Мэнли Холл - Двенадцать учителей человечества Страница 8

Тысячи душевно искренних и честных людей строили в своих домах печи и становились жертвами неистовой и коварной страсти. Так в Праге образовалась даже целая улица «добывателей» золота из домов, в которых жили алхимики. Человек, навсегда возвысивший бренное настоящее над божественным будущим, кипятил и перегонял, выпаривал и конденсировал, сбраживал и разлагал на составные части практически каждое вещество, доступное для восприятия, в надежде на то, что по какому-то удивительному произволению он сможет обнаружить в своей печи кусок чистейшего золота. Сотни авторов призывали на помощь герметических богов, а в результате издавались книги со множеством химических формул, приписываемых Гермесу, на которые сразу же набрасывалась алчущая богатства толпа.

Началось все это, вероятно, с того самого момента, когда некий химик-философ обнаружил, что за химической терминологией могут скрываться секреты регенерации человека. Так, золото символизировало Дух, или Бога; семь неблагородных металлов соответствовали силам семи правителей; реторта была человеческим телом; огонь означал дыхание, а терзаемые химикаты, бурлившие в колбах, вполне отражали тревожное состояние человека. Однако, как только идея облекается в символическую форму, всегда оказывается, что определенной части человечества не хватает проницательности, чтобы за рисунком разглядеть нечто реальное. В результате герметическая наука была низведена до неистовых попыток открыть «порошок превращения», эликсир жизни и философский камень.

По заявлению некоего алхимика, одна крупинка этого порошка позволила бы путем превращения металлов получить чистейшее золото, весом в сто тысяч раз превосходящее вес самой крупинки. Однако его читателям не под силу было уразуметь, что под порошком подразумевалась мудрость, одна крупица которой способна преобразовать все невежество в мире. Не сумели они также понять, что философский камень служил символом знания, великого чудотворца, а эликсиром жизни была истина, обновляющая все сущее. Весьма прискорбно, что в этом никак нельзя избежать неправильных толкований, но таковы факты, что, если великие истины открываются ограниченным умам, они неизбежно будут извращены. Таким образом, в средневековой литературе слово «герметический» фактически следует понимать как «химический» или, что более правильно, относить его к философии в переводе на язык химии.

Из герметических философов более позднего периода наиболее важное место, видимо, занимали розенкрейцеры и продолжатели традиций Парацельса. В Орден розенкрейцеров входили люди, пришедшие к пониманию того, что история герметического «чудесного эликсира» была хитроумно замаскированным описанием регенерации человека. Думающие люди, не прельстившись обещаниями вещественного золота, открыли тайные ключи и дали объяснение им в химической сказке. Возродив эту философию, они постарались частным порядком распространить ее среди образованных людей Европы в надежде, что с ее помощью удастся преобразовать империи и наполнить огнем бессмертия гибнущие идеи и культы, которые охранялись на протяжении веков, даже не подозревая о своем божественном праве первородства.

Существует некая божественная наука, сокрытая в химических трактатах Парацельса, ван Гельмонта, Джорджа Рипли, Роджера Бэкона и Николя Фламеля. Не подлежит сомнению, что эти люди были настоящими герметическими адептами, которые, понимая, что нельзя метать бисер перед свиньями, выражали свои мысли завуалированно, однако все их произведения содержали достаточно разных намеков и указаний, чтобы не ввести в заблуждение достойных. Каждый человек усматривал в них то, что отвечало его собственным представлениям, поэтому некоторые стремились к спасению самих себя, хотя большинство не оставляло упорных попыток с помощью печи алхимика и перегонного куба заполучить сказочного красного льва и обрести надежду на земное бессмертие.

Цитаты из «Поймандра»

Прислушайтесь к себе и загляните в беспредельность Пространства и Времени. Там можно услышать песни Созвездий, голоса Чисел и гармонию Сфер.

Чтобы узнать божественный замысел, о души, спуститесь вниз и в муках взойдите по пути семи планет и их семи небес.

Когда тело спит, разум бодрствует, и стоит только закрыться моим глазам, как мне откроется истинный свет.

Свят Бог, который постановил, что Он должен быть известен, и который известен по собственному соизволению тому, кому он открывает Себя.

Мое молчание напоено расцветающей жизнью и надеждой и преисполнено добра. Мои слова — это цветы, предшествующие плодам на древе моей души. Ибо именно таково правдивое описание того, что я получаю от моего истинного Разума, через который Бог ниспослал мне Истину. С того самого дня мой Разум не покидал меня и зародил в моей душе Слово: Слово — это есть Разум, и Разум наставил меня на путь истинный.

ОРФЕЙ

Орфей и Эвридика.

С гравюры лорда Лейтона.

Согласно Ямвлиху[9] и Проклу[10], в основу греческой теологии было положено учение Орфея. От Орфея доктрина перешла к Пифагору, а от Пифагора к Платону. Все трое известны как создатели и распространители тайной доктрины, пришедшей из Азии во втором тысячелетии до н. э. Говоря словами Прокла: «То, что Орфей мистическим путем передавал в форме сокровенных повествований, Пифагор узнавал во время оргий во фракийской Либетре, будучи посвященным Аглаофемом в магическое знание, которое Орфей получил от своей матери Каллиопы на горе Пангей».

Некоторые авторы пытались утверждать, что Орфей был вымышленной личностью из раннего цикла мифов о солнце. Однако весьма сомнительно, чтобы великую философскую систему, объединившую в братство многих посвященных из числа наиболее образованных представителей античного мира, мог создать и завершить некий нереальный персонаж. Гораздо более вероятно, что Орфей был обожествленным героем, жрецом-магом и философом, чьи выдающиеся подвиги стяжали ему немеркнущую славу. Со временем Орфея начали отождествлять со всем мистическим знанием, пока, наконец, вокруг его имени не сложилась целая мифология, затмившая исторические подробности его жизни и давшая начало крайне запутанной легенде, составленной часто из весьма противоречивых рассказов.

В предисловии Томаса Тейлора, выдающегося ученого-классициста, к книге «Мистические гимны Орфея» упоминаются пять человек, носивших имя Орфей. В отношении этих людей, живших в разное время и в совершенно несходных условиях, в конце концов возникла такая путаница, что подвиги одного стали приписывать всем остальным. Первый Орфей был фракийцем, жившим между XII и XIV веками до н. э., второй — из Аркадии, третий — из Одрисия, четвертый был человеком из Кротона, а пятый — поэтом, которого на самом деле звали Камаринеем.

И если допустить, что биографии этих людей, объединенные в одну, в итоге послужили основой для создания романтичной легенды, нетрудно понять противоречивость повествований о рождении, жизни и смерти героя. К примеру, несколько историй смерти Орфея вполне могут отображать обстоятельства кончины каждого из пяти поэтов, носивших священное имя.

Сейчас невозможно с достаточной точностью установить годы жизни первого Орфея, хотя принято считать, что он жил во времена, предшествовавшие падению Трои, и был одним из первых жрецов-посвященных, самым достойным и просвещенным из всех пятерых. До сих пор не утихают ожесточенные споры в отношении точного времени исхода евреев из Египта. Моисей, по одним сведениям, жил около 1200 г. до н. э., по другим — примерно в 1400 г. до н. э. Судя по достоверным данным, Орфей был современником Моисея. Из всех повествований следует, что Орфей жил до Троянской войны, а Троя пала в 1184 г. до н. э. Эдуард Шюрэ в «Великих посвященных» так пишет об Орфее: «Он был современником Моисея, на пять веков опередив Гомера и на тринадцать веков — Христа».

Родиной великого барда была Фракия, дикая суровая страна, покрытая непроходимыми лесами, вотчина богов. В самых уединенных местах этой земли стояли древние храмы божественных прародителей греков. Там были свои алтари у старого и хромого Крона, там покоились доисторические жертвенные камни в честь Урана, отца небес, и там же находились святилища Отца Зевса, а в горных долинах стояли алтари нимф. Странной и таинственной была та страна, где обитали стойкие фракийцы, которые занимались тем, что пасли свои стада и заготавливали им корм по всей сельской местности.

Фабр д’Оливье, крупный специалист в области древних языков и этимологии, указывал, что слово «Фракия» произошло от финикийского слова «Ракхива», которое значит эфирное пространство, или небесный свод. Название Фракия имеет мистический смысл для поэтов и посвященных Греции, таких как Пиндар, Эсхил и Платон. Для них оно означало землю чистой доктрины и рождающейся из нее священной поэзии. В философском смысле оно было синонимом некой интеллектуальной сферы, своего рода итога доктрин и традиций, в которых утверждается, что источником вселенной служит божественный интеллект.