Искусство Сновидения - Карлос Кастанеда Страница 9

– Всю свою серьезность ты можешь вкладывать в наши беседы о сновидении, – продолжал дон Хуан. – Объяснения всегда требуют глубокого осмысления. Ты можешь быть тяжелым и мрачным – это нормально. Но во сне будь легче перышка. Безусловно, практика сновидения требует целостности и серьезного отношения, но качество серьезности здесь несколько иное – это серьезность беззаботного смеха, каким смеется человек, которому не о чем беспокоиться в этом мире. Только при выполнении этого условия искусство видеть сны превращает их в сновидения.

Дон Хуан уверял, что мои руки он выбрал произвольно. Объектом для фиксации взгляда во сне могли бы быть не руки, а что угодно другое, все равно прием бы работал. Смысл задачи заключается не в том, чтобы отыскать в увиденном сне определенный предмет, а в том, чтобы задействовать свое внимание сновидения.

Дон Хуан описал внимание сновидения как контроль, который человек обретает над сном, фиксируя точку сборки в любом новом положении, где она оказывается при ее смещении во сне. Более обобщенно он назвал внимание сновидения непостижимой гранью осознания, которая всегда существует сама по себе, ожидая момента, когда мы соблазним ее целью. Внимание сновидения – это скрытая потенциальная возможность, инструмент, который каждый из нас хранит в резерве. Однако возможности применить этот инструмент в повседневной жизни нам, как правило, так никогда и не предоставляется.

Первые мои попытки взглянуть во сне на свои руки окончились полным провалом. После нескольких месяцев безуспешных усилий я прекратил это занятие и в очередной раз пожаловался дону Хуану на абсурдность поставленной им передо мной задачи.

– Существует семь врат, – сказал мне в ответ дон Хуан. – Сновидящий должен открыть их – все семь, по очереди. Сейчас ты стоишь перед первыми вратами. И если ты намерен овладеть искусством сновидения, тебе предстоит их открыть.

– Почему ты раньше ничего мне об этом не говорил?

– Было бессмысленно рассказывать тебе о вратах сновидения, прежде чем ты уткнешься лбом в первые из них. Теперь ты знаешь: они реально существуют – и являются препятствиями, которые необходимо преодолеть.

Дон Хуан объяснил, что в энергетическом потоке Вселенной имеются входы и выходы и что в конкретном случае сновидения входов – семь. Сновидящий воспринимает их как препятствия, которые и были названы магами семью вратами сновидения.

– Первые врата – это особый порог. Преодолевается он посредством осознания особого ощущения, возникающего перед тем, как человек проваливается в глубокий сон, – говорил дон Хуан. – Это ощущение сродни чувству приятной тяжести, которая не дает нам открыть глаза. Мы достигаем врат в то самое мгновение, когда осознаем, что засыпаем, паря во тьме и ощущении тяжести.

– Но как я могу осознать, что засыпаю? Существуют ли какие-либо специальные приемы?

– Нет. Никаких специальных приемов. Просто намерение осознать, что засыпаешь.

– Но откуда мне взять такое намерение?

– Намерение – это вещь, о которой очень сложно сказать что-нибудь вразумительное. Если я или кто бы то ни было попытается объяснить, что такое намерение, – любые слова будут звучать по-идиотски. Сейчас я попробую сформулировать. Маг формирует намерение совершить то, что он намерен совершить, просто за счет того, что он намеревается это совершить.

– Но это же ничего не значащая бессмыслица, дон Хуан.

– А ты отнесись к ней повнимательнее. Ведь когда-нибудь тебе самому придется все это объяснять. Мое утверждение кажется тебе бессмысленным потому, что ты не рассматриваешь его в соответствующем контексте. Как любой рационально мыслящий человек, ты относишь понимание исключительно к сфере рассудочного здравого смысла, то есть – к сфере разума.

Но в моем утверждении речь идет о намерении. Поэтому с точки зрения мага понимание этой формулировки относится к сфере функций энергетического тела. Маги считают, что, если у человека возникает намерение понять эту формулировку, его энергетическое тело понимает ее совсем иначе, чем это мог бы сделать его разум. Весь фокус в том, чтобы добраться до энергетического тела. А для этого нужна энергия.

– А в каких терминах понимает такую формулировку энергетическое тело, дон Хуан?

– Как ощущение, чувство в теле, которое очень тяжело описать. Чтобы узнать, о чем я говорю, тебе необходимо самому это почувствовать.

Я хотел более точных объяснений, но вместо этого дон Хуан хлопнул меня по спине, переведя тем самым во второе внимание. В то время эта его манипуляция еще оставалась для меня тайной. Я мог бы поклясться, что своим прикосновением он меня загипнотизировал. Я думал, что он мгновенно усыпил меня и это во сне я вижу себя рядом с ним – мы идем по какой-то широкой, обсаженной деревьями улице совершенно незнакомого города. Сон был настолько ярким, а мое осознание происходящего – настолько четким, что я немедленно попытался сориентироваться, читая вывески и рассматривая людей. Говорили вокруг определенно не по-английски и не по-испански, но город был западным. Люди на улицах были похожи на жителей Северной Европы. Я подумал, что, вероятно, это литовцы, и принялся изучать надписи на домах и дорожные знаки.

Дон Хуан слегка подтолкнул меня и сказал:

– Брось, ты не определишь, где мы, поскольку это невозможно. Просто я одолжил тебе немного своей энергии, чтобы ты смог добраться до своего энергетического тела, что позволило тебе перейти в другой мир. Однако ненадолго, так что постарайся мудро использовать это время.

Постарайся все рассмотреть, но не слишком открыто – так, чтобы никто не обратил на тебя внимания.

В молчании мы прошли один квартал. Это оказало на меня потрясающее воздействие. Пока мы шли, внутри моего тела нарастало ощущение тревоги. Умом я испытывал любопытство, но тело мое было обеспокоено. С пронзительной ясностью я осознал, что нахожусь не в своем мире. Когда мы дошли до перекрестка и остановились, прежде чем перейти улицу, я обратил внимание на невысокие, аккуратно подстриженные деревья с жесткими скрученными листьями. Вокруг ствола каждого дерева был широкий немощеный квадрат для полива. И ни на одном из этих квадратов я не увидел мусора или травы, столь обычных для любого города. Только угольно-черная рыхлая почва.

В тот миг, когда я, прежде чем ступить на мостовую и перейти улицу, взглянул на бордюр тротуара, я вдруг заметил, что на улицах нет машин. Я сделал отчаянную попытку разглядеть людей, во множестве мельтешивших вокруг нас, рассчитывая увидеть что-нибудь, что хоть как-то объяснит мне природу охватившей меня тревоги. Как только я начинал смотреть на кого-либо, тот