Творения. Часть 2 - Афанасий Великий Страница 18

города слепотствовала, овладел ими человек, исшедший из самой крайней низости, который жаждущих истины обольщает как во тьме, увлекая ко лжи, никогда не предлагает плодотворнаго слова, совращает же души каким-то обаянием и пустыми вещами. Льстецы вопияли, рукоплескали, изумлялись, когда им следовало бы и сквозь зубы не пропускать слова. Весьма многие из людей простых жили по их указанию. Дела текли сами собою, как во время потопа, когда все совершенно пришли в нерадение. Управлял же всем человек из народной толпы (как вернее сказать это?), ничем не отличающийся от чернорабочих, оказавший тем только услугу городу, что обитателей его не вверг в преисподнюю. Но этот доблестный и знаменитый муж не стал дожидаться суда над ним, сам себя наказав бегством, почему должно истребить его для пользы самих варваров, чтобы и из них не убедил кого нечествовать, принося жалобы, как лицедей, первому встретившемуся. Но ему издали будет сказан свой привет. А вас надлежит мне поставить наряду с немногими, лучше же сказать, одних почтить преимущественно перед прочими за ту высокую степень в вас доблести и ума, о какой проповедуют дела, прославляемыя едва ли не целою вселенною. Честь вашему целомудрию! Желал бы и не раз слышать многих вестников, описывающих и прославляющих дела, вами совершенныя, о затмившие любочестием предков и представившие собой образец современникам и потомкам! Вы одни вождем в слове и деле избрали человека всех совершеннейшаго по нравам и нимало не поколебались, но мужественно переменили образ мыслей своих и присоединились к прочим, от этого дольнаго и земнаго поспешили к небесному под руководством достопочтеннейшаго Георгия, человека, который более всякаго другаго углубился в подобные предметы. При его содействии и последующее время жизни проведете с прекрасною надеждою, и в настоящем будете жить спокойно. О, если бы все вообще жители города, как священнаго якоря, держались его слова, чтобы не иметь нам нужды ни в сечениях, ни в прижиганиях для уврачевания людей, испорченных сердцем! И этим последним наипаче советуем отступиться от приверженности к Афанасию и не вспоминать более об этом излишнем пустословии, или сверх своего чаяния подвергнут они себя крайним опасностям, из которых, не знаем, исхитит ли кто мятежников при всем своем могуществе. Ибо ни с чем не сообразно изгонять из одной страны в другую пагубнаго Афанасия, уличеннаго в таких гнусных деяниях, что никогда не понесет достойной казни, хоть десять раз отнята была у него жизнь, оставить же без внимания безчинствующих его льстецов и прислужников, людей способных к обаянию и достойных такого наименования, которое стыдно и выговорить, людей, каковых издавна уже повелено судиям предавать смерти. А может быть, они и не подвергнутся смерти, если только, отстав от прежних заблуждений, переменятся со временем в мыслях и те самые, которыми управлял этот несноснейший Афанасий, нарушитель общественнаго спокойствия, простирающий злочестивыя и нечистыя руки к тому, что всего святее.

* * *

31) А что о епископе Авксумском Фрументии написано было к тамошним властелинам, состоит в следующем:

Победитель Констанций, великий Август Эзане и Сазане.

Предмет великой заботливости и наибольшаго рачения составляет для нас ведение Всесовершеннаго. Думаю же, что в подобных делах и весь человеческий род требует равной попечительности, чтобы все могли проводить жизнь с упованием, имея таковое познание о Боге и нимало не разноглася в исповедании о том, что справедливо и истинно. Посему и вас удостаивая этого промышления и равняя вас в этом с римлянами, повелеваем, чтобы у вас в церквах имело силу одно и то же с ними учение. Поэтому же епископа Фрументия как можно скорее пошлите в Египет к достопочтеннейшему епископу Георгию и другим египетским епископам, которые всего более имеют право рукополагать и судить о подобных делах. Ибо, конечно, знаете и помните (если только не притворитесь, будто бы одним вам совершенно неизвестно признаваемое всеми), что сего Фрументия в этот сан поставил Афанасий, обвиненный в тысячах худых дел, почему не мог и дать никакого справедливаго оправдания в принесенных на него жалобах, немедленно ниспал со своей кафедры, блуждает в мире и не находит нигде места, переселяясь из одной стороны в другую, как будто бы через это избегнет того, что он худ. Итак, если Фрументий с готовностию послушается, согласившись дать отчет во всем ходе дел, то для всех будет явно, что не разногласит он ни в чем ни с церковным законом, ни с господствующею верою, и по окончании над ним суда, показав опыт всей своей жизни и отчет в этом представив тем, которые судят подобныя дела, будет ими поставлен, если захочет, чтобы почитали его действительным и все права имеющим епископом. Если же будет медлить и избегать суда, то из этого сделается явным, что обольщенный словами лукавейшаго Афанасия, нечествует он пред Богом, а таким образом окажется, что он так же лукав, как и упомянутый перед этим Афанасий. И в таком случае опасно, чтобы, пришедши в Авксум, не развратил он ваших, разсевая беззаконное и злочестивое учение и не только Церкви приводя в замешательство и смятение, произнося хулы на Всесовершеннаго, но и язычникам уготовляя этим совершенное разстройство и разорение. Но знаем, что, иному научившись предварительно и многим общеполезным воспользовавшись от обращения с досточестнейшим Георгием и с прочими, вполне умеющими наставить в подобном, возвратится он на место свое до основания изучившим то, что касается дел церковных. Бог да сохранит вас, почтеннейшие братия!

* * *

32) Слыша это и ближе вникнув в то, о чем сетовали пересказывавшие мне это, признаюсь, опять возвратился я в пустыню, разсуждая (как усмотрит это и твое богочестие), что если меня ищут с намерением, как скоро найдут, переслать к епархам, то есть препятствие дойти мне до твоего человеколюбия. И если не захотевшие подписаться против меня потерпели столько тяжких бед, если и мирян, которые не хотят вступить в общение с арианами, приказано умерщвлять, то нет сомнения, что для меня клеветниками будут выдуманы тысячи новых смертей, да и по смерти моей враги поведут дела против кого хотят и как хотят и еще больше выдумывая против меня лжи, потому что некому будет обличить их. Не твоего благочестия убоявшись, предался я бегству, потому что знал твою справедливость и твое человеколюбие. Но из того, что было сделано, усматривал я, каково раздражение врагов, и разсудил, что из опасения быть обличенными в сделанном ими против воли твоей правоты употребят все меры, чтобы умертвить меня. Ибо вот, человеколюбие твое приказало удалить только