Полёт в ночи - Ирина Якубова Страница 16

у него всё в порядке. Через неделю после начала лечения со всеми перезнакомился, любил травить всякие смешные байки в палате, где кроме него лежали ещё десять ребят разных возрастов. Медсёстры удивлялись, когда слышали как Ванька рассказывает сказки и придуманные им истории на ночь в палате после отбоя: "Надо же, вроде бы неграмотный малец, а какая фантазия и какая развитая речь!" С той поры и прикрепилась к Ивану кличка "Артист".

Все дни после обеда Григорий приходил к больнице и узнавал о состоянии братика. С Зоей вёл себя подчёркнуто вежливо, хотя понимал, что должен быть ей благодарен за то, что взяла Ваньку под своё крыло. Это она упросила своего отца- доктора оставить его в больнице подольше, несмотря на то, что документов у ребёнка так и не было. И уговорила никуда не сообщать о безнадзорном мальчике. А Зоя у отца была одна. Мать Зои умерла при родах, поэтому профессор Князев души не чаял в дочери, всячески баловал и во всём уступал. В общем, во всём, что касалось дочки, был мягкотелым человеком. Поэтому сама Зоя выросла своенравная и вредная, в какой-то мере, за что Ванька её недолюбливал. Тем более, она то и дело пыталась его воспитывать, от чего мальчик давно отвык. Но здесь, в больнице, Ваня ощущал, что любим и пришёлся "ко двору", поэтому старался игнорировать Зоины нравоучения, чтоб не портить себе настроение.

Когда Гришка пришёл забирать брата, почти весь персонал больницы вышел его проводить. Григорий удивился, насколько его брат поправился: таких толстых щёк у него не было отродясь. Неужели всего за три недели можно так отъесться? С Григорием на выписку напросилась тётка Нина, которую тот притолкал на самодельном кресле с колёсами, которое соорудил сам Микола, когда у жены отнялись ноги. В придачу Ваньку-Артиста одарили двумя мешками с разной одеждой, игрушками и сладостями. Медсёстры махали в окна на прощанье. Потом Ивана привели в дом к Миколе. Здесь ему показалось очень уютно и он понял, что теперь у него началась новая жизнь.

Глава двенадцатая

Время шло, и вот Ивану уже пятнадцать лет. Многое изменилось за это время. И, слава богу, в лучшую сторону. Удача сопутствовала братьям Рябининым. За три года они обзавелись документами и стали полноценными советскими гражданами. Фамилию взяли Миколы с Ниной, ведь оформлялись как их племянники, приехавшие с Поволжья. Денег от проданной Гришкиной драгоценности хватило на то, чтоб уладить все формальности с документами и пропиской, и ещё на несколько месяцев безбедного житья. А прописались, естественно, у Миколы в комнате. Жили в тесноте, да не в обиде. Григория приняли матросом на желанный корабль. В его пользу сыграли внешние данные: рост под метр девяносто, мощное телосложение, сильные руки и покладистый нрав. К своим двадцати трём годам Гришка выглядел настоящим русским богатырём. А уж как шла ему полосатая тельняшка и фуражка с лентами! Мама Нина (так называли братья жену Миколы) не могла нарадоваться на Гришу, когда он приходил в увольнение, обнимал её сильными руками, рассказывал мягким басистым голосом о службе на корабле. Наверное, вспоминала своих погибших родных сыновей, глядя на бравого моряка. Он самоотверженно, с полной отдачей служил на своём линкоре и учился на первом курсе мореходного училища. У него был цепкий ум и учёба давалась ему легко. Чего не скажешь о младшем брате. Ванька ходил в школу, но был закоренелым троечником. И то если бы не усилия тёти Нины, которая когда уговорами, когда угрозами заставляла его учиться, то ни читать, ни писать не научился бы. Ну не его это было – учёба. Зато в кружке школьной самодеятельности он был – номер один. С удовольствием бегал на занятия, участвовал в постановках, сам придумывал тексты и сценки для спектаклей, даже сам поставил два представления к Новому году и к годовщине революции. У Ваньки было много друзей, и всегда он был при деле. Правда бывало иногда, как накатит на него печаль: вспомнится ему мама, брат и младшая родная сестрёнка. Терзался тогда он сильно мыслями о них, своих потерянных родных. Замыкался в себе и часами сидел в комнате и молчал. Тётка Нина знала, что не надо его трогать и лезть в душу. Ведь сама пережила горе потери детей и понимала Ваньку, как никто другой.

Ещё очень Ивана тревожил его старший названный (а теперь уже ставший родным) брат Григорий. Чувствовал Иван, что отдаляется от него брат. Знал, что теперь он для него не самый важный в мире человек. Всему виной была ненавистная медсестра Зоя. Бегал к ней Гришка на свидания. Были дни, когда отец Зои дежурил в больнице, тогда Григорий, наверное, ночевал в Зоиной коммунальной квартире. Большую часть времени Гришка проводил на корабле и в училище, и те редкие дни, когда у него выпадали выходные, Григорий почти целиком посвящал общению с Зоей. Иван жутко ревновал. К тому же Зоя была неприглядной на вид: худая и сутулая, черты лица мелкие, глаза глубоко посаженные и совершенно бесцветные, голос вообще писклявый. Только густя русая коса до пояса немного украшала её. Хотя Гриша, почему-то считал, что глаза у его девушки светло-голубые, точно небо в зимнее морозное утро, а голос тоненький и звонкий, как у лесной малиновки, а фигурка точёная, как у хрустальной статуэтки-балерины. Именно так он описывал Зою маме Нине, перед тем, как впервые привёл девушку в дом знакомиться. Ване же казалось, что некрасивей девушки он не встречал. А по характеру она была взбалмошная и упрямая. Ну совсем не пара его брату-красавцу! Её он просто ненавидел за то, что забрала у него брата, и весь свой гнев выплёскивал на Гришу:

– Ну что ты в ней нашёл, брат? Она же страшная и вредная к тому же.

– Не смей так говорить, Ваня. Она нормальная, – обрывал его Григорий.

– Она командует тобой, крутит-вертит, как хочет!

– Послушай, – сразу начинал нервничать Григорий, – я, по-твоему, мужик?

– Ещё какой!

– Вот именно. И мне баба нужна, понимаешь?

– Да что ж тебя на эту-то бабу потянуло? Ни кожи, ни рожи… Ой, прости, – быстро поправился Ванька.

– Не перегибай палку, братец! – отрезал Григорий. – Я её люблю, понятно? И не нужна мне никакая другая. Не по роже суди, Иван. Нет для меня милее и красивее женщины, чем она. Не знаю, чем взяла. Но за неё жизнь отдам не раздумывая, ясно?

Ивану было ясно. Брат умел твёрдо и решительно расставить всё по местам. Говорить было больше не