Сергей Хольнов - Обыкновенное чудо, или Основы магии стихий Страница 6

Прервусь с буддизмом, к которому я сейчас же и вернусь, но вначале закончу первую часть главы. По моему мнению, вся эта информация о нашем сознании, которую я до сих пор сообщил, вся в совокупности, как раз и объясняет тот удивительный факт: как это может существовать в нашем физическом мире, причём не одно уже тысячелетие, такая штука как магия стихий — основная тема этой книги.

Итак, развившийся в Тибете и Монголии буддизм Махаяны разработал до тонкостей доктрину посмертного бытия — пожалуй, как ни одно другое вероучение — и выработал комплекс практических методов, призванных помочь живому существу, перешедшему в царство «развоплощения». Так появилась «Книга мёртвых» («Бардо Тхёдол», или «Освобождение путём слушания в посмертном состоянии»). В ней по дням расписаны наставления, которые даются покойнику компетентным ламой.

Между прочим, некогда эта книга (в переводе К.Дава-Самдупа при участии британского антрополога д-ра В.Е.Эванса-Вентца) произвела столь сильное впечатление на К.Г.Юнга, что тот написал «Психологический комментарий» к её последующему немецкому изданию.

Рискну также заметить, что, если буддизм Хинаяны элитарен и ставит перед собой лишь единственную максимальную цель — окончательное освобождение, нирвану, — то буддизм Махаяны, особенно в его тибетско-монгольской интерпретации, весьма демократичен. Тибетский подход к Учению не ограничивает устремления подвижника лишь высшими целями, но предлагает ему на выбор множество необычных задач, быть может, не столь грандиозных и возвышенных, зато полезных для членов общины (сангхи), являющейся, как известно, одной из трёх главных драгоценностей буддиста (Будда, дхарма (учение) и сангха). И потому в тибетских монастырях издавна готовили специалистов различного профиля — конечно, лекарей, потрясающих диагностов, способных по пульсу человека (главным образом, по тактильному ощущению кровотока в промежутках между биениями сердца) очень точно представить себе состояние всего его организма, затем рэ-па (рай-па), или адептов таинственного искусства «внутреннего тепла» (туммо), способных разгуливать нагишом в горах при сорокаградусном морозе и свирепом ветре и даже рискующих в этих условиях выкупаться в горной речке, проделав во льду прорубь, а также горных скороходов (лун-гом-па), способных в состоянии транса сутками без передышки нестись по кручам, легко преодолевая все опасности и не замечая препятствий. И, разумеется, в этом перечне непременно следует упомянуть лам, специализирующихся на сопровождении покойника в сфере Бардо.

Не премину заметить, что буддизм и вообще отличает от прочих вероучений доминирующий рационализм. Что же касается тибетской его версии, то подавляющее большинство тех, кто её исповедует, даже современные европейцы могли бы упрекнуть в практицизме. Разумеется, буддизм каких-нибудь анахоретов, посвятивших свои жизни постижению сути бытия, и буддизм всех прочих тибетцев — совершенно разные вещи. На этот факт обращали внимание те немногие европейцы, которым удалось побывать в Стране снегов в прежние времена (я имею в виду довольно длительный «закрытый» период Тибета с середины XVIII века вплоть до китайской аннексии страны в 1951-54 гг.). Их также поражало то обстоятельство, что в тибетских горных селениях практикующие ламы весьма мирно и даже дружелюбно сосуществовали с колдунами бон. А простые селяне обращались со своими нуждами к тем и другим. (По количеству колдунов, колдуний (кхадома — тиб.) и прочих чудотворцев надушу населения Тибет, вероятно, занимает первое место в мире.)

У тибетцев есть поговорка: «Ловкий человек устроится с комфортом даже в преисподней». Но всё-таки лучше туда не попадать, а для этого имеется лама-специалист, который сопроводит покойника своими пояснениями и указаниями в сфере Бардо. Вот как это описывает замечательная путешественница-буддолог А.Дэвид-Неэль в своей знаменитой книге «Магия и тайны Тибета» (на русском языке книга выходила под названием «Среди магов и мистиков Тибета»).

«Итак, посвящённые обладают способностью сохранять ясность сознания в период отделения духа от телесной оболочки и переходят из этого мира в мир иной вполне сознательно, понимая, что с ними происходит. Поэтому в свой смертный час они не нуждаются ни в чьей помощи, и отправление религиозных обрядов после их смерти совершенно бесполезно.

Но с простыми смертными дело обстоит иначе. Под простыми смертными здесь следует понимать всех монахов и мирян, не обладающих искусством умирать. Таких людей подавляющее большинство.

Ламаизм не предоставляет невежд самим себе. Во время агонии и после смерти лама обучает их тому, чего они не успели усвоить при жизни. Он объясняет им природу снящихся им существ и явлений, он и успокаивает их, но, главное, неутомимо наставляет: какой путь им надлежит избрать.

Первая забота ламы, дающего умирающему последнее напутствие — помешать ему уснуть, впасть в обморочное или коматозное состояние. Он обращает его внимание на последовательное исчезновение различных «сознаний», оживляющих его чувства: сознание глаз, сознание носа, языка, тела, уха, т.е. на постепенную потерю зрения, обоняния, вкуса, осязания, слуха. В бесчувственном теперь теле мысль должна оставаться активной и внимательно следить за свершающейся мистерией. Теперь важно заставить дух покинуть свою оболочку через темя: если бы дух вышел каким-нибудь другим путём, будущее благополучие его сильно бы ухудшилось. Извлечение духа из тела производится, как уже говорилось выше, ритуальными восклицаниями — «хик» и затем — «пхет». Прежде чем произнести «пхет», лама должен, глубоко сосредоточившись, отождествить себя с только что отошедшим покойником и сделать усилие, какое понадобилось бы совершить последнему, чтобы заставить дух подняться к макушке головы с силой, достаточной, чтобы пробить для себя в темени выходную щель. Посвящённые могут самостоятельно поднимать свой дух к макушке и, чувствуя приближение конца, произнести освободительные «хик» и «пхет» сами. Таким способом они могут даже совершить самоубийство, и, если верить молве, такое случается.

Бесплотный дух пускается затем в удивительные странствия. Народное поверье превращает их в реальное путешествие по действительно существующим местам, населённым тоже вполне реальными существами. Однако учёные ламаисты считают эти скитания сменой ряда субъективных видений, простым сном, создаваемым самим духом под влиянием различных его склонностей и прежних поступков.

Некоторые утверждают, что непосредственно после освобождения от телесной оболочки дух получает мимолётное, как молния, провидение высшей действительности. Если он способен постигнуть откровение, то окончательно освобождается от «круга» перевоплощений и смертей.

То есть он уже достиг состояния нирваны. Это бывает редко. Чаще всего внезапный свет ослепляет дух. Он отступает, влекомый ложными представлениями, своей привязанностью к индивидуальному существованию, к своему «я» и чувственным наслаждениям воплощённой жизни. Или же смысл видения ускользает от него совершенно — так от внимания человека, поглощённого повседневными заботами, часто ускользает всё, что вокруг него происходит.

Невежественный покойник, попавший в потусторонний мир во время обморочного состояния, придя в себя, не сразу осознаёт, что с ним произошло. Ещё много дней он пытается разговаривать с людьми, обитающими в его прежнем жилище, и удивляется, почему ему никто не отвечает и, по-видимому, даже не замечает его присутствия. По словам одного ламы из предместья в Литанге (Восточный Тибет), некоторые умершие рассказывали через посредство медиумов (паос — тиб.), как они пытались пользоваться принадлежащими им при жизни вещами: взять плуг, чтобы вспахать поле, снять одежду с гвоздя и прикрыть наготу. Их раздражала невозможность совершать привычные действия. В таких случаях дух приходил в замешательство. Что с ним? Он видит неподвижное тело, похожее на его собственное, окружённое ламами. Неужели он умер?

Простаки считают, что бесплотному духу убедиться в своей смерти совсем не трудно. Для этого ему следует отправиться в песчаную местность и рассмотреть свои следы на песке. Если отпечатки ступней повёрнуты наоборот, то есть, пятками вперёд, а пальцами назад, дух не должен больше сомневаться: он действительно умер.

Но, скажете вы, что же это за дух с ногами? Дело в том, что ноги имеет не дух, а связанное с ним эфирное тело.

Точно так же, как и древние египтяне, тибетцы верят в «двойника». При жизни в нормальном состоянии этот двойник неразлучен с материальным телом. Тем не менее, при определённых условиях он может отделиться и тогда уже не ограничен местом пребывания своего материального двойника. Он может показываться в других местах и, невидимый, совершать разнообразные странствия.