Рамеш Балсекар - Сознание пишет. Беседы по почте с Рамешем Балсекаром Страница 8

Во время прогулки мне стало ясно, что я должен позволить этим словам изливаться. Я понял, что это говорил не расщепленный ум, не я, это целостный ум говорил Сам с Собой. После того как я расслабился, с моих уст начало изливаться учение. Это состояние было подобно предыдущим состояниям богопомешательства, через которые я проходил. Но в этот раз ТО говорило не в терминах ЛЮБВИ, а скорее, огненными словами джняны.

Гуруджи, я знаю, это может звучать неподобающе, но я чувствовал и по-прежнему продолжаю чувствовать, что то, что было произнесено тогда, было истинным и настоящим. Кроме того, никакого выбора у меня тогда не было, я не мог помешать этому происходить, независимо от того, кто или что совершало это говорение.

К концу прогулки я ощутил потребность позвонить Фрэнку. Этот семидесятипятиминутный разговор обошелся мне в семьдесят долларов. Бедная моя мать, я разорю ее! Но какое же это было наслаждение – говорить с Фрэнком. Я впервые ощутил способность говорить с кем-либо о своем духовном поиске, о периодах богопомешательства, томления, экстаза и отчаяния, о встрече с вами и о том, что поиск подошел к своему завершению. И даже считая, что поиск закончился, я все еще переживал психические подъемы и спады, которые продолжались вплоть до момента пробуждения 1 января. Я знал, что Фрэнк понимает, о чем я говорю. Как мне повезло, что у меня есть такой друг! Он заботлив и терпелив со мной, любящий и великодушный. Фрэнк мне дорог почти как вы, гуруджи. Для меня почти нет различия между вами. Но, конечно же, вы моя первая и единственная любовь, гуруджи, и таковым вы останетесь навсегда. Говорят, что даже на уровне мирских отношений никакая другая любовь не может превзойти первую.

Мой гуруджи – это всеНет ничего, кроме НегоОн – это ЯИ Я – это ОнОн и Я – ОдноКак же можно выразить эту ЛЮБОВЬ?Это сердце будет петь вечно в любви к Нему.

Дорогой гуруджи! Лишь после телефонной беседы с Фрэнком и длительной полночной прогулки я осознал, что 1 января произошло нечто совершенно определенное.

С того самого дня присутствует постоянное осознание этой ЛЮБВИ и этого ПРИСУТСТВИЯ. А также абсолютная убежденность, что все воспринимаемые вещи – не что иное, как сон, и что воистину нет ничего, кроме ТОГО, ничего, кроме АБСОЛЮТА, ничего, кроме БОГА. Все, что есть, – это Сознание.

Нет больше никаких волнений, связанных с планированием, концептуальных размышлений или фантазирования, нет ни сомнений, ни страхов. Ум прекратил оценивать и отвергать, гоняться за приятными вещами и избегать неприятных. Присутствует или чистое безмолвное осознание, или целостный ум, говорящий сам с собой.

Есть предельная уверенность в том, что больше никого нет. И вместе со всем этим исчезли все страхи и жадность, оказавшись искорененными полностью и навсегда.

Гуруджи, все это произошло только благодаря вам! Как я могу выразить ту ЛЮБОВЬ и нежность, которые я испытываю к вам?! Марка больше нет, нет ничего, кроме любви и красоты, а Марк – это не более чем марионетка в этом сновидении-жизни. А само это сновидение-жизнь, со всеми его красотами и уродствами, со всей его любовью и ненавистью, – не что иное, как ТО, не что иное, как ВЫ, не что иное, как Я.

О гуруджи, Марк никогда и думать не мог об этом. Все это является настолько легким и спонтанным, таким свежим, интимным и первозданным. Полное ощущение того, что ты дома. Присутствует чувство нежности и заботы по отношению ко всему сущему, и в то же время ощущается полная безмятежность и легкость, а также единство со всем и со всеми – наряду с полной незатронутостью этим. Никакого грома с молниями, никаких цветовых вспышек и видений, никакого экстаза, слез или эйфории, никаких экстрасенсорных трансцедентальных способностей. Ничего, кроме двух вещей: предельной убежденности в том, что все, что есть, – это Сознание, а также в том, что никого нет. И вместе с тем постоянно присутствует ЛЮБОВЬ с ее безграничной красотой.

О гуруджи, что я могу сказать?

С момента переживания, то есть с мая 1977 г., я довольно часто ощущал переполнявшее меня чувство любви и красоты, состояние блаженства. Но как же я страдал, когда это проходило. Были периоды интенсивной бхакти, богопомешательства, которое смывало все остальное, не оставляя почти никаких воспоминаний. Но в конце концов эти состояния практически исчезли, и любовь, которую я так жаждал, приходила все реже. Затем, в июне 1988 г. я встретил вас, гуруджи.

Когда я вернулся в Швейцарию после первой встречи с вами, эти состояния любви и покоя вернулись ко мне, и иногда они были очень интенсивными. Но все же, когда они проходили, меня начинали охватывать сомнения, возникали вопросы насчет того, не было ли это все иллюзией и самообманом. И так оно действительно и было! Но лишь в том смысле, что вообще все является иллюзией. В то время я не понимал в полной мере, что все состояния иллюзорны (включая просветление), если их рассматривать с точки зрения Абсолюта.

Когда я встретил вас в июне 1988 г., мой поиск подошел к концу. Но это относилось только к интеллектуальному и духовному поиску. Сердце еще не обрело свой дом. Мой ум по-прежнему стремился к удовольствиям и радости; Сознание по-прежнему отождествлялось с этим механизмом тела-ума, называемым Марком. Моя психологическая структура была такова, что она создавала огромные личные страдания, в то же время делая меня неспособным к подчинению нормам общества.

Я никогда не мог подумать, что эта трансформация может произойти с Марком. Вы не представляете, дорогой гуруджи, до какой степени обусловленность психики Марка отходила от общепринятых стандартов. Хотя сердце Марка было переполнено любовью и состраданием, в нем была и темная сторона, из-за чего он очень сильно страдал. Есть множество историй на этот счет: как Марк был осужден за кражу в магазине, как он потратил тысячу долларов на крутое порно, как ему чуть не ампутировали правую руку, как он увлекался различными безумными диетами. Эта темная сторона психики Марка начала проявляться около восьми лет назад.

Затем последовали безумные истории о духовном поиске Марка и о том, как он пытался совладать со своим заиканием. Таких историй десятки. Позвольте мне рассказать историю о периоде бхакти.

Временами я испытывал такое блаженство и такую красоту, что мое сердце начинало петь хвалу Возлюбленному, Богу. Из него изливалось множество стихов во славу Возлюбленного и его бесчисленных проявлений. Где бы я ни находился – дома, у озера, в уличной толпе или в поезде, из моего сердца лились песни любви.

О, какие же мучения наступили для меня через пару дней, когда этот экстаз прошел и присутствие Возлюбленного больше не чувствовалось. Мое сердце было в отчаянии. А когда я читал те стихи, которые я писал, находясь в тех чудесных состояниях, я испытывал такую боль и тоску, что мне приходилось их сжигать. Мой ум пришел к заключению, что все это было не что иное, как романтическая фантазия, просто самообман. Но сердце все же жаждало возврата той Любви, того Присутствия Бога. И тогда оно возвращалось, оставаясь со мной на несколько часов, дней или недель. И сердце наполнялось восторгом, вновь становясь единым целым с Возлюбленным, с озером, горами, рекой, небом, шумом города, единым с людьми на улицах и в торговом центре. Снова и снова это состояние то возвращалось, то исчезало. Всего было написано и сожжено более тысячи страниц со стихами.

Однажды мне нужно было съездить на поезде в Берн, и меня вновь наполнили радость и любовь к Возлюбленному. В тот момент я находился в купе с другим пассажиром, незнакомцем. Я случайно заглянул ему в глаза – и внезапно почувствовал, что смотрю в глаза Бога. Я увидел в них всю красоту, любовь и блаженство. И в то же время я увидел, что этот человек полностью слеп. Мое сердце, объятое огнем сострадания к нему, разрывалось на части. На глаза навернулись слезы, и мне пришлось немедленно покинуть купе. В коридорах швейцарских поездов рядом с туалетом есть места для сидения, где я и провел остаток пути, проплакав до самого Берна. И в последующие недели во время моих поездок на поезде мне приходилось сидеть именно там.

Я испытывал необычайное желание дать эту Любовь всем страждущим, всем, кто находится в отчаянии, тем, кто в слезах зовет Бога.

А теперь все здесь, на своем месте!

И я сижу за столом и пишу эти строки; выглядывая из окна, я вижу горы, покрытые свежевыпавшим снегом, безоблачное небо, клочья тумана, висящие над домами и озерами. На часах без четверти девять утра, и солнце поднимается из-за вершины горы, название которой означает «монах».

Как же чудесно и завершенно все это сновидение, оно есть не что иное, как красота и любовь, не что иное, как не имеющее имени, нерушимое и вечно присутствующее бытие, которое было здесь всегда, до появления всего существования, нетронутое и первозданное, не имеющее ни начала, ни конца.