Глен Мулин - Тибетская книга мертвых (сборник) Страница 8

Поэтому для буддиста какой-либо иной школы, так же как для индуиста, мусульманина или христианина, переживания Бардо будут различаться в соответствии с представлениями его веры: мыслеформы буддиста или индуиста вызовут соответствующие видения божеств буддийского или индуистского пантеона, которые возникают в их сновидениях; у мусульманина – видения мусульманского рая, а у американского индейца – видения Земли Счастливой Охоты. И, подобным же образом, посмертные видения материалиста будут такими же негативными, такими же пустыми и лишенными божественного присутствия, как и любые другие, которые приходили к нему во снах во время пребывания в человеческом теле. Если рассуждать логично, то у каждого человека переживания после смерти, как можно понять из учения Бардо, полностью зависят от его ума. Другими словами, как уже объяснялось выше, состояние после смерти очень напоминает состояние сна, а сны – это порождение разума того, кто эти сны видит. Это, например, научно объясняет, почему, если верить свидетельствам христианских святых и пророков, ярые сторонники христианства испытывают видения (в состоянии транса или сна, или в состоянии после смерти) Бога-Отца, восседающего на престоле в Новом Иерусалиме, и стоящего рядом с ним Сына, а также всех библейских декораций и атрибутов рая, или девы Марии, святых и архангелов, или чистилища и ада.

Другими словами, похоже, что «Бардо Тхёдол» основан на поддающихся проверке данных физиологического и психологического опыта. Проблема состояния после смерти рассматривается в этом труде как чисто психофизическая, и, следовательно, в основе своей это труд научный. Мы встречаем постоянные упоминания о том, что все увиденное усопшим в сфере Бардо полностью обусловлено его собственным умственным содержанием; что нет никаких видений богов или демонов, небес или преисподних, кроме тех, что рождены галлюцинаторными кармическими мыслеформами, составляющими его личность, которая является изменчивым продуктом, порожденным жаждой существования и желанием жить и верить.

День ото дня видения Бардо меняются, сопровождаемые извержением мыслеформ усопшего, пока их движущая кармическая сила не истощается. Другими словами, мыслеформы, рожденные привычными склонностями, являются ментальными записями, которые можно сравнить, как уже говорилось, с записями на кинопленке. Когда катушка с записанной на ней информацией заканчивается, прекращается и состояние после смерти, а Сновидящий, появляясь из детородного лона, заново окунается в феномены человеческого мира.

В христианской Библии, так же как и в мусульманском Коране, никак не отмечается тот факт, что описываемые духовные переживания пророков или верующих, явленные им в форме галлюцинаторных видений, в конечном счете могут быть нереальны. Но «Бардо Тхёдол» не оставляет у своего читателя сомнений в том, что каждое видение, без каких-либо исключений, в котором выступают духи, боги, или демоны, в которых являются райские или адские сферы или чистилища, то ли во сне Бардо или любом подобном сне, или экстатическом состоянии, чисто иллюзорно, поскольку основано на феноменах сансары.

Вся цель учения «Бардо Тхёдол», как неоднократно подчеркивалось, состоит в том, чтобы заставить Сновидящего проснуться в Реальности, освободившись от всех помрачений кармических или сансарических иллюзий, в надмирном состоянии, или состоянии нирваны, за гранью всех относящихся к сфере феноменов райских обителей, небес, адов, чистилищ или миров воплощения. В этом смысле это учение носит чисто буддийский характер и не похоже ни на какие другие небуддийские книги, будь то светские или религиозные.

IX. Суд

Сцена Суда, описанная в нашем тексте, и та, что представлена в египетской «Книге Мертвых», настолько похожи в своих основных моментах, что это, как уже упоминалось, позволяет предположить их общее происхождение. В тибетской версии Царь Мертвых Дхармараджа (тибетск. Shinje-chho-gyal) (известный в школе тхеравады как Ямараджа), Плутон буддистов и индуистов, соответствует судье мертвых Осирису в египетской версии. В обеих версиях присутствует символическое взвешивание: на одну чашу весов, стоящих перед Дхармараджей, помещаются черные камешки, а на другой – белые, символизирующие злые и добрые поступки; и подобным же образом перед Осирисом взвешиваются сердце и перо (или же вместо пера – изображение богини Истины, которую оно символизирует) – сердце представляет поведение, или совесть усопшего, а перо – добродетель, или истину.

В египетской «Книге мертвых» усопший, обращаясь к своему сердцу, говорит: «Не восстань, свидетельствуя против меня. Не будь моим врагом перед Божественным Кругом; пусть не склонится чаша весов против меня перед великим богом, Владыкой Аменты». В египетской сцене Суда над взвешиванием наблюдает обезьяноголовый (реже с головой ибиса) Тот, бог мудрости; в тибетской сцене Суда – Шиндже с головой мартышки; и в обеих сценах присутствуют присяжные-божества, некоторые из которых обладают головами животных, некоторые – людей. В египетской версии мы видим чудовище, которое ждет своего часа, чтобы пожрать усопшего, если его осудят, в то время как в тибетской версии дьяволы ждут, чтобы препроводить грешника в адский мир чистилища. Табличка для письма, с которой иногда изображают Тота, соответствует Зеркалу кармы, которое держит Дхармараджа или, в некоторых версиях, один из членов божественного суда. Кроме того, в обеих «Книгах мертвых», в первый раз обращаясь к Судье, усопший заявляет, что не сделал ничего дурного. Судя по всему, Осирис принимает это заявление на веру во всех известных к настоящему моменту текстах; в случае с Дхармараджей это заявление подвергается проверке с помощью Зеркала кармы. Судя по всему, это явно индийское или буддийское добавление к гипотетической доисторической версии, из которой возникли египетская и тибетская, причем первая претерпела меньшие изменения.

Платон, рассказывая в десятой книге «Государства» о приключениях Эра в загробном мире, описывает подобный же Суд, на котором присутствуют судьи и кармические таблички для записей (прикрепленные к судимым душам). Он также говорит о путях – одном для праведных, ведущий на Небеса, другом для грешных, ведущий в Ад, – и о демонах, ожидающих, чтобы унести осужденные души туда, где они будут отбывать наказание, практически так же, как и в «Бардо Тхёдол»[29].

Принятые сейчас христианством учения об искуплении, которые ассоциируются с именем св. Патрика и первоначально языческим чистилищем св. Патрика в Ирландии, весь цикл кельтских легенд о загробном мире и перерождении, связанных с их верой в духов, и подобные же мифы о Прозерпине, записанные в священных книгах человечества, а также семитские доктрины о рае, аде, суде и воскрешении, искаженная христианами дохристианская иудейская доктрина перерождения и указанный отрывок из Платона – все это свидетельствует о верованиях, всеобщих для человечества и, вероятно, возникших гораздо раньше, чем самые древние из памятников письменности Вавилона и Египта[30].

Исследователям известно изображение тибетской сцены Суда. Оно было выполнено в строгом соответствии с монастырской традицией в Гангтоке, Сикким, в 1919 г. тибетским художником Лхарипа-Пемпа-Тендуп-Ла, который в то время там временно находился. Ранним прототипом этого изображения была сохранявшаяся до самого недавнего времени одна из старых фресок, составлявшая фрагмент изображения Колеса Жизни росписи храма Ташидинг в Сиккиме, которую д-р Л. А. Уодделл описывает следующим образом: «Суд во всех случаях вершится беспристрастным Shinje-cbho-gyal, или «Божественным Царем Мертвых» [Дхармараджей], которого индусы называют Ямой. Он держит зеркало, в котором отражается обнаженная душа, в то время как его слуга Шиндже взвешивает на весах добрые и злые поступки; первые представлены белыми камешками, а вторые – черными»[31]. Д-р Уодделл проследил происхождение этой картины от подобного изображения Колеса Жизни на террасе пещеры Аджанта № XVII в Индии, которое обычно, хотя и неверно, называют «Зодиаком». Таким образом, этот факт устанавливает древнее происхождение сюжета, одна из версий которого представлена в нашем тексте.

В канонической и апокрифической литературе северного буддизма существует множество других версий. В палийском каноне южного буддизма имеются параллельные версии, например в «Девадута Вагга», входящей в «Ангуттара Никая», и в «Девадута Суттам» из «Маджхима Никая». Последнюю версию можно вкратце изложить следующим образом: Возвышенный, Будда, пребывая в монастыре Джетавана, обращается к собравшимся монахам, говоря о существовании в состоянии после смерти. Он сидит между двумя домами, каждый из которых имеет шесть дверей, и, как человек ясновидящий, видит всех, кто входит и выходит; при этом один дом символизирует Бардо, или состояние бестелесного существования, а второй – телесное состояние существования; двенадцать дверей – это шесть входов и шесть выходов шести лока. Затем, объяснив, каким образом карма управляет всеми состояниями существования, Будда описывает, как грешника приводят пред очи Царя Смерти и расспрашивают о Пяти Посланцах Смерти.