Что удивительного в благодати? - Филипп Янси Страница 25

Смедз не забывает сделать необходимые оговорки. Прощение — не амнистия, предупреждает он. Вы можете простить человека, причинившего вам зло, но при этом требовать справедливой кары за это зло. Но если вы сможете простить, целительные силы прощения начнут действовать и в вас, и в том, кто причинил вам зло.

Один мой друг, работающий в неблагополучном районе, задается вопросом: имеет ли смысл прощать тех, кто даже не раскаивается. Он ежедневно сталкивается с надругательством над детьми, наркотиками, насилием и проституцией. «Если я вижу грех и попросту «прощаю», не пытаясь ничего исправить, в чем, собственно, смысл? — спрашивал он. — Я скорее поощряю преступника, нежели освобождаю его душу».

Друг рассказывал мне о людях, с которыми ему приходилось иметь дело. Я вынужден был согласиться, что иных простить немыслимо. И все же у меня не идет из головы сцена, когда епископ прощает Жана Вальжана, закоренелого, нераскаянного преступника. Прощение — сверхъестественная сила. Оно одолеет и закон, и справедливость. Перед тем, как прочесть «Отверженных», я читал «Графа Монте–Кристо» Александра Дюма. Обиженный человек обрушивает тщательно продуманное мщение на головы обидчиков. Роман Дюма был обращен к моему чувству справедливости, а книга Гюго пробудила ощущение благодати.

Справедливость — благая, разумная, честная сила, а благодать — нечто совершенно иное. Она — не от мира сего, сверхъестественная, преображающая. Сила благодати проявилась в поступке Реджинальда Денни, водителя грузовика, на которого напали во время волнений в Лос–Анджелесе. Вся нация видела съемки с вертолета: два человека кирпичом выбили окно грузовика, выволокли водителя из машины, нанесли ему множество ударов разбитой бутылкой и пинали ногами, пока не превратили его лицо в кровавое месиво. На суде нападавшие держались агрессивно, не проявляя ни малейшего раскаяния, ни в чем не желая уступать. И на глазах миллионов телезрителей Реджинальд Денни, с опухшим, изуродованным лицом, не слушая указаний своих адвокатов, подошел к матерям обоих подсудимых, обнял их и сказал, что он их прощает. И матери в ответ обняли Денни, у одной из них вырвалось: «Я тебя люблю!»

Не знаю, как подействовала эта сцена на угрюмых парней, сидевших поблизости в наручниках, но твердо знаю: прощение, и только прощение может смягчить виновного, растопить его сердце. Я знаю, что делается у меня внутри, когда коллега или жена сами, по собственной воле, приходят ко мне и предлагают прощение за то зло, которое я причинил, но по гордыне своей и упрямству не пожелал признать.

Прощение — незаслуженное, незаработанное прощение — разрушает узы, и тяжкое бремя вины падает с плеч. В Новом Завете воскресший Иисус словно за руку проводит Петра через трехступенчатый обряд прощения. Петр не будет всю жизнь томиться виной. Он не будет нести клеймо отрекшегося от Сына Божьего! Нет! На таких вот раскаявшихся грешниках Христос возведет Церковь Свою.

* * *

Прощение разрывает порочный круг взаимных обвинений, ослабляет узы вины. Происходит нечто невероятное: прощающий переходит на сторону прощенного. Он понимает, что не так уж и сильно отличается от своего обидчика. «Я не такая, какой воображаю себя. Осознать это — значит простить», —- пишет Симона Вайль.

В начале главы я рассказывал о дискуссии, разгоревшейся по поводу Джеффри Дамера. Как и многие другие дискуссии, из области личных примеров она быстро сместилась в область абстракций и теорий. Мы заговорили о других страшных преступлениях, о том, что творилось в Боснии, о геноциде. Почему–то прозвучало слово «развод», и тут, ко всеобщему удивлению, слово взяла Ребекка.

Ребекка — тихая, погруженная в себя женщина. За несколько недель нашей совместной работы она почти не открывала рта, но когда речь зашла о разводе, она решилась поведать нам свою историю. Ребекка была замужем за пастором. Но у ее супруга обнаружилась темная сторона: он коллекционировал порнографию, а во время командировок пользовался услугами проституток. Иногда он просил у Ребекки прощения, иногда обходился и без этого. Потом он бросил ее ради другой женщины, Джулианны.

Ребекка вспоминала, сколь унизительной была эта ситуация для нее, жены пастора. Некоторые прихожане, питавшие глубокое уважение к ее мужу, вели себя так, точно это она во всем виновата. Ребекка начала прятаться от людей. Она не могла никому довериться. И мужа выкинуть из головы никак не могла, поскольку у них росли общие дети, и ей приходилось постоянно общаться с ним, когда он навещал малышей.

Она начала понимать: если ей не удастся простить мужа, тугой ком злобы и мести перейдет по наследству к детям. Сначала в ее молитвах звучало столько же ненависти, как в некоторые псалмах: покинутая жена требовала от Бога воздать ее мужу «по заслугам». Наконец ей удалось довериться Богу: пусть Он Сам определит, что такое в данном случае «по заслугам».

Однажды вечером Ребекка позвонила бывшему мужу и дрожащим голосом сказала ему: «Я хочу, чтобы ты знал: я прощаю тебе все, что ты сделал. И Джулианну я тоже прощаю». Он рассмеялся в ответ, не желая признавать, что причинил жене какое–то зло. Однако, несмотря на такую реакцию со стороны мужа, этот разговор помог Ребекке преодолеть обиду.

Через несколько лет Ребекке в отчаянии позвонила Джулианна, та самая женщина, которая «увела» у нее мужа. Джулианна поехала с ним в Миннеаполис на конференцию, и пастор отлучился из гостиницы погулять. Потом Джулианне позвонили из полицейского участка: ее мужа арестовали, когда он пытался «снять» проститутку.

— Я не верила тебе, — всхлипывала в телефонную трубку Джулианна. — Я все уговаривала себя: даже если ты сказала правду, теперь он изменился. И вдруг такое. Мне так стыдно, так обидно! Я чувствую себя замаранной, виноватой, и на всем белом свете мне не с кем поделиться. Я вспомнила, как ты сказала тогда, что простила нас, и подумала: может быть, ты сумеешь понять меня? Конечно, я прошу слишком многого, но нельзя ли приехать к тебе, поговорить?

Ребекка нашла в себе мужество пригласить Джулианну. Они сидели в гостиной, вместе плакали, делились опытом предательства и покинутости, молились. По словам Джулианны, в ту ночь она стала христианкой.

Мы притихли, слушая Ребекку. Для нее прощение — не абстракция, а непостижимый опыт сближения: обманутая жена и похитительница чужого мужа бок о бок преклонили колени на полу гостиной.

— Долгое время мне самой казалось, что я поставила себя в глупое положение, простив их, — призналась Ребекка. — Но в ту ночь я пожала плоды прощения. Джулианна была права: я понимала, каково ей, поскольку сама прошла через это. Я могла принять ее