Пико Айер - Искусство покоя. Захватывающие приключения в полной неподвижности Страница 9

Наши гаджеты никуда не исчезнут и не станут работать медленнее, да нам и самим этого совершенно не хочется. Значит, придется прилагать сознательные усилия, чтобы поддерживать оптимальный баланс в отношениях с ними. Иногда, как писала Симона Вейль, мы голодаем не потому, что у нас нет хлеба, но лишь потому, что не можем (или не хотим) признать сам факт голода.

Конечно, для выхода из привычной колеи – как и для любого серьезного решения, будь то согласие остаться с любимым человеком до конца или отказ от свежего ароматного пончика, – требуется смелость. В наши дни, когда миллиарды жителей Земли живут в нищете, а повседневная жизнь настолько насыщена неотложными делами, желание бросить все и хотя бы ненадолго удрать в какое-нибудь тихое безмятежное убежище может показаться эгоистичным. Но как только вы сделаете это, вы обнаружите, что стали лучше понимать других людей и больше сочувствовать им. Художник Билл Виола, создающий медитативные видео, говорит, что у человека, отступающего на шаг от мира, рукав влажен от слез.

Так или иначе, немногие из нас могут позволить себе роскошь выскользнуть из своей “злобы дня” надолго или хотя бы делать это часто; и в этом случае именно в Нигде мы можем провести самые сокровенные минуты нашей жизни – например, просто посидев неподвижно в тишине полчаса каждое утро (в конце концов, это лишь 3 % от всего времени нашего бодрствования в сутки). И все же эта практика неподвижности тоже может стать рутиной, однообразным нудным занятием, пусть и в эффектной упаковке, если вы не научитесь правильно обращаться с не-деланием. Иногда Леонард Коэн садится в машину на ухабистой парковке Маунт-Болди, спускается вниз по горному серпантину, останавливается у ближайшего “Макдональдса” и заказывает филе-о-фиш. Затем, немного подкрепившись, он едет к себе домой в далеко не самую престижную часть Лос-Анджелеса и, растянувшись на кровати, смотрит по телевизору шоу Джерри Спрингера.

Через пару дней, удовлетворив свою страсть к перемещениям (и, возможно, снова вспомнив, зачем он вообще уединился на горе), он возвращался обратно к себе на гору, но у него никогда не было намерения остаться там навсегда. Впрочем, однажды он, настоящий верный друг, все же полетел в Бомбей вместе со своим учителем Джошу Сасаки, чтобы послушать, как 107-летний настоятель, бывший управляющий банком, читает лекцию о пространстве, которое раскинулось где-то глубоко внутри, позади наших противоречивых мыслей, там, где растворяются понятия “ты” и “я”. Выслушав все это, Коэн понемногу снова стал писать-то о дорожных пробках, то о Вавилоне; совершенно не притязая на какую-то особую одухотворенность, а тем более на святость, он вернулся в свой скромный дом в Лос-Анджелесе, где живет вместе со своей дочерью и красивой новой молодой подругой.

В возрасте 73 лет Коэн отправился в мировое турне, продолжавшееся шесть лет, в течение которых он проделал путь от Хэнгин-Рок в Австралии до Любляны, от канадского Саскатуна до Стамбула. Он отыграл в общей сложности более трехсот концертов, причем почти каждый длился три с лишним часа.

Я побывал на одном из его концертов в начале тура. Завороженная публика наблюдала за каким-то монастырским таинством, порождением тишины. Бóльшую часть времени певец неподвижно стоял в глубине сцены, сняв шляпу, почти неразличимый во мраке, словно вернувшись в комнату для медитаций. И вдруг он оказывался на авансцене, едва не на коленях, выжимая из себя до последней капли каждую ноту, признание в любви или молитву. Поразительное зрелище: человек на восьмом десятке лет одновременно и совершенно спокоен, и полон яростной энергии, сдержан и скромен, но так открыто говорит о своих страстях и страхах.

В 2012 году случилось нечто еще более неожиданное: вышел новый диск Коэна с совершенно незавлекательным названием – “Старые идеи”. Почти все песни на пластинке были медленными, некоторые – почти неподвижными, и пелось в них о темноте, страдании и тяжелом сердце человека, которому “ни до чего нет дела”. Как и на большинстве поздних альбомов Коэна, речь шла о смерти и эти песни фактически были прощанием со всем, что он любил, с самой его жизнью.

Однажды я проснулся в одном Лос-анджелесском отеле – роскошном новом комплексе с множеством баров и кинозалов, скоростными лифтами и концертным залом. Я спустился вниз выпить чаю и услышал, как 77-летний дзенский монах хрипит о “возвращении домой”, в какое-то место, очень похожее на смерть.

“Старые идеи” непрерывно ставили в этом баре всю ту неделю. Альбом, как это ни удивительно, попал в чарты в семнадцати странах, а еще в девяти вошел в первую десятку. Холодная и ломаная песня “Аллилуйя” недавно заняла одновременно первую, вторую и тридцать четвертую строчки в британском Топ-40, став самым продаваемым в интернете треком в истории европейского шоу-бизнеса. Давно перешагнувший порог старости Леонард Коэн внезапно вновь стал принцем моды.

Я спрашивал себя, почему стольких людей в самых разных странах очаровал столь траурный альбом с таким подчеркнуто неактуальным названием? Быть может, они нашли в нем то, чего не могли получить от других артистов, – ясность высказывания и мудрость человека, который ушел в Нигде, чтобы лучше разглядеть истинный облик мира и себя самого? А почему такие толпы народа стремились попасть на концерты престарелого монаха? Возможно, эти люди жаждали ощутить атмосферу абсолютного доверия, царящую в Нигде, соскучились по возможности услышать что-то более сокровенное, чем их собственное эго…

В эпоху скорости, думал я, ничто так не бодрит, как резкое торможение.

В эпоху постоянного движения покой необходим как никогда.

Вы можете поехать в отпуск в Париж, на Гавайи или в Новый Орлеан – и я уверен, замечательно проведете там время. Но если, вернувшись домой, вы хотите почувствовать себя по-настоящему обновленным – живым, полным свежих надежд и влюбленным в мир, – то, пожалуй, вам лучше всего не трогаться с места.

Благодарности

Для меня было огромной честью и радостью участвовать в одной из первых конференций TED Originals; я впервые попал в орбиту TED около года назад и сразу же почувствовал, что окружен умными, веселыми и крайне преданными своему делу людьми, которые практиковали самые разные и весьма оригинальные способы вдохнуть новую жизнь в наш мир.

Я глубоко признателен Крису Андерсону и Бруно Гассани из TED за то, что они пригласили меня, и всем остальным членам команды, которые так напряженно трудились, выстраивая сообщество, продвигая свое видение, устраивая классные вечеринки и обмениваясь идеями, о которых мы иначе, возможно, никогда бы и не узнали.

Что касается этой книги, то я особенно благодарен моему редактору Мишель Куинт за то, что она насытила таким ободряющим энтузиазмом каждую запятую моего текста, сделав его восхитительно прозрачным и полным любви к людям. Я бы также хотел поблагодарить Сьюзен Леман, которая предложила мне написать эту книгу (и которая, похоже, очень часто знает, о чем мне следует написать, даже когда этого не знаю я сам). Отдельное спасибо Чипу Кидду, моему давнему коллеге и другу, за совершенно бесподобную и очень точную обложку.

Я очень признателен своему верному другу и агенту Линн Несбит, а также Майклу Стегеру из Janklow & Nesbit, которые заботились обо мне (и обо всех нас), проявляя особое тепло, доброту и прозорливость.

И я, как всегда, в неоплатном долгу перед своими многочисленными друзьями, источниками моего вдохновения. Некоторых из них – например Марселя Пруста и Генри Торо, Томаса Мертона и Эмили Дикинсон, – я никогда не знал, с другими же – Леонардом Коэном и Анни Диллард, Матье Рикаром и Далай-ламой XIV – мне посчастливилось познакомиться и даже пару раз переговорить с ними.

И, наконец, я говорю спасибо монахам, учителям и собратьям-странникам из ретрита Нью-Камальдоли за их открытость и терпение и прошу у них прощения за то, что так редко воздаю им должное.

Комментарии художника

Тишина (по-исландски Kyrrð) – само это слово возвращает меня к одному из тех немногих мест, где я обретала абсолютный покой души и тела: к Исландии.

Каждый год я летаю из Ванкувера, где я живу, в Исландию – на свою родину. Я стараюсь не задерживаться в Рейкьявике, а сразу направляюсь к дому родителей на берегу озера, чтобы отдохнуть от стресса и насладиться kyrrð og ró (тишиной и покоем).

После пары дней, требующихся мне на восстановление, мы с родителями отправляемся на экскурсии по острову. Для меня эти путешествия ценны не столько как фотографическая практика, сколько как возможность навестить родителей и свою “старую” страну, а фотоаппарат просто оказывается под рукой. Тем не менее захватывающие виды и восхитительный свет часто заставляют меня останавливаться то тут, то там.