Рик Джароу - В поисках священного. Паломничество по святым землям Страница 9

На пересечении коридоров располагалась просторная комната, и на ее землистом полу лежали несколько матрасов. Повсюду были разбросаны клочки одежды, а на гвоздиках, вбитых в плотные стены, висели чьи-то вещи. В стенах этой пещеры давно висел застоявшийся запах мусора и алкоголя. В дальнем углу комнаты на самодельных кроватях лежали двое мужчин и женщина. Они выглядели больными и старыми. Они встретили меня усталыми, тяжелыми взглядами. Разбуженная и раздраженная моим появлением, женщина с густыми волосами закричала: «Что тебе нужно? Убирайся!» Я попытался убедить ее, что не имею дурных намерений и остановился только для того, чтобы поговорить, но она уже сняла со стены палку и угрожающе помахивала ей. Она начала кричать: «Allez-vous en!» («Пошел к черту!»).

«Ладно, ладно. Я ухожу», – сказал я. Но с трудом мог оторвать глаза от этого подземного мира. Должно быть, в этих подземельях жили сотни таких же людей, поддерживая свою жизнь продуктами, найденными на помойках на задних двориках многочисленных кафе. Все их имущество разместилось в этих пещерах. Тряпки, пустые бутылки, осколки прошлого. Я повернул обратно и постепенно вылез на солнечный свет.

Проходя мимо Лувра, я заметил женщину с котомками – она что-то спрашивала на ломаном французском у безразличного полицейского. Женщина отчаянно жестикулировала, пытаясь объяснить, что заблудилась и не имеет ни малейшего представления о том, куда ей идти. Я прошел мимо, все еще оглушенный увиденным в подземелье. Я понимал, что упускаю возможность, сознательно прикрываю одну из дверей в жизнь, но внутренние переживания полностью овладели мной. Должен я или нет? В любом случае, было уже поздно. Занятые человеческие существа суетливо выбегали из офисных зданий, а потом вновь стремились внутрь. Я наблюдал и поражался тому, сколько бы упустил, окажись я в таком же плену разных срочных занятий; потерял бы ключи от дверей мира во имя некой цели, оказался бы заложником приятного статуса специалиста… Я ходил по улицам города, и мне было интересно, осенит ли их когда-нибудь освобождение? Освобождение от грызущей зависти? Я ходил по этим улицам до самого заката. Как оставаться бдительным, как не упустить момент, когда он появляется? Взойдя по каменным ступеням, я перешел через мост и покинул остров Ситэ. Солнце заходило за Нотр-Дам. Оно пряталось за опоры собора, оставляя длинную тень на зеленых лавках, выстроившихся вдоль мостовой. В конце концов оно закатилось за арки и показало только половину себя, освещая часть реки.

Я бы хотел задержаться в этой спящей мандале, на темных задворках, пропитанных запахом блошиных рынков, в старых книжных магазинчиках. Но воспоминания прошли так же, как и огни в бегущей воде. Неторопливое течение вечера, ошеломление в подземелье, встречи в кафе, люди и места, обрывки жизни – все это соединялось в единое целое, а после растворялось. На следующий день я собирался поехать поближе к чистому фламандскому воздуху, в города святых в поисках их вдохновения. Я попрощался с Парижем, городом женщин с цветами, городом, в котором красота становится ужасной, поскольку не находит форм своего воплощения.

Собор в Амьене

Территории северных городов от Бретани до западных уголков Франции опутаны широкой сетью железнодорожных путей. Я приобрел трехнедельный абонемент на проезд и мог в течение этого времени заходить в вагон любого поезда и ехать, куда мне вздумается, без дополнительных капиталовложений. Я заезжал в какой-нибудь город, посещал его святыни, а потом прыгал в вагон поезда, идущего дальше. Иногда я заговаривал с попутчиками, но чаще всего оставался сосредоточенным на своем внутреннем мире, оберегая и взращивая в себе чувство святости, которым все еще дышала эта земля. Дышала, несмотря на то, что на поверхности ее все еще слышалось эхо войны, а воздух пропитался стонами погибших солдат – особенно вблизи северных церквей и соборов вдоль границы с Бельгией.

Мое внимание привлекла симметрия, лежащая в основе планировки старых поселений. В центре всегда располагался собор, часто соседствовавший с кладбищем. Воздух все еще был пропитан звуками войны. Возможно, здесь еще остались те, кто продолжал борьбу, но уже на астральном уровне – не желая признавать факт своей смерти, они продолжали разыгрывать драму сражений.

Я шел через поселения, заглядывал в храмы и все больше начинал осознавать, что по этим тропам еще ходят призраки былых войн. Расколы, вторжения, инквизиция – все это до сих пор присутствовало здесь. Я отчетливо чувствовал кипение воздуха на безмятежном, на первый взгляд, фоне северных областей Франции и Бретани.

И я искал святых, чей свет лучился сквозь эту не рассеявшуюся тьму, и надеялся, что свет этот проведет меня через дебри сегодняшних войн, терроризма и политики насилия – через все эти реалии мира, в котором я живу. В действительности, в этом плане жизнь практически не изменилась.

Посетив Дюнкерк и Кале, я повернул в сторону Амьена, в котором располагается один из самых грандиозных европейских соборов. Пытаясь побороть в себе беспокойство по поводу того, что казалось мне неизбежным, я начал молиться. Тобой неизбежно овладевает ощущение своей простоты и скромности, когда стоишь на этой святой земле, посреди величественного сооружения. Эта святыня была не просто символом «внутреннего убежища». Само ее присутствие резонировало с честолюбивым сердцем и выходило за пределы всякого цинизма, каким бы изощренным он ни был. Ум должен открыться, должен освободить дух от предчувствия беды. И разум открывается – это случается в проблеске смирения, напоминающем приготовления к добровольной смерти.

Нефы, тонувшие в глубине тишины, стоящие на границе другого мира, внушали благоговейный трепет. Этот свет, истина, и сам этот собор – они находились словно внутри тебя, и в то же время все эти символы и иконы, алтари и шпили – творение рук человеческих. Люди вручную тесали камень, из праха земли восстановили на ней же это грандиозное чудо. Солнечный свет просачивался сквозь витражи и мягко стелился вдоль труб органа, веером устилая нефы. В месте, где свет встречается с мраком, сам человек становится образом, но не во времени, а в самом моменте принятия, в моменте обращения к собственному сердцу.

Я невероятно сильно хотел остаться наедине с этими рельефными стенами, с устремленными в небесную синь шпилями, заставляющими воспарить все мое существо – ведь разве можно было жить по-настоящему полной жизнью без этого видения, посреди быта, выстроенного из салфеток, чайных ложечек и кофейной гущи?

Я сел в кафе неподалеку от собора. Посетители сновали туда-сюда. Все существа находились во власти центробежных сил природы, словно круги на воде от брошенного камня. И все же этот центр жизни существовал, но требовалась неимоверная смелость, чтобы воздвигнуть соборы и саму жизнь превратить в двери, ведущие во внутренние миры, наполненные красотой и светом.

Святые

Завсегдатаи кафе, психоаналитики-теоретики, технократы всех мастей и даже музыканты тишины – они предали забвению своих святых, а в лучшем случае отнесли их на счет фантазий и несбыточных желаний. И в некотором смысле они были правы: святые на каждый день и на все случаи жизни, святые от головной боли, святые-правозащитники, святые, оберегающие глупцов…

Но от старых привычек не так-то просто отказаться. Алтари Девы Марии и сегодня непрерывным пунктиром расположены вдоль сельских дорог, усыпанные цветами с просьбами простить прегрешения. Образы святого Антония, святого Франциска и многих других все еще встречаются в изобилии в альковах на стенах домов, на нашейных медальонах и связках ключей. Они появляются в салонах автомобилей и на витринах магазинов. А почему нет? В конце концов, они приносят удачу. И во всем этом явно угадывался таинственный механизм, который позволяет нашим молитвам срабатывать – точно так же, когда мы просили святого Игнатия помочь запустить мотор нашего фургона. Аккумулятор тогда практически разрядился, но двигатель завелся, несмотря на то, что на улице был ноль градусов. Да, сегодня все еще можно услышать о «маленьких чудесах» и новых появлениях Девы Марии, вызывающих кратковременный, но бурный переполох в местных газетах и притягивающих сонмы исследователей паранормальных явлений.

Однако существует и другой тип человека: для него святые никогда не покидали землю, он всегда оставался открыт для их любви, и жизнь его отмечена их присутствием, окружена их славой. Такие люди говорили: если у тебя чистые помыслы о высших существах, то они приходят в твою жизнь. Тем не менее глубина этой связи вовсе не зависела от чистоты помыслов или степени личного влияния. Скорее, это был вопрос милости, услуги со стороны «старого приятеля». Говорят, что у каждой души на этой земле есть свой ангел-хранитель, который следит за ее развитием, и сближение со святым или мастером духа на территории, на первый взгляд, иной культуры способно разбудить канал, который давным-давно существует между двумя душами.