Аллан Кардек - Книга Духов. Основы спиритического учения Страница 8

Перестанем же придавать условным вещам более важности, чем они стоят, и обратим внимание на то, что действительно серьезно. Рассуждение может открыть нам в вещах, по-видимому, самых несообразных, согласие, незамеченное о первого взгляда.

XIV

Мы упомянули бы только вскользь о возражении скептиков, основанном на орфографических ошибках, делаемых некоторыми духами, если бы оно не приводило к весьма важному замечанию.

Орфография их действительно не всегда безукоризненна, но нужно быть весьма недальновидным, чтобы сделать из этого предмет серьезной критики, рассуждая, что, так как духи знают все, то должны они знать и орфографию.

Мы могла бы в ответ на это представить бесчисленные погрешности такого рода, делаемые самими учеными людьми в мире, достоинство которых нисколько не страдает от этого, но из этого факта вытекает другой вопрос. Для духов, в особенности высших, идея составляет все, форма же ничего не значит. Так как они освобождены от материи, то разговор их между собой совершается так же быстро, как мысль, потому что мысли их взаимно передаются без всякого посредничества внешних знаков, поэтому они должны быть очень стеснены, когда, желая сообщаться в нами, принуждены употреблять медленный и затруднительный язык человеческий, недостаточный для выражения всех идей; они сами говорят нам это; и как любопытно видеть средства, употребляемые ими для ограничения этого неудобства. Это самое было бы с нами, если бы нам пришлось выражаться на языке, более растянутом в оборотах и менее богатой в выражениях, чей наш язык, то же испытывает гениальный человек, когда перо не успевает следовать за мыслями, всегда опережающими его.

После всего этого легко понять, что духи мало обращают внимания на орфографию, в особенности когда дело идет о серьезных ответах; неудивительно ли уже и то, что они выражаются на всех языках и понимают их. Из всего этого не следует заключать, впрочем, что условная правильность языка им неизвестна; они соблюдают правила, когда это бывает нужно.

Так, например, стихи, продиктованные ими, могут выдержать самую строгую критику во всех отношениях, несмотря на полное невежество медиума.

XV

Есть люди, которые видят во всем, чего не знают, грозящую им опасность. Эти люди и здесь создают неблагоприятное заключение из того, что некоторые, предавшись занятию спиритизмом, потеряли рассудок. Непостижимо, каким образом люди здравомыслящие могут вывести из этого факта серьезное опровержение?

Не то же ли самое влияние имеют все умственные занятия на слабый рассудок? Известно ли число сумасшедших, помешавшихся вследствие занятий математикой, медициной, философией, музыкой и пр.

Неужели через это нужно изгнать все эти науки? Что же доказывается этим? При физических работах повреждают руки, ноги – орудия материальных действий; при умственном труде повреждают мозг – орудие мысли. Но от повреждения орудия дух не страдает, и хотя освобождается от влияния материи, он пользуется по-прежнему всеми своими способностями. Это в своем роде – мученик труда.

Все усиленные занятия ума могут быть причиной сумасшествия: науки, искусства и даже самая религия может быть пунктом помешательства.

Первая причина сумасшествия заключается в органическом расположении мозга, которое делает его более или менее впечатлительным. Поэтому когда есть предрасположение к помешательству, то при умственном труде оно всегда принимает характер преобладающего занятия, которым увлекался больной и которое делается господствующей мыслью. Эта господствующая мысль может быть о духах у того, кто занимается спиритизмом, точно так же, как предметом его могут быть: Бог, ангелы, дьявол, счастье, могущество, искусство, наука, политический или общественный вопрос и пр. Весьма вероятно, что помешавшийся на религии был бы помешан на спиритизме, если бы исследование этого учения было его господствующим занятием, и наоборот.

Итак, я говорю, что спиритизм в этом отношении не имеет никакого преимущества; скажу больше: спиритизм, хорошо понимаемый, может быть даже предохранением от помешательства.

В числе причин, производящих излишнее напряжение мозга, кончающееся помешательством, считают обманутые надежды, несчастья, разочарования, которые в то же время часто бывают причиной самоубийства.

Истинный же спирит смотрит на все это иначе, с более возвышенной точки зрения, все это кажется ему ничтожным в сравнении с будущностью, ожидающей его; жизнь для него так коротка, так скоротечна, что все превратности в его глазах суть не что иное, как неприятности путешествия. То, что на другого произвело бы страшное впечатление, на него действует слабо, ибо он знает, что грани жизни суть испытания, которые для него являются средством к нравственному совершенствованию, если он перенесет их безропотно; что он будет награжден сообразно с тем мужеством, с которым он покорится своей судьбе. Эти убеждения дают решимость, которая предохраняет его от отчаяния, а следовательно, от одной из причин помешательства и самоубийства. Кроме того, он знает из откровений самих духов, что ожидает тех, которые сами добровольно сокращают свои дни; в этого достаточно, чтобы заставить его подумать хорошенько о своем положении. Много было уже случаев, что учение это останавливало человека на краю пропасти. Это одна из величайших заслуг спиритизма. Пусть неверующие смеются сколько хотят; я от души желаю утешения, доставляемого спиритизмом, тем, которые имели терпение углубляться в это учение.

В числе причин сумасшествия можно также поставить страх, а боязнь дьявола расстроила уже не один рассудок. Известны ли все жертвы, слабое воображение коих было поражаемо страшными картинами суеверия?

Дьявол, говорят, страшен только для детей; это узда, заставляющая их вести себя хорошо: да, но зато, когда они перестают бояться его, они делаются хуже прежнего; и для этого прекрасного результата дети подвергаются риску впасть в эпилепсию, образующуюся вследствие потрясения слабого еще мозга.

Религия была бы слишком слаба, если бы она могла иметь влияние на человека одним только страхом. К счастью, этого нет, – она имеет другие средства воздействовать на души. Спиритизм доставляет ей средства более серьезные, более действительные, если она захочет воспользоваться ими; он показывает вещи в их настоящем виде и этим самым уничтожает гибельное влияние преувеличенного страха.

XVI

Теперь остается рассмотреть два возражения, единственные достойные внимания, потому что они основаны на обдуманных теориях; и та, и другая признают действительность материальных и моральных явлений, но исключают вмешательство духов.

Согласно первой из этих теорий, все проявления, приписываемые духам, суть не что иное, как явления магнетизма. Медиумы в таком случае находятся в состоянии, которое можно было бы назвать бодрственным сомнамбулизмом, – феномен, весьма знакомый всем, изучавшим магнетизм.

В этом состоянии умственные способности получают ненормальное развитие; круг понятий расширяется и выходит из обыкновенных пределов. Таким образом медиум черпает в себе самом, вследствие своего ясновидения, все, что он говорит, все сведения о предметах, неизвестных ему в обыкновенном состоянии.

Мы не станем опровергать силу сомнамбулизма, коего чудеса видели и изучали в продолжение 35 лет; мы согласны, что действительно многие проявления спиритизма могут быть объяснены этой теорией; но постоянное и внимательное наблюдение открывает много фактов, в которых вмешательство медиума, иначе как пассивного орудия, физически невозможно.

Тем, которые разделяют это мнение, мы скажем, как и другим: «Смотрите и наблюдайте, вы, верно, не все еще видели». Далее мы противопоставим им два довода, выведенные из их же учения.

Откуда произошла теория спиритизма?

Вымышлена ли она кем-либо из людей для объяснения явлений?

Нисколько.

Кто же открыл ее?

Те самые медиумы, которым приписываете ясновидение; если это ясновидение таково, как вы предполагаете, то почему приписали они духам то, что черпали в себе?

Каким образом сообщили они сведения столь точные и столь логичные о природе этих разумных существ? Одно из двух: или они ясновидящие, или нет; если они действительно ясновидящие, то нельзя допустить, не противореча самому себе, что они говорят не истину.

Кроме того, если бы все явления имели источник свой в самом медиуме, то они были бы одинаковы у одного и того же медиума, и не случалось бы, чтобы один и тот же медиум говорил вещи, друг другу противоречащие. Это различие проявлений, полученных через одного и того же медиума, доказывает различие источников; если же нельзя найти их в самом медиуме, то нужно искать их вне его.

Согласно другой теории, медиум есть также источник проявлений, но вместо того чтобы черпать их в самом себе, как это думают приверженцы теории сомнамбулизма, он черпает их в окружающей среде.