Полёт в ночи - Ирина Якубова Страница 2

сверстниками, первый мужчина, сомнительные компании – всё это я переживала в одиночестве, потому что маме, папе не всё можно рассказать, а сестры и брата – не было. А подружкам было всё равно. Поэтому я хотела скорее вырасти, чтоб завести настоящую семью и нарожать кучу детей, чтоб все мы были единым целым, чтоб каждый ощущал теплоту и любовь друг друга, и чтоб долго валялись пред сном на большой кровати и болтали о том о сём перед тем, как заснуть.

Так вот, дорогой читатель, известно ли Вам, что значит скучать и ждать? Почему-то вспомнился мне именно этот эпизод детства, когда мне восемь лет, и я сижу на широком подоконнике окна 2 этажа и напряженно всматриваюсь вдаль. Я жду. Сейчас 17.00, я сижу примерно с пятнадцати часов и умираю от того, как долго тянется время. Кажется, оно замерло. Скоро на дорожке, ведущей к подъезду появится мой дедушка. Смена на механическом заводе, где он работал после ухода на военную пенсию заканчивается в пять вечера. И вот я вижу наконец его, торопливым шагом, направляющегося к подъезду. Он торопится. Кепка набекрень, одна половина рубашки выправилась из штанов, подмышкой пакет с кукурузными палочками. Моими обожаемыми. Он спешит ко мне, к единственной любимой внучке. С дедом я забывала обо всём. Шахматы, карты, домино, прогулки, парки и кино, чтение книг, игры в куклы и дочки-матери – дед не занимался ничем другим, когда я жила у них с бабулей. Мне никто не был нужен, и никого не было у меня дороже и роднее его. Через неделю меня увезут домой, и до следующих летних каникул дед не увидит меня. Мы будем скучать и тосковать друг без друга весь год. Только здесь, в этом городе у дедушки с бабушкой я ощущала себя нужной и незаменимой, здесь со мной считались, здесь я могла дать волю чувствам, я не стеснялась делиться с дедушкой самым сокровенным.

И так все школьные годы. Лето у дедушки с бабушкой, полное радости и веселья, и остальные девять месяцев печали и ожидания следующих каникул.

Однако, после распада Советского Союза мы оказались в разных государствах, и наши ежегодные поездки прекратились. Заболела и умерла бабушка. Дед жил ещё десять лет после её смерти. Однажды, как гром среди ясного неба, прозвучала новость от мамы: у дедушки случился инсульт. Он слёг, и последние восемь лет лежал парализованным . Я редко приезжала. Стала взрослой, появились свои дела и было как-то не до деда. Да и он сам стал всё забывать, постепенно угасая, и в конце концов перестал узнавать родственников. Умер тихо дождливым осенним днём накануне своего 92-летия. И перед тем, как навечно закрыть глаза, едва различимо прошептал: "Иван.."

Мой дед был ветераном Великой Отечественной Войны, военно-морским офицером. Наградной кортик – единственная реликвия, которая осталась в память нашей семье, и ещё парадный китель. Ордена и медали украл и пропил тётушкин муж-алкоголик, когда дед был при смерти. Слава небесам, дед об этом так и не узнал.

Я никогда не спрашивала деда о войне. В детстве мне это было не интересно. В школе мы проходили по истории эту тему, но мне казалась она нудной и не заслуживающей внимания. Я даже не особо гордилась дедом-ветераном. Тогда я ещё не знала, что мне предстоит узнать о той войне. И не просто узнать, а испытать… На похоронах дедушки был единственный оставшийся в живых его однополчанин, он много рассказал о подвигах моего деда, о храбрости, о чести и достоинстве, о том как однажды чуть не был пленён фашистами и чудом остался в живых. Я слушала и не могла поверить, мой дедуля был настолько скромен, никогда никому он не рассказывал о том, за что получил он свои награды. А ведь он был кавалером двух орденов красной звезды! Честно говоря, я всегда избегала рассказов, особенно фильмов на военную тематику. Жутко смотреть съёмки тех лет о пытках, гестапо и концлагерях. Меня всегда бросало в дрожь от этого, и я благодарила Господа, что живу в это время, а не в то. Даже уезжая с кладбища я вспоминала с теплотой именно то детское чувство любви к деду, самозабвенной любви. И долгие часы ожидания на широком подоконнике окна второго этажа.

– Александра Сергеевна, слезайте с подоконника, смена закончилась, – прервал мои воспоминания металлический голос медсестры.

Глава вторая

Сегодня в поликлинике тихо, наверное, потому что 13 января – "старый" новый год. И последние 20 минут до конца смены я просидела на подоконнике в процедурном кабинете глядя во двор, так как запись на сегодня закончилась. За окном шёл снег. Соседний корпус, где располагается детское отделение, был едва различим из-за тумана. По тропинке к корпусу спешили мамы с колясками, спотыкаясь и придерживая шапки, чтоб ветром не снесло. Работать врачом мне не очень нравится. Хотя это благородно, полезно. У меня большой стаж и опыт. И мне уже не интересно просто лечить больных. Потому что, черт возьми, всё у всех одинаково по сути. И лекарства все одни и те же и болезни. Как только пациент озвучит первую же свою жалобу, я уже примерно знаю, что я ему назначу и что покажет осмотр, анализы и обследование. Мне интересно общаться с людьми. С разными людьми. Наблюдать за их поведением, слушать об их жизни, выяснять и делать выводы (конечно только для себя) отчего и почему та или иная болезнь возникла именно у этого индивида. Конечно, больше бы я предпочла сидеть дома, заниматься семьёй, готовить разные вкусности и создавать уют, не думая о том, что завтра вскакивать на работу… Но, что имеем, то имеем. Не зря же я училась в медицинском институте и приобретала такую кучу знаний. Поэтому, хожу вот на работу…

Сегодня за мной заехал муж. У него выходной. Это здорово и приятно, когда у тебя есть муж и ещё машина, чтоб везти тебя домой. Тем более, когда на улице –10 С. Пока меня ждал, купил горячую лепёшку. Знает, что я их обожаю. Честно говоря, именно похрустеть горячим хлебушком мне сейчас и хочется больше всего. Да, я очередной раз констатирую факт: я счастлива, а счастье проявляется в мелочах, надо уметь видеть его. Мы трогаемся.

– Как то мне грустно сегодня.

– Чего это вдруг, милая?

– Тревожно. Не могу объяснить.

– Да ладно тебе. Послушай, я лучше расскажу какой у нас сегодня на стройке случай произошел. Прораб наш Мишка…

– Ой, погоди. Телефон звонит, –