Джон Ллойд - Этидорпа, или Край Земли Страница 9

«А почему же Вы не рады? – сказал он мягко и учтиво – Вы осознали за последние 6 месяцев, что я приду, более того, Вам было известно также время, день и точный час моего прихода. Вы даже желали его. И перед лицом всего этого я нахожу Вас готовящимся увильнуть от требований общепринятого гостеприимства. Кого Вы считаете правым: меня или Вас?»

Я был раздражен знанием, которое он демонстрировал, моих движений и самых сокровенных мыслей. Но мое старое упрямство отстаивало свои права, и достаточно грубо я сказал: «Возможно, это и так во всех отношениях, как Вы говорите. Однако, я обязан придерживаться договоренности, и с Вашего позволения сейчас уйду».

Было любопытно заметить, какой эффект произвела моя речь на пришельца. Он сразу же стал серьезным, тихо засунул руку в карман своего пальто и вытащил оттуда тот же сверкающий, ужасный и таинственный нож, который год тому назад так наводил на меня ужас. Твердо глядя мне в глаза, с некоторой долей грусти он холодно сказал: «Ну, а я не даю Вам позволения. Неприятно прибегать к такому стилю аргумента, но я делаю это, чтобы сохранить время и спор».

Я отступил назад в ужасе, достал старомодный шнур звонка с густой кисточкой на конце, который свисал с потолка, и уже был готов схватить его и дернуть.

«Будьте так любезны, не спешите» – сказал гость сурово, ступив назад, и быстро просвистел ножом над моей головой. Шнур упал возле моей руки, точно отрезанный выше того места, где я мог достать. Я взирал в немом оцепенении на веревку возле моей руки, затем поднял глаза вверх. Шнур наверху был без движения, ни одной заметной вибрации, которую следовало бы ожидать. Я снова смотрел на моего гостя, он так же сидел с приятным выражением лица, но все еще держал в руке нож, а рука его покоилась на столе с правой стороны.

«Давайте положим конец этой глупости – сказал он – Подумайте немного и увидите, что виноваты. Мы легко исправим вашу ошибку, а затем приступим к делу. Сначала я покажу Вам бесполезность избегания этой встречи, а затем мы приступим к работе, ибо время поджимает, а надо сделать многое». Произнеся это замечание, он вырвал серебряный волос из своей головы, выпустил его из пальцев, позволив мягко упасть на лезвие ножа, который все еще покоился на столе. Волос был разрезан на две части так же, как и шнур. В изумлении я не мог двинуться. Ведь он явно намеревался показать качество лезвия, хотя и не намекал на подвиг. С улыбкой он продолжил свою речь: «Как раз в эту же ночь год тому назад мы встретились. По тому случаю, Вы договорились со мной, и в Вашей чести сдержать договоренность, и – здесь он сделал паузу, как бы для того, чтобы заметить воздействие своих слов на меня, и добавил со значением – Вы сдержите ее. Я всячески старался запечатлеть в вашем уме факт того, что приду сегодня ночью. Вы отреагировали. Вы знали, что я приходил, и, тем не менее, в угоду глупой прихоти Вы нарочно сделали бессмысленное обязательство ни с какой иной целью, как нарушить условленный договор. Теперь я настаиваю на том, чтобы Вы сдержали ваше предварительное слово, но я не хочу, чтобы Вы поступили грубо по отношению к своему другу, поэтому Вам лучше всего написать ему извинительную записку и сразу же отправить ее».

Я понял, что он был прав, не было и тени оправдания моему поведению, или, по меньшей мере, я был подавлен его присутствием, поэтому написал записку не откладывая, и бросился отправлять ее, но он сказал: «Вложите ее в конверт, запечатайте, напишите адрес, а то Вы как будто забываете, что нужно сделать».

Я сделал так, как он приказал, механически, и совершенно не думая, что делаю, отдал записку ему. Он взял ее, посмотрел на подпись, и пошел к двери, которую тихо открыл и вручил записку кому-то, кто ожидал снаружи. Затем закрыл дверь, заперев ее на ключ. Повернувшись ко мне с очевидным намерением увидеть, наблюдаю ли я, он ловко провел ножом дважды по дверному замку, сделав глубокий крест, затем уложил нож в карман и сел (я заметил впоследствии, что дверной замок, сделанный из тяжелого металла, имел глубокий порез, как будто он был сделан из замазки).

Как только он расположился удобно в кресле, так сразу и приступил к беседе: «Теперь, когда мы завершили предварительные вопросы, я спрашиваю Вас, помните ли Вы то, что я требовал от Вас год тому назад?» Я подумал, что помню. «Пожалуйста, повторите это, я хочу убедиться и тогда мы начнем».

«Прежде всего, Вы должны представить мне манускрипт».

«Не совсем правильно – перебил он, – я должен ознакомить Вас с манускриптом, прочитав его Вам, если Вы не предпочтете прочитать его мне». «Прошу меня извинить, – ответил я – это верно. Вы должны прочитать манускрипт мне, и во время чтения мне надлежит выдвигать такие комментарии, замечания или отклонения, которые я сочту необходимыми, и добавить их в манускрипт как отдельные эпизоды или комментарии, не являющиеся, однако, частью оригинала».

«Очень хорошо, – отозвался он – Вы имеете точное представление, начнем же».

«Я согласился надежно запечатать манускрипт, когда чтение его будет закончено, положить его в безопасное место и хранить тридцать лет, затем манускрипт должен быть опубликован».

«Именно так, – ответил он – мы понимаем друг друга, что и должно быть. Прежде чем мы приступим к дальнейшему, скажите, тем не менее, нужно ли Вам какое-нибудь объяснение? Если да, то задавайте любые вопросы по своему усмотрению, и я Вам на них отвечу».

Я задумался, но никакого вопроса не возникало. После некоторой паузы он сказал: «Ну, если Вам сейчас ничего не приходит в голову, то, возможно, впоследствии возникнут вопросы, которые Вы можете задать. Но поскольку уже поздно, да и Вы устали, мы не будем начинать сейчас. Я встречусь с Вами ровно через неделю, тогда и начнем. С того времени мы будем следовать предмету так быстро, как Вы сами изберете, но смотрите, не делайте никаких договоренностей, которые помешают нашей работе, ибо в будущем я буду более точен». Резкий импульс охватил меня и я сказал: «Можно мне задать Вам один вопрос?»

«Конечно».

«Как мне Вас называть?»

«Почему Вы должны называть меня? Нет необходимости обращаться друг к другу по имени».

«Но кто же Вы» – настаивал я.

На мгновение на его лице появилось страдальческое выражение, и он грустно сказал, делая паузы между словами:

«Я – Человек – Который – Сделал – Это»

«Сделал что?»

«Не спрашивайте, манускрипт Вам расскажет. Довольствуйтесь этим, Ллевелин, и помните, что Я – Человек».

Сказав это, он пожелал мне спокойной ночи и исчез на лестнице.

Через неделю он точно появился, сел на стул и, достав свиток манускрипта, вручил его мне со словами: «Я слушаю, можете начинать читать».

Осмотрев манускрипт, я заметил, что каждая страница его была несколько крупнее обычного листа бумаги. Написанное занимало намного меньше места, оставляя на бумаге широкий край. В пакете было сто страниц. Последнее предложение заканчивалось внезапно, указывая на то, что мой гость не надеялся завершить эту задачу за один вечер, и я могу в предвидении сказать, что с каждой встречей он вынимал из кармана примерно такое же количество написанного. Пытаясь читать манускрипт, я впервые нашел себя озадаченным стилем и почерком написанного, очень своеобразным и характерным, но отвратительно плохим. Тщетно пытался я прочитать его. Без долгого осмотра и огромной трудности даже начало предложения нельзя было расшифровать.

Старик, которому я обещал выполнить задание, видя мое смущение, освободил меня от этой обязанности. Без слова вступления, он бегло прочитал следующее:

«Манускрипт того, кто Я – Человек»

Глава 4

Поиск Знания – Алхимическое письмо

Я – человек, который к своему будущему несчастью, был неудовлетворен знанием, исходящим из обыкновенных книг, касающихся полунаучных предметов, в которые я был погружен долгое время. Я изучал текущие работы моего времени по философии и химии, надеясь найти в них что-нибудь ощутимое, касающееся отношения духа и материи, но все было тщетно. Астрономия, история, философия и сопутствующие работы по алхимии и оккультизму появились, в конечном счете, но и они не удовлетворили меня. Такое обучение проводилось тайно, хотя я и не осознавал какой-либо необходимости для утаивания. Так или иначе, при каждой возможности я знакомился с одной алхимической мудростью, которая могла быть получена через опыт либо посредством переписки с другими, которых я находил в качестве ведущих исследований того же направления. Перевод Гебера «De Claritate Alchemiae» случайно оказался в моем распоряжении, а позже – оригинальная версия на латыни Боехаавса «Elementa Chimae», опубликованная и переведенная в 1753 году Петером Шоу. Эти удивительные труды пролили немного света на историю химии, являясь гораздо более изысканными, чем любая другая современная работа. Это вдохновило мой глубочайший интерес к их талантливому автору и, в конечном счете, познакомило меня с братством адептов. Ибо в этой публикации, хотя ее автор и не признает оккультизма, надлежит найти талисман, который даст возможность каждому искреннему исследователю света стать членом тайного общества «Химически совершенствующие естественную философию», с которым я стал вскоре связан, как только был найден ключ. Затем последовало систематическое исследование авторитетов алхимической школы, включая Гебера, Мориенуса, Роджера Бекона, Джорджа Рипли, Раймонда Лулли, Бернарда, князя Тревиза, Исаака Голландца, Арнольда дела Вильянова, Парацельса и других, не упуская работ выдающегося ученого Ллевелина.