Бхагаван Раджниш (Ошо) - Открой реальность вне ума: доверься интуиции Страница 6

Вы говорите, что один человек хорош, а другой плох. Вы думаете, что один святой, а другой грешник. Все это проекции, все это интерпретации. Поэтому евреи считали Иисуса преступником. А христиане считают его единственным единородным Сыном Божиим, величайшим человеком из всех, кто ходил когда-либо по Земле. А евреи – они называют его худшим из людей, воплощением греха.

Когда они распяли Иисуса, они распяли не его одного. По обеим сторонам от него были преступники; распяли одновременно троих. Его распяли как преступника. Мало того, каждый год правивший страной наместник, наместник римского императора, имел право помиловать одного человека, избавить его от смертной казни. Должны были быть распяты четыре человека – Иисус и трое других. Трое остальных были убийцами, и когда наместник сказал евреям: «Я могу освободить одного человека», – он думал об Иисусе, потому что в его глазах тот выглядел невинным, похожим на ребенка. Было бы просто несправедливо убивать этого человека.

Наместник не был евреем, у него была иная точка зрения; он не мог проецировать на Иисуса то же представление, что и евреи. Он не мог увидеть в нем никакого зла. Он поговорил с Иисусом и нашел, что это простой человек… Возможно, он смелый, слишком смелый из-за своей невинности; возможно, он изъяснялся метафорами, но никогда не имел в виду дурного. Наместник хотел – в глубине сердца он надеялся на это, – чтобы евреи попросили простить Иисуса.

Но нет, евреи не попросили простить Иисуса. Они выбрали преступника, убийцу. Его имя было Варавва. Они решили, что следует освободить его, а Иисус должен умереть. Иисус умер как преступник. Что произошло? Почему мнения об Иисусе столь противоречивы, столь противоположны – диаметрально противоположны?

Проблема заключается не в Иисусе, проблема заключается в интерпретирующем уме. Вы называете кого-то хорошим, а кого-то плохим, но задумывались ли вы когда-нибудь о том, что такое добро? Вы можете дать ему определение? Удавалось ли кому-нибудь когда-нибудь определить его?

Один из величайших логиков нашего столетия, Дж. Е. Мур, написал книгу. Эта книга называется «Principia Ethica», «Этические принципы» – книга редкая по своей глубине, по своей логической стройности, – и Мур начинает с того, что задает вопрос: «Что есть добро?» Человек калибра Мура рождается нечасто. В этом столетии вряд ли найдется другой мыслитель, обладающий таким же качеством, чей ум отличался бы столь острой проницательностью.

Он начинает с вопроса: «Что есть доб-ро?» А заканчивает он книгу высказыванием о том, что добро не поддается определению. В этой книге он упорно трудится, заходит с разных сторон, пытается разными путями проникнуть в тайну добра – и терпит неудачу. И вот заключение: гора не родила даже мыши; добро не поддается определению.

Но это всегда было известно – добро неопределимо. Вопрос в том, почему добро неопределимо? Почему красота неопределима? Она не поддается определению, потому что не существует в мире как факт, а является интерпретацией. Она зависит от ума. Это просто дело вкуса, приязни и неприязни.

Некто говорит: «Мне нравится этот цветок», – а вы можете сказать, что он вам не нравится. О вкусах не спорят; мы знаем, что у каждого свои предпочтения. Красота – это приязнь и неприязнь, и доб-ро – тоже приязнь и неприязнь. Это не факты, которые существуют в мире. Вы привносите в факт свою мысль, и между вашей мыслью и фактом рождаетсяпонятие: вы говорите, что это красиво. Это соответствует вашему представлению о красоте.

Но ваша мысль не универсальна, она свойственна лично вам. Поэтому суфии настаивают: всякое знание является личным. Не существует безличного знания. Они настаивают на том, что всякое знание частично и пристрастно, не существует и не может существовать полного и беспристрастного знания. Беспристрастен лишь человек, подобный Будде, Иисусу, Магомету, – но при этом он свободен от знания. У него нет интерпретирующего ума. Он смотрит на реальность, он просто смотрит! Он не привносит в реальность никаких идей. Он пассивен. Его ум бездействует. Он бдителен, он просто воспринимает, не проецируя.

Таково различие между умом будды и обычным умом. Обычный ум – это активный посредник. Он не похож на зеркало. Он не показывает просто все как есть; нет, он активно вмешивается. Он привносит в реальность свои собственные идеи. Он окрашивает реальность, он придает ей форму. Он придает реальности форму, которой не существует, которая была привнесена самим умом.

Вот цветок; ум говорит: «Красиво». Есть только цветок – никакой красоты, никакого уродства. Вот горы. Ничего красивого, ничего уродливого; они просто есть. Существование просто есть. Оно не разделено. Ум делит его, привносит свое знание, и вы продолжаете в том же духе, никогда не осознавая того, что окружены тонкой стеной. Из-за этой стены вы не можете проникнуть в реальность. Необходимо стать пассивным. Запомните: бдительным, но пассивным – таково мое определение медитации. Бдительным, но пассивным.

На днях кто-то прислал мне небольшой комикс. Мне он очень понравился. Стоят двое – возможно, соседи, друзья, – и один говорит другому: «Я слышал, что твой сын занялся медитацией». Другой отвечает: «Да, он занялся медитацией. И мне кажется, что это куда лучше, чем просто сидеть и ничего не делать».

Но в этом-то и состоит смысл медитации – просто сидеть и ничего не делать. Если вы что-то делаете, то это уже не медитация.

Бдительность и пассивность. Дзэн говорит: «Сиди молча, ничего не делая; наступает весна, и сама по себе вырастает трава». Ничего не следует делать, потому что как только вы начинаете что-нибудь делать, появляетесь вы. Как только вы делаете что-нибудь, вы изменяете реальность; она уже не та, что прежде. Ничего не делайте. Просто наблюдайте. Будьте пассивными, но бдительными. Осознающими, бездеятельными, молчаливыми… И внезапно появляется реальность. Ум отброшен. Когда ума нет, вы знаете, что реально. Ум не позволит вам познать реальность, потому что он все время создает свои собственные галлюцинации.

Одно время я работал преподавателем в университете в далеком уголке Индии. Я жил в квартире для бакалавров и делил комнату с коллегой, очень мягким, добросердечным и простым человеком. Но затем наступило время праздника Холи, и он принял немного бханга, психоделика, которого раньше никогда не пробовал. И совершенно спятил. Его нашли голым на улице. Его задержали, и ему пришлось всю ночь провести в полицейском участке. Это выбило беднягу из равновесия, и настолько, что он впал в паранойю.

Он не вернулся – мне пришлось пойти и выяснить, где он. Я обнаружил его в участке; я убедил офицера полиции в том, что он простой человек и стал жертвой каких-то друзей, что он никогда раньше не принимал бханга, поэтому бханг так сильно на него подействовал. Я привел его домой. Но с этого дня у него начались страхи, и он так пугался, когда мимо проезжала машина, что запрыгивал на мою кровать с криком: «Это идет полиция!» Если ночью кто-нибудь стучал в соседнюю дверь, он немедленно прятался у меня под кроватью с криком: «Это идет полиция!» Он так боялся, что не мог больше ходить в университет и преподавать, так как на полицейского можно было наткнуться где угодно.

Я наблюдал за ним круглые сутки, потому что обычные человеческие качества проявлялись в нем в преувеличенном виде. А когда нечто преувеличено, становится легче наблюдать. Он начал фантазировать, придумывать собственные кошмары о том, что правительство строит против него заговор. Зачем правительству беспокоиться из-за обычного университетского преподавателя? Хватает и других забот.

Он был бесхитростным человеком, но вот он вообразил – он сам себе это придумал, и чем больше он сочинял, тем глубже увязал, – что весь мир против него, что все за ним следят, и что они просто ждут удобного случая, чтобы схватить его и бросить в тюрьму. Он перестал выходить из комнаты. Даже когда домой возвращался я, он сначала выглядывал в окно, чтобы убедиться в том, что это я, а не какой-нибудь другой человек, который попытается его обмануть: может быть, пришла полиция или кто-то еще – враги. Когда я возвращался, проходило несколько минут, порой даже полчаса, прежде чем он открывал мне дверь, и то, если был абсолютно убежден, что это я и никто другой.

Потом это стало уже чересчур обременительно, потому что я тоже не мог заснуть или отдохнуть – ни днем, ни ночью! Даже когда стук в дверь был вызван порывом ветра, он подпрыгивал на месте и прятался в шкафу. Итак, мне необходимо было что-то сделать.

Я пошел в полицейский участок, я убедил этих людей: «Это случилось из-за вас. Теперь помогите мне – он говорит, что полиция располагает какими-то документами против него. Поэтому, пожалуйста, приходите сегодня вечером и принесите его досье, – просто притворитесь, что это досье на него, поскольку против него нет никаких документов или чего-то другого, он никогда не делал ничего дурного, разве что один раз принял бханг… Так что принесите какую-нибудь папку с его именем на обложке и множеством документов внут-ри – подойдут любые документы, и хорошенько его поколотите. Необходим шок, иначе он не выйдет из замкнутого круга, он все больше и больше уходит в себя. Поэтому поколотите его хорошенько и не волнуйтесь. Хорошенько его побейте. Принесите цепи и наденьте их на него. В этот момент я попытаюсь переубедить вас и дам вам взятку у него на глазах. Сожгите это досье при нем, чтобы он успокоился и решил, что его дело закрыто».