Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смыслах - Митрополит Антоний (Блум) Страница 20

Истина – это не что-то, а Кто-то. Подобно этому можно сказать, что вечность – не что-то, а Кто-то. Мы призваны к глубине приобщения Богу, и в этом – вечная жизнь. Христос говорит, что жизнь вечная – в познании Бога. Это не категория бытия, не новый путь или новое измерение времени. Это – Сам Бог, причастность Божественной реальности, жизнь в ней. В каком-то смысле можно сказать, что время, как мы его понимаем, – это нечто, что развивается, внутри него все изменяется и движется, не уничтожается вечностью, но становится чем-то глубинно иным.

Если мы представим себе вечную жизнь как все большее погружение в глубину Бога, все большее разворачивание тайны Бога перед нами, все большее сопричастие этой тайне, то, говоря объективно, время как движение продолжается. Но время как уходящие в прошлое мгновения жизни исчезает в этом общении, которое есть вечное «сейчас». Как человек может быть в движении и в то же время в совершенном покое, так и время в каком-то смысле может исчезнуть, но в каком-то продолжаться.

* * *

И наконец, о зависимости и о свободе. Мы зависимы от Бога – и мы свободны. И все же меня все больше и больше поражает, насколько наше понимание того, что есть свобода, противоречиво и часто наивно. Когда один человек спрашивает другого: «Почему ты не добиваешься того, к чему стремишься? Почему не становишься тем, кем призван быть? Разве ты не волен выбирать свой путь?» – то эти слова бесконечно наивны и оторваны от реальности. Одной воли или желания недостаточно. С другой стороны, когда мы говорим, что все предопределено и мы не способны стать кем-то или сделать что-то, это также далеко от истины.

Как мне кажется, прежде всего нам необходимо помнить: свобода тварного существа иная, чем свобода Бога, если говорить о настоящем положении дел, до окончательного исполнения Божественного замысла. Божия свобода безусловна. Он есть и Он Сам – Свобода, так же как Он – Вечность, и Истина, и Жизнь, и Реальность. Наша свобода условна. Настолько условна, что временами кажется, будто ее вообще нет. Первое ограничение появляется на заре тварного бытия. Бог повелел нам быть без нашего согласия, и у нас нет свободы не быть. Мы не можем возвратиться в небытие, в ничто. Вечное осуждение, отпадение во тьму внешнюю – это не возврат в «ничто». Человек продолжает существовать, но перестает быть живым. Акт сотворения, повеление от Бога «быть» есть первое ограничение нашей свободы, которое не позволяет нам выйти или покинуть бытие. Свобода нам дана. И все же мы знаем, что и в конце нашей собственной жизни, и в конце истории человечества, когда все прекратит существование, мы предстанем перед судом. Мы не свободны сделать то, что хотел сделать Иван Карамазов: возвратить Богу билет на жизнь и сказать: «Я ухожу». Мы не свободны сказать Богу: «Та жизнь, которую Ты замыслил, пожелал и сотворил по воле Твоей, мне не по душе, забери ее Себе, а я пойду своим путем», потому что своего пути не существует. «Я – Путь», и другого пути нет. Есть тьма внешняя, но во тьме пути нет. И опять-таки, наша свобода ограничена тем, что в конце времен мы, как бы ни относились к сотворению Богом мира, предстанем перед Ним и дадим ответ и за то, что мы сделали со своей жизнью, и, если можно так сказать, за Божие решение сотворить нас. Приходится признать: есть две неразрывно связанные силы – Бог и мы, от этого не уйти.

Все, что составляет нашу жизнь: наше бытие, тело, душа и прочее, даже окружающие нас обстоятельства в виде других сотворенных существ, – все это тоже полученная нами от Бога данность. Путь, который пролегает между повелением Бога «Будь!» и вопросом, который Он нам задаст: «Что ты сделал со своей жизнью?», тоже находится в неких границах. Мы подобны майскому жуку в стакане. Кругом границы: стенки, дно. В чем же тогда наша свобода? В том, чтобы постоянно биться о стенки? Вряд ли. Даже если стакан огромный, даже если кажется, будто он безграничный, границы все равно есть, а там, где существуют границы, пусть невидимые, свободы нет. Можно успокаивать себя тем, что остается свобода выбора – ползти вправо или влево, но свобода ли это для живого существа? Есть ли истинная свобода в том, чтобы находиться между добром и злом в нерешительности и сомнениях? Нормально ли, здорово, здраво ли – стоять между жизнью и смертью и колебаться? Признак ли это неповрежденного существа – при виде Бога и сатаны не знать, кого выбрать? Такой вид свободы – это вовсе не истинная свобода. Это свобода падшего существа, которое не умеет устремляться прямо к Истине, к Жизни, к Богу и колеблется. Свобода выбора – это уже признак падения. Это не свобода. […] Но если увидеть, что наши отношения с Богом – это отношения, в которых воля Божия – сделать нас самими собой, в меру Самого Бога Воплощенного и Сына Его Возлюбленного, то и послушание тогда становится для нас не подчинением и неволей, а творчеством, вслушиванием в тот единственный голос, который может сказать, кто ты есть на самом деле, который может указать верный путь к подлинному себе, такому, каким ты призван быть, который может открыть, как из тварного, ограниченного, тяжелого существа ты можешь стать небесным человеком.

Это путь наверх. Мы ограничены со всех других сторон: остается только этот путь. Человек может дорасти до свободы Божественной, уподобляясь Христу, но тут мы понимаем, что на самом деле мы можем обрести свой путь в ту меру, в какую Бог открывает его нам, и в ту меру, в которую мы сами Его слушаем.

Священное Писание говорит, что в Царстве Божием каждый из нас получит белый камень, и на камне будет написано новое имя, которого никто не знает, кроме Бога и того, кто его получает. Этот образ отражает особые отношения между каждым человеком и его Богом, отношения настолько глубокие, что никто другой их не сможет почувствовать и понять. Глубина каждого из нас настолько велика, что никто, кроме Бога, не может ее измерить. Имя, написанное на камне, – это имя, которым мы были вызваны из небытия в бытие и в вечные отношения с Богом, в тайну нашего