Из давних времен Христианской Церкви - Алексей Петрович Лебедев Страница 43

во вмешательстве и присвоении чужой власти; он из осторожности не вступил в церковное общение с «Долгими братьями», не допуская их до причащения, прежде чем не выяснится их дело и не будут они оправданы. Положение дел запутывалось. Несчастные изгнанники не видели для себя никаких средств спасения и в чувстве отчаяния обратились с жалобой на Феофила к самому императору Аркадию. Император, рассмотрев их просьбу, взял их сторону, сделал распоряжение, чтобы архиепископ александрийский приехал в Константинополь и дал отчет в своих действиях на соборе под председательством Златоуста. Можно представить себе, как это известие должно было подействовать на Феофила! Долго не ехал Феофил в Константинополь (дело «Долгих братьев» началось в столице в 401 году), и когда он приехал в столицу, то сумел сделать так, что отношения совершенно неожиданно переменились: Златоуст из судьи превратился в обвиняемого и подсудимого, а Феофил вышел сухим из воды – составился собор не против Феофила, а против Златоуста: собор «при Дубе». Как случилось такое необычайное превращение, об этом скажем несколько ниже.

Вышеуказанные две личности – императрица Евдоксия и архиепископ Феофил стали центрами, около которых соединились все, почему-либо недовольные Златоустом люди.

Около Евдоксии составился кружок лиц, недовольных Златоустом, и принадлежавших к константинопольской аристократии. В этом кружке самое большое место занимали женщины, которым крайне неприятны были проповеди константинопольского архипастыря против пристрастия женщин к нарядам, в особенности в летах преклонных, когда более прилично помышлять о смерти, чем об изысканности в платье. Константинопольские матроны принимали речи Златоуста на свой счет и не хотели прощать смелости оратору.

Около Феофила сгруппировались лица духовного сана, питавшие враждебные чувства к св. Иоанну. Прежде всего разумеем некоторых епископов: Севериана Гавальского, Антиоха Птолемаидского, Акакия Веррийского. Каждый из них имел некоторые поводы быть недовольным Златоустом, но ни один из них не имел основательной причины враждовать к добродетельному архипастырю. (О всех этих епископах будет речь ниже.)

Кроме епископов неприязнь Феофила к Златоусту разделяли некоторые клирики константинопольские: пресвитеры и диаконы. Златоуст занял константинопольскую кафедру после Нектария, человека хотя и достойного, но в значительной мере распустившего столичный клир. Златоуст, как ревностный архипастырь, заботясь о введении более строгих нравов в константинопольском клире, вынужден был некоторых клириков отрешить от их должностей; все это возбудило недовольство в среде некоторых членов столичного духовенства. Сердились некоторые клирики на Златоуста и за то, что он щедрую благотворительность константинопольских христиан направлял не к обогащению клира, а на пособие бедным и несчастным.

Выше мы сказали, что Феофил Александрийский, вызванный императором в Константинополь для суда над ним по делу «Долгих братьев», долго медлил исполнить приказание государя. Это замедление было не случайным и не было мешкотностью человека, оторопевшего от страха. Феофил медлил с расчетом. Он замедлил потому, что прежде прибытия в Константинополь захотел вступить в связь с враждебными Златоусту лицами. Это ему вполне удалось. Недовольные Златоустом в Константинополе охотно протянули руку Феофилу, этому решительному врагу архиепископа столичного. Когда в 403 году Феофил, наконец, прибыл в Константинополь, он здесь сразу же почувствовал себя, что называется, в своей сфере. Двор и несколько наиболее нужных лиц духовных были на его стороне. Прибыв в Константинополь, Феофил знать не хотел Златоуста. Последний, не ведая его истинных расположений, приглашал его остановиться в епископством доме, желал вступить с ним в обычное церковное общение. Но александрийский архиепископ в дом Златоуста не явился, общения с ним иметь не пожелал, держал себя так, как будто он приехал не в чужой епископский город, а в свою архиерейскую резиденцию. Златоуст недоумевал, что означает такое поведение Феофила. Но вскоре всякое недоумение рассеялось. Случилось то, чего нельзя было предвидеть и ожидать, то, что противоречило всем обычаям и правилам церковным.

Император Аркадий

Оказалось, что Феофил затеял составить собор против самого Златоуста. Разумеется, такого рода собор мог произойти только с дозволения правительства. Но склонить бесхарактерного Аркадия на это ничего не стоило, как скоро на стороне Феофила была императрица Евдоксия, пылавшая гневом и мщением на константинопольского архипастыря.

Вопрос был лишь о том, где, в каком месте собрать собор? Где найти членов для преступного собора или, точнее, сборища? Место для собора указало предупредительное византийское правительство, а вербовку епископов в члены сборища взял на себя предусмотрительный Феофил.

Конечно, с первого взгляда представляется, что не могло быть и вопроса о месте собора. На что лучше Константинополя? Здесь имела жительство Евдоксия, здесь было много врагов Златоуста, здесь была полиция, здесь находились прекрасные дворцы. И, однако же, выбрать Константинополь для заседания беззаконного собора было нельзя. Велика была злоба правительства и аристократии против Златоуста, но еще больше была любовь народа, массы к великому святителю. Как не безрассудна бывает злоба, но на этот раз руководители злобы показали себя предусмотрительными. Опасались, что масса народная, душой преданная Златоусту, в пылу гнева и ярости на беззаконный собор разнесет тот дом, где соберутся беззаконные судьи, да и с самими судьями расправится так, как обыкновенно расправляется толпа со своими врагами. Мы должны помнить, что дело идет о византийском народе, который не позволял шутить с собой. Поэтому и решено было не избирать столицу местом заседаний собора. Для этой цели выбрано было загородное местечко на азиатском берегу, невдалеке от Константинополя, подле Халкидона, местечко, носившиее название «при Дубе» (греч. EovoSog ел! Apuv). Это было что-то вроде роскошной дачи, построенной полновластным министром Феодосия Великого Руфином, который был казнен при Аркадии и которого имущество отошло в казну. Здесь был роскошный дворец, чудо строительного искусства и великолепия; здесь находилась и церковь в честь ап. Петра и Павла; здесь имелся и монастырь. Все это было построено на деньги, собранные корыстолюбием Руфина. Место выбрано было очень удачно для того дела, которое нужно было сделать: оно было уединенно, отделено от столицы водной стихией, но могло иметь удобные сношения со столицей.

Набрать членов для собора взялся, как мы сказали, Феофил. Здесь во всем блеске высказалась злобная предусмотрительность архиепископа александрийского. Он понимал, что навербовать епископов, расположенных действовать в его духе, не так легко в Константинополе и его окрестностях; поэтому он привез с собой из Египта готовый штат епископов для заседания на соборе. Считая его, Феофила, всего приехало из Египта 29 епископов. Пусть это совсем ничем неизвестные, нисколько не знаменитые архиереи, но зато они были послушнейшими орудиями александрийского архиепископа. Его слово для них закон. С такими епископами ничего не стоило устроить собор против Златоуста. Из епископов, не