Хаос. Закон. Свобода. Беседы о смыслах - Митрополит Антоний (Блум) Страница 4

Притягательность хаоса заставляет искать другие способы с ним сжиться – например, попытки укротить его путем сокращения масштабов, размеров, трагичности до человеческих мерок. Можно попытаться сделать это, отыскивая элементы хаоса в вещах, привычных нам по форме, цвету, звуку, осмыслению, а затем, возвращаясь к тому моменту, когда они были еще бесформенными, привыкать к этой бесформенности, чтобы больше не бояться стоящей за ними огромной реальности. Я очень мало знаю об искусстве и не рискну вдаваться в эту область, но помню, как один довольно известный художник в моем присутствии говорил о духовной значимости абстрактной живописи, отмечая, что, по его мнению, стремление отойти от конкретных форм, цветов и смыслов, вернуться к недифференцированному, непосредственному восприятию – это попытка обратиться к хаотичности. Эти слова можно воспринять как критику или, наоборот, как правомерную попытку нащупать утраченную перспективу, но разве в них нет доли правды? Не попытка ли это освоиться в ситуации, которая иначе может вызывать страх?

Поговорим теперь об отношении Бога, об отношении верующего; при этом под «верующим» я понимаю не конкретно христианина или человека, исповедующего какую-нибудь другую религию, а того, кто убежден, что за видимым миром, бросающим ему вызов, существует невидимый мир – таинственный и непознанный. Причем это непознанное объективно существует по своим законам, то есть его не следует сначала сформировать, а затем уже познавать. Мир верующих и мир хаоса совпадают. Я имею в виду, что человек может принять хаос и встать лицом к лицу с ним только в том случае, если он, как Бог, имеет мужество дать этому хаосу право на существование. Существование не застывшее в определенности, а потенциально возможное, которому необходимо помочь развиться, обрести полную и истинную сущность – вместо того, чтобы подавлять, разрушать и искажать. Чтобы посмотреть в лицо своему внутреннему хаосу, требуется большое мужество – духовное, нравственное мужество. Начинается оно с принятия себя такими, какие мы есть, – с принятия прекрасного и уродливого, уже искаженного или кажущегося искаженным, поскольку оно еще не достигло полноты своей зрелости и красоты. Это значит относиться к себе так, как скульптор может относиться к материалу, из которого он собирается ваять, извлекать красоту. Это значит изучать и познавать этот материал, но не навязывать ему законы бытия, которые на него не распространяются. Нельзя из гранитной глыбы сделать небольшое распятие из слоновой кости. Если мы не научимся этому, мы никогда не станем сами собой. Разумеется, в духовной сфере мы не просто рождаемся гранитом или глиной, чтобы и умереть гранитом или глиной. Наступают моменты, когда в нашей жизни происходит преображение, и то, что некогда было глиной, в конце концов может оказаться слоновой костью или чистым золотом, но пока мы являемся чем-либо, мы должны принимать свою сущность со всей глубиной и извлекать из нее весь смысл, всю гармонию и красоту, которые могут быть в ней сокрыты, а потом позволять ей меняться.

Так же было и в первые дни сотворения мира. Хаос начал открывать свою красоту и добро, и стал свет, и стал дневной свет, а затем, когда был сделан следующий шаг, когда появился новый потенциал, когда открылась новая глубина и новый смысл, утро стало вечером следующего дня – от славы к славе, так что слава вчерашнего дня – это всего лишь тьма дня следующего.

Пожалуй, на этом я остановлюсь. Я обещал, что поделюсь с вами разрозненными мыслями, – что ж, получилось вполне разрозненно. Но мне хотелось бы, чтобы вы собрали эти элементы, эти вопросы, эти обрывки и попытались найти смысл своими собственными рассуждениями на примере своей собственной жизни. И помните, что между хаосом и гармонией, которые идут рука об руку и принадлежат к миру веры, надежды, любви и становления, пролегает опасный, убийственный мир искусственного порядка, подчинения – мир, в котором замораживают океан, чтобы он больше не представлял никакой опасности.

Закон временный и вечный[6]

Несколько волнительно говорить на тему, которую мне предложили, потому что я не юрист и не богослов. Я получил научное, медицинское образование, и уровень моего знания о праве далек от того, чего вы, вероятно, ожидаете ввиду заявленной темы. И все же во всех областях жизни мы неизбежно сталкиваемся с проблемой закона и права.

В заявленной теме закон охарактеризован как временный и вечный, и я хотел бы сразу сопоставить эти два понятия при помощи такой параллели: закон – заповеди Ветхого Завета и закон – заповеди Нового Завета. Мне кажется, что между ними, кроме самих используемых слов, очень мало общего.

Ветхозаветные заповеди могли сделать того, кто добросовестно их исполняет, праведным, но не могли вдохнуть в человека Божественную жизнь, не могли приобщить его вечной жизни. В этом отношении Ветхий Завет предлагает нам закон жизни, закон, данный Богом. Через такой закон человек мог достичь праведности, однако в конце пути все равно сходил в шеол – в ад, как его понимали древние евреи. Этот ад, шеол, не был, конечно, живописным адом Данте или адом христианского фольклора. Это не было место вечных мук, это было нечто более простое и гораздо более трагичное: это было место, где нет Бога. Это место последней, окончательной и безнадежной богооставленности. Хотя внутри этой богооставленности были разные степени: тот, кто прожил жизнь, недостойную Закона, пребывал в муках; тот, кто в земной жизни был верен Закону, наслаждался некоторым подобием счастья.

Ясный и убедительный для христиан образ этого – притча о богаче и Лазаре: оба после смерти находятся среди мертвых, хотя один пребывает в покое на лоне Авраамовом, а другой – в мучениях. Но ни одному из них не открыт путь к общению с Богом, ни один из них не достиг того, к чему человек призван, – быть другом Бога в вечности, если взять слово «друг» в самом глубоком, строгом смысле, который для этого слова существует: тот, с кем преломляешь хлеб, разделяешь трапезу, кого приглашаешь за свой стол – как хозяин гостя, как равного себе.

Если вы обратитесь к заповедям Нового Завета, вы, напротив, увидите нечто очень любопытное: ни одна из них по отдельности, ни все заповеди вместе не могут сделать человека праведником. Господь говорит: «Когда вы исполните все, что Я сказал, признайте, что вы рабы