Путь - Андрей Александрович Халиас Страница 3

– Послушай, – Продолжил я, – ты говоришь о том, что человек – это высшее существо, ведь только человек может достичь Просветления, а остальные существа этого сделать не могут. Я правильно понимаю?

– Да, так и есть.

– Хорошо. Значит, наш мир становится все лучше и лучше.

– Я бы так не сказал. Миром правят несправедливость и жадность. Люди ведут войны, убивают других людей, уничтожают природу. Разве это хорошо?

– Я говорю о динамике, она положительная. Раньше мир был хуже, сейчас – лучше. Стало больше людей, но меньше насилия. Больше добра.

– Я так не думаю, мне кажется, войн сейчас больше, чем было раньше. По телевизору только об этом и говорят – вокруг одни войны да насилие.

– Разве это важно, что говорят по телевизору? Телевидение и интернет просто показывают людям то, что их больше всего волнует, а это как раз и есть войны и насилие. Поэтому и кажется, что нас окружает лишь зло, хотя на самом деле это лишь видимость. По репортажам СМИ не получится оценить уровень зла в мире. А если еще учесть, что людей сейчас становится все больше, а войн и насилия, как мне кажется, больше не становится, значит, меньше людей сталкивается со злом. Сто лет назад на Земле было два миллиарда человек, а сейчас уже восемь. А войн сейчас уж точно меньше, чем было раньше.

– Возможно.

– Хорошо, посмотрим на это под другим углом. Ты говоришь, что человек – это высшее существо. Значит, родиться человеком может лишь очень чистая душа, за которой нет большого зла. И если сто лет назад на земле было два миллиарда человек, а сейчас – восемь, значит, за сто лет на земле стало на шесть миллиардов благочестивых душ больше? Мир действительно становится лучше.

Монах засмеялся:

– Мне бы хотелось в это верить.

Мы молчали. Было очевидно, что наш разговор подошел к логическому концу. Вернулось чувство голода, и мир вокруг, который исчез в этой гуще размышления, вдруг появился опять. Появились лавочки, на которых мы с монахом сидели друг напротив друга, вновь возникли деревья и трава вокруг, откуда-то из-под земли опять вырос холм, на середине которого мы вели беседу.

– Ладно, пора продолжать наш путь, каждому свой, – Сказал монах. – Прощай.

– Прощай, – Ответил я.

И мы побрели в разные стороны, каждый своей дорогой, монах – наверх, в храм, а я вниз, – за едой.

Я шел и думал о разговоре с монахом, о мыслях, которые у меня появились, и что они значат. Было интересно поразмыслить о том, как помощь другим людям может оказаться проявлением внутреннего эгоизма и меркантильности, и о том, как иногда неочевидны зло и добро.

Мы видим мир в черных и белых тонах, но это не значит, что он такой и есть. Нам проще жить в мире, где все черное и белое. Так легче ориентироваться в жизни. Однако, нет никаких признаков, что мир именно таким и является на самом деле. Это просто иллюзия.

На самом деле, жизнь не такая, как мы привыкли думать. И разобраться, где зло, а где добро, не всегда так уж просто. И даже более того: иногда, в добре есть чуточка зла, и наоборот – зло может оказаться, хоть на чуть-чуть, и добром тоже.

Я шел в сторону уличных едален и продолжал размышлять о недавнем разговоре. Мне не давала покоя еще одна мысль, высказанная монахом вскользь и не имевшая особенного значения в нашем обсуждении, но которая имеет большое значение в обыденной жизни человека. Монах упомянул о насилии и зле, о которых рассказывают СМИ, и я задумался о роли СМИ в нашей жизни и о том, как медиа влияют на наше восприятие жизни вокруг.

Нынешний век – это век информации. Что правильно, а что неправильно, где добро, а где зло, определяет тот, кто эту информацию транслирует. Век телевидения и интернета. Век манипуляций.

Медиа в наши дни определяют, что важно, а что нет. Медиа определяют, над чьей смертью нам предстоит горевать, а о чьей – мы даже не узнаем. Медиа определяют, какой болезни нам предстоит бояться, а о какой, даже более опасной, – мы никогда не узнаем.

Человек взял ружье и расстрелял невинных людей – о происшествии снимут репортаж, и в тот же день об этом узнает весь мир. Люди будут плакать, сокрушаться и бояться. И в этом нет ничего противоестественного, жалеть страдающих и бояться в случае опасности, – это в общем-то нормально.

Но каждый день умирают сотни тысяч, не попадая в сводки новостей и соцсети. Никто об этих умерших никогда не узнает, кроме горстки близких им людей. Кто-то вообще умрет в одиночестве, и о нем не будет знать никто. Кто-то умрет гораздо более трагичной и мучительной смертью, чем расстрелянные и показанные по телевизору, но и о них никто не узнает.

Станет ли смерть всех этих сотен тысяч менее трагичной? Нет. Но если о ней не снимут душераздирающий репортаж, то ее никто не заметит и никто не проронит и слезинки.

Человека, который не будет жалеть выбранную для сеанса массовой жалости жертву, назовут черствым и бездушным лицемером. На разве не лицемерие – страдать по специально выбранной жертве, а про остальные сотни тысяч погибших забыть?

Наши сегодняшние понятия о добре и зле, о том, что хорошо, а что плохо, о чем страдать, а что игнорировать, относительны и сиюминутны. Во многом они навязаны нам извне, в том числе и СМИ. И даже в течение нашей жизни эти понятия постоянно меняются. Это говорит об их субъективности. Субъективные и меняющиеся понятия не могут быть ничем, кроме иллюзий. Иллюзий, которые в конечном итоге определяют нашу жизнь. И чтобы избавиться от этих иллюзий, нужно найти такие ценности и понятия, которые не зависят от времени и места, которые вечны. Найдя их, мы найдем ответы и найдем вопросы, которые действительно имеют значение вне зависимости от обстоятельств и вне зависимости от времени.

Как определить, что вечное, а что преходящее? Ответа на этот вопрос у меня не было.

Часть 1. Жизнь, смерть и страдание

Глава 1. Священная река

Дорога была мучительно долгой, казалось, что она длилась целую вечность. Поезда здесь ходят медленно и с большой задержкой. Помню, как в других странах бывало сложно дождаться поезда, опаздывающего на несколько часов… Это казалось огромным опозданием. Здесь же опоздание на сутки было обычным делом. Если поезд вообще не отменят. Все познается в