Питер Вашингтон - Бабуин мадам Блаватской Страница 9

Елена легко училась, прекрасно играла на фортепиано, но не была послушным ребенком. Она имела обыкновение мечтать вслух и рассказывать брату и сестре свои видения — четкие, живые и не менее реальные для нее, чем реальная жизнь. "Она очень любила в сумерки собирать вокруг себя маленьких детей, — вспоминала ее сестра Вера, — вести их в музей бабушки [Бабушка Е. П. Блаватской Е.П. Фадеева была исключительно образованной женщиной, серьезно увлеченной геологией и зоологией, состоявшей в переписке со многими учеными. Здесь речь идет о зоомузее доисторических ископаемых, птиц и животных, находившемся в саратовском имении Фадеевых.] и там поражать их воображение сверхъестественными рассказами, неслыханными приключениями, в которых главной героиней была она сама. Каждый экспонат музея доверял ей свои тайны, передавал свои предыдущие воплощения или эпизоды из их жизни"[21].

Далее сестра пишет, что "позже она никогда нам так не говорила, как это было в раннем детстве. Ее источник иссяк". Но, несомненно, г-жа Желиховская тут пошутила, преувеличила либо проявила осторожность. Ведь все, знавшие Елену в зрелые годы, говорят о ней как о блестящей собеседнице, убедительнейшей рассказчице, способной очаровать своим красноречием даже противников. Однако эта способность, проявившаяся в детстве, — способность творить свой собственный мир и убеждать других в его существовании, — сделала Блаватскую эгоцентричной и невнимательной к окружающим.

Сведений о жизни Елены Петровны Блаватской до ее прибытия в Америку немного. Ее брак с Никифором Васильевичем Блаватским, вице-губернатором Еревана, состоявшийся 7 июля 1848 года, когда Елене было семнадцать лет, а ее мужу почти сорок, — это, конечно, несомненный, документально зафиксированный факт, равно как и бегство Елены от мужа несколько недель спустя. Но начиная с этого момента в биографии Блаватской миф и реальность становятся неразличимы. Весьма типично, к примеру, то, что, неоднократно пересказывая впоследствии историю своего брака, она с каждым разом увеличивала разницу в возрасте со своим супругом, пока генерал Блаватский не превратился в старого развратника, домогавшегося юной девочки. Как бы то ни было, очевидно одно: в октябре 1848 года Елена бежала. Отец был согласен принять ее обратно и даже послал за ней слуг, но она села на пароход и отправилась в Константинополь, навстречу свободе. Возможно, это и определило всю ее дальнейшую жизнь.

Судя по тому, что рассказывала Блаватская своим друзьям и будущим биографам, двадцать пять лет ее жизни до приезда в Америку представляли собой цепь необыкновенных событий — достаточно странных, чтобы вызвать недоверие, хотя и не совсем невероятных. Довольно редко навещая своих родных в России, все это время Блаватская путешествовала по Европе, Азии и обеим Америкам. Не совсем ясно, на какие средства она жила, хотя известно, что отец высылал ей денежное пособие и она сама кое-что зарабатывала, в том числе и проводя спиритические сеансы. Согласно источникам разной степени достоверности, ей довелось выступать наездницей в цирке, совершить турне по Сербии с фортепианными концертами, открыть чернильную фабрику в Одессе, торговать страусиными перьями в Париже и разработать декор интерьера для императрицы Евгении.

Неизвестно, были ли у нее любовники, хотя позднейшие слухи связывали ее и с немецким бароном Мейендорфом, и с польским принцем Виттгенштейном и с венгерским оперным певцом Агарди Митровичем. Блаватская категорически отрицала интимность этих связей, но иногда намекала, что нечто в этих слухах соответствует действительности. Такая уклончивость оказалась небесполезной, когда враги теософского движения попытались скомпрометировать его основательницу, обвинив ее в беспорядочной жизни. Главной их целью был Митрович, которого Блаватская, по ее словам, в действительности спасла от смерти, найдя умирающим от ран наемного убийцы в каком-то переулке не то в Каире, не то в Константинополе. Ходили даже слухи, что у нее якобы был ребенок от Митровича, хотя медицинское свидетельство, предъявленное ею, свидетельствует против такого предположения[22].

То, что подобные вопросы стали предметом обсуждения, равно как и вся жизнь этой скрытной и противоречивой женщины, вполне типично для Блаватской. Она старалась заигрывать с общественностью, но не знала, как ею управлять. О своей жизни она говорила увлекательно и красноречиво, но почти никогда не повторяла дважды один и тот же факт. В ее гипотетическую биографию, позднее составленную коллективом исследователей при участии ее внучатого племянника, входят встречи с краснокожими в Канаде и Соединенных Штатах в 1850 и 1851 годах, путешествие в крытом фургоне по Среднему Западу Америки в 1854 году, участие в битве за Монтану с армией Гарибальди в 1867 году, где Блаватская получила несколько сабельных и пулевых ранений, а также кораблекрушение в Спетсаи у побережья Греции в 1871 году, когда при взрыве "Евмонии" погибло множество пассажиров. В промежутках между этими эпизодами Блаватская встречалась с посвященными в Египте, членами Тайных обществ в Центральной Азии, колдунами-вуду в Новом Орлеане и целителями Мексики.

В общем-то ни один из этих эпизодов не является целиком неправдоподобным. Рассказы Блаватской подкреплены убедительными подробностями и датами, так что отличить правду от вымысла невозможно. Да в конце концов едва ли это имеет значение. Главное состоит в том, что Блаватская смогла убедить немалое число людей в своей версии событий. Некоторые ее поклонники даже попадали в парадоксальную ситуацию: всецело доверяя рассказчице, они не могли поверить в ее рассказы. И хотя истории практически не поддаются проверке, следует напомнить, что XIX век изобилует удивительными биографиями и необычайными путешествиями. Не была Блаватская и первой европейской женщиной, рискнувшей отправиться в самое сердце "темного континента", вооруженная только зонтиком и величайшей самоуверенностью. И если совокупность всех этих историй может потрясти своей невероятностью, то каждая из них, взятая по отдельности, вполне достоверна с поправкой на естественную гиперболизацию. Каждая — за исключением самой главной. Ибо центральным эпизодом "одиссеи" мадам Блаватской — и современной эзотерической истории — была встреча с таинственным жителем Тибета, которого она называла — Учитель Мория.

Главным событием в жизни Блаватской было путешествие в одиночестве по Тибету и пребывание в течение семи лет в этой горной стране. Важность этого периода связана с традиционным представлением о том, что семь лет это необходимое время ученичества для кандидатов, взыскующих посвящения в эзотерические тайны. Блаватская прославилась благодаря своему заявлению о том, что ее не только "избрали" для высочайшей из доступных человеку ступени инициации в оккультной иерархии, но и что своими достижениями она обязана неким "Гималайским учителям", у которых она обучалась. Весьма кстати уже после смерти Блаватской, два британских офицера, служившие в тех местах, подтвердили, что они слыхали о европейской женщине, которая в одиночку путешествовала по горам Тибета в 1854 и 1867 годах соответственно[23].

Однако это в высшей степени маловероятно. Даже после экспедиции Янгхасбэнда в 1903 году на Тибет не пускали почти никого, кроме редких путешественников, за действиями которых пристально следили сами тибетцы, а также китайские, русские и британские пограничные патрули, в обязанности которых входило перехватывать потенциальных шпионов[24]. И если даже упомянутая путешественница действительно существовала, нет никаких оснований идентифицировать ее с Блаватской. Но самый, возможно, сильный аргумент против этой версии — чисто практический: слишком трудно вообразить себе, что тучная, неуклюжая, страдающая одышкой Блаватская смогла бы взбираться на крутые скалы в ужасную погоду, ухитряясь при этом скрываться от опытных наблюдателей. [В 1854 г. Е. Блаватской было 23 года, в 1867 — 36 лет, и она еще не страдала подагрой, ревматизмом и одышкой.]

Впрочем, независимо от реальности путешествия Блаватской по Тибету, эта история чрезвычайно важна: в последние годы XIX века романтический и религиозный символизм этой горной страны возрос пропорционально ее недоступности. Порой этот процесс приобретал весьма любопытные повороты. Так, в 1894 году соотечественник Блаватской Н.А.Нотович утверждал в своей книге "Неизвестная жизнь Иисуса Христа", что Иисус провел несколько лет на Тибете, где изучил эзотерический буддизм, который впоследствии и преподал своим ученикам в зашифрованной форме. Гипотеза о том, что основатель христианства путешествовал по Центральной Азии[25], связывающая христианскую традицию с буддийской и индуистской, оказалась привлекательной и для тех, кто, подобно самой Блаватской, мечтал синтезировать все мировые религии в единой общечеловеческой мудрости, и для тех, кто по более зловещим причинам стремился отделить Иисуса от еврейских корней. Кроме того, это был очередной симптом смещения центра религиозного притяжения к востоку. Средневековые европейские карты помещали в духовное сердце мира Иерусалим. А к 1900 году этот почетный титул перешел к Лхасе. Бессмертные мудрецы Шангри-Ла в романе Джеймса Хилтона "Потерянный горизонт" (1933) возникли на основе давно известных легенд. Как мы увидим, популярность этих легенд была во многом делом рук самой Блаватской, хотя первая ее встреча с Учителем Морией произошла, по ее словам, не в Гималаях, а среди городской толчеи Большой Лондонской выставки в июле 1851 года. Блаватская говорила, что в детстве она часто видела рядом с собой астральную форму, которая, казалось ей, появляется во время опасности и спасает ее в самые критические моменты. Она привыкла считать эту астральную форму ангелом-хранителем и чувствовала, что она ей покровительствует и помогает. Но впервые она явилась ей во плоти именно тогда (если вообще можно говорить о плоти применительно к существу, способному материализоваться по своему желанию). Такова, по крайней мере, версия, вошедшая в ее дневник, где говорится: "Nuit memorable. Certaine nuit par un clair de lune qui se couchait a — Ramsgate, 12 Aout [31 июля по старому стилю. — Прим. автора. То есть день рождения Е. П. Блаватской — Прим. пер.], 1851 lorsque je recontrai le Maitre de mes Reves"[26] ["Незабываемая ночь. Значительная ночь, когда месяц зашел в Рамсгите, 12 авг. 1851 — я встретила Учителя из моих снов"]. Когда помощница Блаватской, тридцать лет спустя разбиравшая ее бумаги, натолкнулась на эти строки, хозяйка альбома объяснила их как запись о первой встрече с Морией, добавив, что намеренно указала неверно место, чтобы этой информацией не смогли воспользоваться недоброжелатели. Рамсгит — несомненно достойная выдумка, чтобы сбить со следа кого угодно. Что же касается двусмысленного словосочетания "Maitre mes Reves", то читателю предлагается толковать его по своему усмотрению.