Ты дивно устроил внутренности мои - Брэнд Пол Страница 5

Когда мои клетки четко выполняют свои функции, я не замечаю присутствия каждой из них. Я ощущаю только то единое целое, которое они составляют, — то, что именуется Пол Брэнд. Мое тело, состоящее из множества частей, тем не менее — одно. Это и есть сущность той аналогии, которую мы будем рассматривать в нашей книге.

3.

Многообразие

Когда мы постигаем суть одного понятия, нам начинает казаться, что мы вправе считать себя постигнувшими суть и двух понятий. Потому что «два — это один и один». Мы забываем, что нам предстоит еще изучить сущность «и».

В моей лаборатории исследовались, конечно же, не только «бездельницы» амебы и летучие мыши. Целый ящик письменного стола занимают аккуратно уложенные и классифицированные образцы клеток человеческого тела. Находящиеся вне организма — безжизненные, помеченные краской и приклеенные эпоксидным клеем, — они теперь вряд ли способны принять участие в том водовороте жизни, который происходит внутри меня. И все–таки, если бы я поместил их под микроскоп, они дали бы мне представление о том, что такое тело.

Больше всего я поражаюсь их многообразию. По химическому строению все мои клеточки практически идентичны. А вот визуально и функционально они отличаются друг от друга так же сильно, как животные в зоопарке. Красные кровяные клетки — маленькие диски, напоминающие таблетки, к помощи которых нам Нередко приходится прибегать, — путешествуют в потоке моей крови, тяжело нагруженные кислородом. Они снабжают питанием другие клетки. Мышечные клетки в большом количестве поглощающие этот кислород, холеные и гибкие, наполнены внутренней энергией. Хрящевые клетки с просвечивающими черными ядрышками похожи на россыпь черноглазых горошин, склеенных вместе для большей прочности. Жировые клетки кажутся тяжелыми и ленивыми. Они напоминают наваленные друг на друга, наполненные мусором бесформенные мешки на свалке.

Костные клетки живут в жестких, обеспечивающих прочнность структурах. Поперечный срез кости напоминает срез дерева с годичными кольцами. Только кольца кости определяют не возраст, а силу, т.е. имеющийся запас прочности. В отличие от них, волнообразный рисунок клеток кожи являет собой образец эластичности и способности ткани растягиваться и сжиматься, т.е. придавать различную форму и изящество нашему телу. Они изгибаются и складываются под совершенно немыслимыми углами — обеспечивая неповторимость отпечатков пальцев каждого человека, не говоря уже о чертах лица.

Признанные аристократы клеточного мира — это, конечно же, половые и нервные клетки. Имеющаяся только в женском теле яйцеклетка — одна из самых крупных клеток человеческого организма: даже невооруженным глазом можно увидеть, что она имеет яйцевидную форму. Она — главная. Все остальные клетки тела ведут свое происхождение от этой изначальной сущности, отличающейся особой элегантностью. В резком контрасте с возвышенностью и безмятежностью яйцеклетки находятся мужские крошечные клетки спермы. Эти жгутикообразные головастики с большими головками и тощими хвостиками постоянно находятся в безудержном порыве. Они несутся наперегонки, расталкивая друг друга, как будто знают: только один из миллиарда будет удостоен чести осуществить оплодотворение.

Королева клеток, изучению которой я посвятил большую часть своей жизни, — нервная клетка. От нее исходит аура мудрости и совершенства. Подобно паучихе, нервная клетка сплела тонюсенькую паутинку. Она проложила свою компьютерную сеть по всему нашему телу. Ее аксоны — «проволочки», передающие сообщения на отдаленные расстояния к нашему мозгу и обратно, — могут достигать метра в длину.

Я способен часами без устали наблюдать за этими разнообразнейшими существами; мне не надоедает бесконечно перелистывать книги, описывающие жизнь клеток. Каждая из них в отдельности кажется ничтожной и немного странной, но я хорошо знаю: эти невидимые частички сотрудничают и взаимодействуют для того, чтобы подарить мне феноменальное явление, называемое жизнью. Каждую секунду гладкие мышечные клетки модулируют просвет моих кровеносных сосудов, плавно проталкивают содержимое кишечника, открывают и закрывают протоки почек. Когда все в порядке — мое сердце бьется ровно, мой мозг наполняется знаниями, моя лимфа омывает уставшие клетки, — я редко задумываюсь об этих существах.

Клетки моего тела натолкнули меня на размышления о более крупных организмах: семьях, группах, сообществах, городах, странах, нациях и особенно об одном специфическом сообществе людей, схожем с телом, о котором упоминается в Новом Завете. Я имею в виду Тело Христово — сообщество людей, разбросанных по всему миру, у которых мало общего, кроме самого главного: принадлежности к группе последователей Иисуса Христа.

Мое тело пользуется услугами старающихся угодить мне разнообразнейших клеток, ни одна из которых не похожа на мое большое тело. Точно так же Тело Христово состоит из совершенно не похожих друг на друга человеческих существ. «Совершенно не похожих» — очень точное выражение: мы действительно абсолютно разные и очень сильно отличаемся от Того, за Кем следуем. Откуда же появились эти комические человеческие формы, едва отражающие идеалы Его Тела?

Писатель Фредерих Бухнер очень живо описал людей, которых Бог в библейские времена избрал для осуществления своих планов.

«Кто мог подумать, что Бог изберет не Исава — честного и надежного, а Иакова — обманщика и плута? Что Он укажет перстом Своим на Ноя — любителя приложиться к бутылке? Или на Моисея, который отсиживался в Мадиамской пустыне, после того как раскроил череп какому–то египтянину; который заявил, что, будь задание менее почетным, он отправил бы Аарона одного «на дело» — пусть, мол, выкручивается? А пророки? Целый выводок чудаков, многие из которых были не менее безумны, чем шляпник из кэрролловской Алисы!

Что и говорить: комичен и непредсказуем сам процесс выбора. Из всех народов Бог избрал Себе святой народ — евреев. Кто–то сказал: евреи — такие же, как все, только в большей степени: набожнее всех, когда речь заходит о вере; распутнее всех, когда отпадают от Бога. А комедия с Божьим заветом? Бог сказал: «Приму вас Себе в народ и буду вам Богом» (Исх. 6:7). Эхо этих слов еще раздавалось в ушах Его народа, а они уже плясали вокруг золотого тельца и готовы были ублажать первого встречного божка — хоть плодородия, хоть чадородия»[6].

Итак, исключение, кажется, становилось правилом. Бог сотворил первых людей: они совершили тот единственный поступок, который Он им запретил. Бог избрал человека, который должен был стать отцом «Божьего народа»: тот поспешил подложить свою жену в кровать ничего не подозревающего фараона. И жена его хороша: уже в преклонном возрасте (в девяносто один год) она получила обетование от Бога, что родит сына, и тут же расхохоталась в лицо Богу. Блудницу Раав превозносят за ее великую веру. Соломон — мудрейший из людей — ударился во все тяжкие и нарушил все правила–притчи, которые сам же сочинил.

Даже после пришествия Иисуса на землю комедия продолжалась. После вознесения Христа двое Его учеников — Петр и Иоанн — больше всех потрудились для распространения Благой вести. А ведь именно их больше всего укорял Иисус за мелочность, тщеславие и глупость! А апостол Павел? Он написал большую часть новозаветных посланий. Но Бог избрал его, когда он проходил по дорогам Палестины, разыскивая христиан, чтобы предать их на мучения. Нужно обладать решительностью и выдержкой Иисуса, чтобы доверить проповедь идеалов любви, единства и братства таким людям! Неудивительно, что циники смотрят на церковь и вздыхают: «Если этот сброд — представители Бога, то я против такого Бога». А вот как ту же мысль выразил Ницше: «Чтобы я уверовал в Спасителя, Его ученикам следует больше походить на спасенных людей!»

Тем не менее в разговоре о Теле Христовом за точку отсчета нам придется принять это невероятное предположение. Церковь — собрание людей, так же отличающихся друг от друга, как различаются между собой клетки человеческого организма.