Академия святости + Рассказы - Роман Алимов Страница 13

Отец вздохнул и снова выпил чаю, как будто не Матвейка излечился от немоты, а сам отец, а затем продолжил:

— Мы эту историю решили пока не разглашать. Сообщили архиерею, собралась целая комиссия. Пока принимали решение, что делать и кому отдать мощи на хранение, к нам в храм пришел человек. Просил он о помощи, дочка его заболела, а за пределами храма оказывается уже многие знали, что у нас есть новообретенные мощи. Вот и пожелал он дочку приложить к святыне.

Вынесли мы череп, помолились и приложили малышку, он и ушел тогда с дочкой на руках.

Прошла неделя или две, заметил я с амвона этого человека. Стоит на литургии, держит за руку девочку в платочке. Я всю оставшуюся службу ждал, а сразу после окончания бегом к нему:

— Как здоровье девчушки? — спрашиваю.

Он радостно отвечает:

— Болезнь чудесным образом в тот же день начала уходить! Очень были удивлены врачи, а через неделю, я забрал дочку из больницы. Вот привел ее поблагодарить вас, Бога и святого, через которого явилось чудо исцеления.

Еще через неделю принес он изготовленный ковчежец для мощей, в знак благодарности за чудо.

— Такая вот история. Кто этот святой мы узнать пока не можем. На хранение решили отдать мощи в нашу семью, а там видно будет, что Господь хочет.

— А можно еще раз посмотреть? — спросил я, — мама тоже, наверное, хочет. Да, мам?

Отец перекрестился, открыл ковчежец. Мы поклонились и осторожно коснулись стекла губами. В этот раз пришло совсем другое ощущение после рассказанной истории. Я представил святого монаха, который провел многие годы в трудах и молитвах, а теперь стал чудотворцем. Мысленно я попросил у него того, о чем молился каждый вечер. Затем ларец был отнесен в комнату к родителям, больше я его, к сожалению, не видел. Совсем скоро грянули беды.

СЛОН

Отец, как всегда, пришел поздно, очень усталый и грустный, я слушал их беседу с мамой, засыпая у себя в кровати. Как я понял тогда, в храм приходили какие-то «сотрудники» и предупредили папу, что будут отнимать необходимые для богослужения предметы, а потом и вовсе закроют церковь.

Спустя годы, разбираясь в прошлом, наткнулся на письмо Ленина «членам Политбюро от 19 марта 1922», как раз начиналась «экспроприация». Те слова пугают меня и сейчас. К сожалению, тогда они были полностью исполнены: «… мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий…был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров. Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев.»

Разбирая письмо, прихожу видимо, в то состояние, в котором находился тогда отец, сидя дома, за столом.

Всего через месяц его забрали, ночью, в темноте, наверное, побаивались наткнуться на отпор соседей, прихожан или других несогласных с безбожной властью.

Больше мы отца никогда не видели, но всегда чувствовали, что он жив. Весточка от него пришла через пару лет, принес ее нам один христианин, который чудесным образом освободился из заключения по болезни. Он встретил отца в лагере СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), туда отправляли в том числе и священнослужителей. Отец просил передать, что молится о нас, и ждет встречи уже в будущей жизни, где нет ни печали, ни воздыхания. Любит и помнит меня и маму!

В тот вечер мама плакала и долго расспрашивала гостя о лагере, о жизни отца. Сам освободившийся, казалось, утешался тем, что его отправили именно туда, на места жизни святых людей, где, к сожалению, вместо монахов тогда проживали зэки. Рассказывал, как избивали и требовали отречься от Бога. Под пытками некоторые сдавались, а затем каялись со слезами.

Меня поражала одна мысль в его лагерных страданиях: «Христианских мучеников любых времен заставляли отказаться от веры, но если гонители — современные атеисты или язычники первых веков, отрицали существование христианского Бога, то зачем жаждали отречения от того, кого не существует? Почему просто не убивали без расспросов, мучений в тюрьмах, пыток с кровожадными зверями на древних аренах? Может чувствовали правду, неосознанно покоряясь злу?»

Через время тот человек умер от туберкулеза, с которым вернулся домой.

Аксиос

Подходило время, выбора моей будущей профессии. Возможность поступить в светское учебное заведение у меня была, несмотря на невидимый ярлык «Сын попа», ведь у отца оставались знакомые, готовые оказать мне помощь. Но я осознанно решил стать священнослужителем. Мой юношеский максимализм рассуждал: «Пусть нужно будет пройти через насмешки приятелей, соседей, окружающих. Пусть я попаду в лагерь или тюрьму. Зато я буду с Богом!»

А может быть «ценности» того времени не смогли улечься на молодую душу, воспитанную в мире церкви. Кто знает!

Оказалось, что все семинарии к тому моменту, новая власть уже закрыла. Поэтому ничего не оставалось, как пойти учиться на медбрата, чтобы хотя бы таким образом послужить людям.

Развиваться и впитывать знания, конечно, хотелось. В свободное время мы с группой таких же, как и я горящих сердцем неудавшихся семинаристов штудировали церковные книги, какие могли найти. Не всех бывших семинарских преподавателей выслали, убили или отправили в лагеря, поэтому мы нашли тайных наставников.

Шли годы, я хранил в себе стремление к Богу.

Началась Отечественная война. Тогда я и познакомился со своей Таней. К сожалению, как я ни пытался пройти комиссию, в надежде отправиться на фронт, мне отказывали как «сыну