Велимир - Дар шаманизма - дар волхования Страница 9

Это была победа, но как оказалось, временная. Мир стал другим. Каким-то отрешенным и контрастным. В нем поселилось какое-то тревожное томление, какое бывает перед кабинетом стоматолога или, наверное, перед казнью.  Руки не слушались, были как чужие, и, наконец, стало ясно, что я управляю чужими руками. Управляю хорошо, но это доставляет хлопоты, это было не уютно. Приходилось задавать движение каждого пальца. Ранее они двигались автоматически, теперь их стало как-то много.

       Сознание оставалось ясным, но изолированным где-то внутри тела, которое раньше было моим. Я двигал собой как большим и неуклюжим роботом. Связь с реальным миром была трудной. В него надо было прорываться через какой-то туман, через что-то неведомое и чужое.

Умылся. Холодная вода, хлещущая из резко открытого крана, почти не чувствуется: как будто повевает теплый ветерок, в котором нет никакой упругости и прохлады. Состояние, отдаленно похоже на то, что как будто только проснулся в дурном самочувствии, и заставляю себя двигаться.

Через несколько часов такого самочувствия, заметил, что начали шевелиться края поля зрения. Начали двигаться предметы. Их приходилось останавливать волевым приказом, долго смотря и требуя покоя. Вообще, все мои действия были направлены на восстановление привычной связи с привычным миром. Всякая аномалия во внешнем мире воспринималась как нарушение изначального порядка, и сопровождалось животным страхом.

Страх этот не может быть объяснен здравому сознанию, и он уже не был понятен мне самому, когда через много лет я составил этот текст по живым дневниковым записям, сделанным тогда же. Животный ужас от созерцания шевелящегося предмета не поразил бы настолько здоровую психику. Он возникал, врывался в меня и подчинял именно потому, что какие-то защитные механизмы сознания были уже сломаны ранее.

Наступила ночь. В темной комнате было невозможно находиться из за сверхконтрастности, которую вызывали малейшие блики. Все время пробовал пить воду. К воде не возникало отвращения, она относительно свободно вливалась куда-то внутрь. Это указывало на то, что у меня не бешенство, а что-то иное.

Вскоре, к состоянию томления добавилось чувство присутствия кого-то еще. Какого-то постороннего, неведомого существа. Я был в это время один и ни кто ко мне не заходил. Осмотрел все углы и щели комнаты, заглянул под кровать. Успокаивал себя тем, что глаза никого не видят. Но душа чувствовала - есть кто-то вокруг, рядом. Приходилось резко оборачиваться. Впиваться взглядом в подозрительные места. Глаза показывали, что с миром все в порядке, но что будет, если глаза увидят иное? Ответа я не имел. Просто полагался на глаза как на союзника. Зрение не видело ничего, кроме движения уже известных мне предметов. Но это успокаивало только на секунду. Когда начал расстилать кровать, угол покрывала затрепетал и взвился как змеиный хвост. В связи с этим покрывало аккуратно сложил, и уложил плотнее - оно тогда наверняка не сможет развиваться само. Важно было именно аккуратное сложение покрывала, ибо вложенный в него порядок сохранял его в моей власти.

И тут началось самое страшное, ибо до этого я мог управлять своими страхами. Мне стало ясно, что я, наконец, что-то увижу, и мой последний оплот воли и сознания, что "ничего нет", рухнет. Стало ясно, что пространство должно треснуть примерно так, как трескается арбуз. И вот тогда из него полезет такая невиданная нечисть, перед которой моя психика не устоит. Должно возникнуть что-то никак не совместимое с жизнью и разумом. Оно являло нарастающий ужас, за которым виделся только мрак и бесконечный истошный вопль. Просто смерть была бы в сравнении с этим желанным покоем. Это была самая большая опасность, и мне пришлось держать пространство руками, чтобы этого не произошло. Я поднял руки и сжал его. Трещина не разошлась. Это чисто физическое усилие оказалось переломом всего кризиса.

Это была победа. Пространство устояло. Я начал отвлекать себя на обычную суету перед сном. Разделся, лег в постель, накрылся как в детстве одеялом с головой, чтобы никто меня не достал, (одеяла им не поднять), и начал думать - что делать? Мысли летели через голову как птицы проносимые ветром. У мыслей как бы было начало и конец, что-то очень похожее на оперенье. Они имели свою пространственную целостность, но при этом читались. А ветер действительно гулял и прополаскивал мозги.

Поток всякого бреда самостоятельно тек через голову уже много часов, с момента оживания картины. На фоне медленного конкретного мышления,  возникали и сменяли друг друга навязчивые мыслительные конструкции. Из них запомнилось что-то о предназначении человека, что де если правильно предназначение понять, то достигает человек наибольшего, и в этом правильном понимании есть выражение глубинного смысла. Предназначение и его правильное понимание как бы две составляющие одного целого. Понимание этого целого, люди утратили или никогда не имели по причине какой-то мировой недостаточности или ошибки. И т.д.

Человек шаманической культуры понял бы все эти мысли правильно. Взял бы бубен и начал стучать в него. Если нет бубна, то застучал бы в кастрюлю, но подчинил бы свою разыгравшуюся психику ритму. Через ритм он бы и восстановил прежнее видение мира. Я этого ничего не знал и не умел.

Усилием воли заставил себя лечь и расслабиться. Помог аутотренинг. Расслабил тело и стал гасить сознание от лба к затылку через всю толщу мозга. К счастью, этому учился. Когда в голове стало тихо, сконцентрировался на какой-то задаче про блоки из механики, чтобы не выскользнуть из сферы логического мышления во время сна. Пока решал - уснул и проснулся. Мир оставался таким же тяжелым и томящим, но уже более спокойным. Предметы не шевелились. Пошел гулять в лес. Чувствовалась слабость. Все веточки, с которых уже опали листья, казались тонкими черными прутиками. В лесу виделось много пугающих, черных мест.

Написал письмо водителю автобуса в селение Булунгу с вопросом: не было ли у них вспышки бешенства? В конверт вложил этюд, что написал рядом с селением. После этого, на четвертый день, утром, проснулся и неожиданно почувствовал, что мир свеж, прекрасен и чист. В ту ночь сон был особенно глубоким, а после пробуждения сознание особенно чистым. Стало ясно, что шофер получил письмо и посмеялся над ним. Ответ из Булунгу так и не пришел, но он уже не требовался.

18. Из приступа мне не удалось извлечь того результата, который был бы получен при соответствующей мифологической и психической подготовке. Разумеется, тогда и сам приступ протекал бы иначе. Штурмовавшие мое сознание духи, очевидно, не смогли преодолеть барьер логики и самоконтроля, а сам я не смог осознать их действий и войти в диалог с ними. Возможность стать шаманом в течение недели для меня не осуществилась, процесс растянулся на годы, и видится еще не оконченным.

Насколько можно судить по литературе, дальнейшая шаманская практика оказывается логическим продолжением, развитием и приспособлением человека к тем явлениям, которые поселили его впервые при болезни. В моем случае, должен сказать, что это не так. Те состояния, в которые мне удается переходить во время камланий, кажутся мне не похожими на то, что я пережил. Мой путь к шаманизму оказался более сложным. Но первый опыт общения с воздействием третьей реальности получился именно тогда. Ситуация оказалась подобной участи студента, получившего диплом, но не работающего по специальности. Жизнь заставляет его заниматься совсем не тем, к чему его готовили.

С другой стороны, нельзя сказать, что описанные переживания оказались бесполезными в смысле мистического поиска. После них, я понял границы и возможности сознания, и мной овладела идея исключительной ценности русского языческого наследия. Все последующие годы жизни, эта идея разворачивалась и наполнялась более глубоким содержанием. Невольно приходится верить, что вспыхнувшие тогда мысли о назначении человека, имеют под собой основание.

       Много позднее, аналогичные тягостные ощущения страха и томления, посещали меня при самопроизвольных явлениях духов, к которым не было времени подготовиться. Такие явления следует назвать интервенцией духов. Они принципиально отличаются от шаманской практики тем, что шаман при камлании своими усилиями организует мост, связывающий его с третьей реальностью. Соответственно он и контролирует этот мост, он его хозяин. В случае интервенции духов, мост с третьей реальностью создают духи. Это изначально их инициатива, и они оказываются хозяевами этого моста. Они подключают себя к человеку и они же обеспечивают ему то шестое чувство, или комплекс чувств, которые позволяет воспринимать их мир. Захватить этот мост духов я не пытался. Даже просто осмелиться на диалог с такими духами оказывается чрезвычайно трудно. Ужасаешься собственным словам, и возникает впечатление, что от каждого слова пробивает током. Тем не менее, практика кудесничества дает заметную помощь в таких ситуациях.