так просто». Я поклонилась ему в ноги, так как знала, что нашла учителя, которого искала всю жизнь. Я приняла его не как учителя, который просто дал мне этот опыт. Было что-то еще. Когда я смотрела на него, было сильное чувство, что я знала его очень давно и лишь временно забыла, кто он. Наряду с этим странным чувством была сильная симпатия. Я хотела провести всю свою жизнь с этим человеком. Я не хотела упускать его из виду. Однако следующие его слова шокировали меня.

«Ты можешь идти теперь. Ты получила то, ради чего пришла. Теперь ты можешь идти».

Я была в ужасе. Наконец-то после долгих напряженных поисков и практики на протяжении месяцев я нашла своего учителя. Он дал мне этот замечательный опыт и сейчас просто хочет уйти из моей жизни. Я просила и просила, но он отказывался разрешить мне остаться с ним. Это было похоже на нечто в духе дзэн.

В конце концов он оттолкнул меня, сказав: «Сейчас мне надо идти. Если я тебе еще когда-нибудь понадоблюсь, я снова найду тебя».

После того как он ушел, я поняла, что абсолютно ничего про него не знаю. Я не знала его имени, не знала, из какого он города, не знала, куда он пойдет дальше, не знала даже, где он остановился в Ришикеше. Единственное, что я знала, так это то, что в пять часов утра его иногда можно будет видеть на берегах Ганги, именно на этом участке реки.

Я вернулась в свою пещеру недалеко от ашрама Сварги. Хотя я и чувствовала разочарование от того, что не знала, как вновь встретиться со своим учителем, я все еще была в экстатическом состоянии. Ощущался странный аромат, который я никак не могла классифицировать. Опыт, который я получила, казался полным и окончательным. Я почувствовала, что больше он ничего не может мне дать, но в то же время у меня было терзающее, изводящее желание быть физически рядом с ним, быть в его компании все время. Оно так заполнило меня, что я принялась бегать и танцевать. Я побежала в близлежащий лес и стала обнимать и целовать там деревья. Я чувствовала полное единство со всем, что было вокруг меня, и хотела выразить свою любовь, обнимая все, что видела.

Позже я села и задумалась, как можно снова увидеть этого человека. «Он иногда появляется на берегу реки, – подумала я. – Хоть он и сказал про пять утра, но он может вернуться туда в любое время. Я могу пропустить его, если не буду постоянно наблюдать за этим участком реки. Нужно найти место, откуда я могла бы постоянно смотреть на этот берег».

Я посмотрела вокруг и увидела прекрасное большое дерево, росшее прямо рядом с рекой. Сидя под тенью его ветвей, я обнаружила, что отсюда открывается хороший вид на то место, куда мог прийти мой учитель. Я вернулась в пещеру, собрала свои скудные пожитки и начала жить под деревом. Экстатическое состояние стерло все трудности жизни под открытым небом. Было нетрудно жить в центре паломничества, таком, как Ришикеш. Я носила оранжевую одежду, традиционный цвет санньясинов, поэтому местное население оказывало мне почет, даже несмотря на то что я нисколько не разговаривала. У меня было только одно платье. Когда нужно было помыться, я заходила по пояс в реку и терла на себе платье. У меня было только одно одеяло, но его было вполне достаточно, чтобы защититься от холода, когда температура ночью опускалась до трех-четырех градусов по Цельсию.

Вначале я часто ходила за бхикшей, которую давали в одном из ашрамов – у меня не было денег на покупку еды, – но когда местные люди увидели, что большую часть дня я медитирую под деревом, некоторые стали оказывать мне поддержку. Обычно я открывала глаза после медитации и находила тарелку еды перед собой. Я никогда не знала, ни откуда появляется пища, ни кто меня кормит. Я гуляла, плавала в Ганге и медитировала, но большую часть времени просто сидела под деревом и наблюдала, как люди ходят по берегу реки. Я знала, что рано или поздно мой учитель вернется.

И он действительно вернулся через восемь месяцев. Как-то вечером я сидела под деревом и медитировала, и вдруг внезапно у меня возникло желание открыть глаза и посмотреть. Он шел ко мне с улыбкой узнавания на устах. Все эти восемь месяцев он был далеко от Ришикеша, навещал своих преданных, живущих в других частях страны, а теперь вернулся, чтобы снова провести время на берегах Ганги.

Когда в ходе моей исследовательской работы всплыла эта история, Пападжи прокомментировал: «Я распознал в ней пламя свободы. Это пламя горит очень редко. Я не часто вижу его на лицах людей, но одного взгляда на эту девушку было достаточно, чтобы понять – она полностью посвятила свою жизнь поиску свободы».

Пападжи не знал, что Мира терпеливо ждала его под деревом.

Вот что он обнаружил, вернувшись в Ришикеш после восьмимесячного отсутствия:

Когда я вернулся в Ришикеш из Лакнау, я переплыл на лодке реку и сел на скамейку под тенистое дерево, наблюдая за прохладными текущими водами Ганга. Рядом со мной отдыхала семейная пара из Гуджарата, они указали мне на девушку, сидящую на берегу реки, и сказали: «Она единственная женщина садху, которую мы видели в Ришикеше». Это была та самая девушка, которую я встретил в ресторане Лакшми. Они сказали, что у нее только одно платье и одно одеяло и что она все время проводит, медитируя под деревом.

Женщина из Гуджарата прибавила: «Однажды, когда она отправилась на прогулку, мой муж положил немного денег под коврик, на котором она сидит. Когда она вернулась и нашла деньги, она их просто выбросила в реку и продолжила медитировать».

Мира продолжает свой рассказ:

Он по-прежнему не позволял следовать за ним, но зато уверил, что будет приходить каждый день под мое дерево, чтобы повидаться со мной. С того дня он стал появляться с тарелкой еды каждый день около полудня, садился рядом, и пока я ела, отвечал на все скопившиеся у меня духовные вопросы. Я рассказала ему о своем переживании после нашей первой встречи, о том блаженстве, благодаря которому я прожила восемь месяцев в прекрасном состоянии покоя, несмотря на отсутствие физического комфорта. Я сказала ему, что хотя экстаз через несколько месяцев поутих, на его место пришло глубокое ощущение покоя. Во время медитаций у меня было много необычных переживаний, и я подробно рассказала ему обо всем, что со мной происходило. Все, что я говорила ему, он слушал очень внимательно и в большинстве случаев положительно комментировал мои рассказы. Только во время наших встреч я узнала, что его зовут Пападжи, что у него есть семья в Лакнау и что он проводит много времени, путешествуя по Индии, навещая своих многочисленных преданных.

Однажды он пришел очень рано, так рано, что ему даже пришлось меня разбудить. С ним был один из его преданных, которого он представил как Балдев Радж. Они проводили большую часть времени в Ришикеше вместе.

Балдев Радж был одним из преданных Пападжи, живущим в Лакнау. В детстве они жили недалеко друг от друга, но встретились лишь в 60-х. Они оба приехали как беженцы в Лакнау в 1940 г. и поселились в разных частях города.

Пападжи сказал мне, что в шестидесятых – семидесятых годах у Балдева Раджа была такая сильная преданность к нему, что его лицо стало меняться, пока не стало удивительным образом походить на лицо Пападжи. Он объяснил, что когда ум полон любви к кому-то, тело и лицо могут меняться, принимая облик возлюбленного. В данном случае превращение было весьма удивительным: Пападжи рассказал, что однажды жена Балдева приняла Пападжи за своего мужа и обняла его.

Что-то подобное произошло и с Мирой в течение первых же месяцев общения с Пападжи. Через несколько лет он прокомментировал это в своем письме к Шри Б. Д. Дезаю. Повод для разговора возник, когда Пападжи заметил, что почерк Шри Дезая стал напоминать его собственный:

Увидев твое письмо от третьего декабря, адресованное Шеван Джи, я осознал, что твой почерк абсолютно похож на мой. Здесь (в Лакнау) все думают, что это я написал Шеван Джи. Только Мира смогла понять истинное значение происшедшего – почерк может стать похожим на почерк учителя в том случае, если свободно текущий поток преданности центрируется на сердце учителя. Мира рассказала мне, что подобная история произошла с ней три года назад. Когда она купалась в Ганге, к берегу подошел саннъясин, которого она очень хорошо знала, и спросил ее: «Где Мира?» Когда Мира сказала, кто она, саннъясин был в шоке, глядя на произошедшие с ней перемены.

Он сказал: «Ты стала такой же, как твой учитель. Я не узнал тебя. Твой физический облик и, кажется, даже твой пол изменились».

Балдев Радж примерно того же возраста, того же роста, что и Пападжи, и родом он из той же части страны, так что ему было не так уж трудно стать похожим на Пападжи. Двадцатилетняя блондинка Мира должна была претерпеть гораздо большие трансформации, чтобы человек, хорошо знающий ее, не смог ее узнать. Она продолжает повествование: