Путь Сатчитананды - Максим Демченко Страница 5

Моншанен активно общается с людьми искусства: художниками, поэтами. Кажется, что именно они наиболее близки к познанию Истины: из-под их кистей и печатных машинок выходят настоящие прозрения, не уступающие прозрениям мистиков. Благодаря активной деятельности он становится членом Общества философов Лиона, которое возглавлялось в те дни Огюстом Валензеном. Позднее ему поступает предложение стать советником Группы медицинских, философских и биологических исследований под руководством доктора Био. Неподалеку от церкви, где служил отец Жюль, располагалась община Нотр-Дам-Сент-Албан, которая благодаря своему викарию

отцу Дюперре имела репутацию центра модернизам и экуменизма и, как следствие, была на плохом счету у официальной Церкви, зато привлекала интеллектуалов и представителей передовой интеллигенции. Сам каноник Дюперре был давним другом Моншанена, и они провели не один вечер в философских беседах и мечтаниях о будущем Церкви, и теперь, когда сам отец Жюль жил и работал в Лионе, им наконец удалось объединить свои усилия: Дюперре вовлекает молодого викария во все мероприятия обновленческой направленности, помогает ему вводить литургические новшества в его собственном приходе, а также знакомит с выдающимся экуменистом отцом Ремийе, который давно размышляет над тем, какие элементы других христианских традиций, а возможно, и других религий, наиболее близки католикам и на чем можно основывать диалог со всеми этими традициями. Дюперре и Моншанен участвуют во всех экуменических и интеллектуальных мероприятиях, которые организует отец Ремийе, и приобретают множество полезных знакомств в среде свободомыслящих католических философов.-

Плита самадхи (места упокоения) Жюля Моншанена (Свами Парам Аруби Ананды) в «Сатчитананда ашраме».

Зима 1932 г. стала поворотной точкой в жизни Моншанена. После тяжелой формы простуды у него развивается воспаление легких, которое ставит отца Жюля на грань жизни и смерти. Находясь практически при смерти, священник решает, что это испытание, данное ему Провидением, чтобы предоставить возможность изменить его жизнь. Он много размышляет над тем, какой шаг ему следует предпринять и какую жертву принести Богу, чтобы его страдания не казались бессмысленными. Во время одного из прозрений Жюль Моншанен осознает, что ему следует вернуться к мечте своей молодости и обратиться к Востоку. Он горячо молится и приносит торжественный обет, что в случае выздоровления отправится в Индию в качестве миссионера, чтобы затем начать индийский образ жизни и глубже постичь индийскую духовность и религию. Моншанен справляется с болезнью, однако, чувствуя постоянную слабость и недомогание, он не может продолжать исполнять обязанности приходского священника, которые отнимают так много сил. Не имея желания сидеть без дела, он начинает работу с детьми-сиротами в Бальмоне, а затем становится преподавателем и воспитателем Братства христианских школ. Это вовсе не означает, что он отказался от идеи отправиться в Азию: напротив, Моншанен усиленно занимается санскритом и помогает отцу Дюперре, который ведет католический кружок во Франко-Китайском институте, а также успевает работать в Студенческой миссионерской лиге Франции. Вместе с их общим другом Анри де Любаком Моншанен и Дюперре изучают наследие отцов де Фуко и Леббе, которые пытались создать новую парадигму миссионерства, в которой культурные и духовные ценности всех народов имели свое место.

Мечта энтузиастов — универсализировать послание Церкви, поставить в центр миссионерства идею обмена духовными ценностями, а не грубого их навязывания и полного отрицания чужой культуры, как это зачастую происходило в истории христианства. Помимо прочего, Моншанен находится в авангарде диалога с марксистами и открывает для себя множество точек соприкосновения между коммунистическими идеями и христианством, а также активно участвует в группе Томаса Мора по диалогу с протестантами. В 1936 г. аббат Кутурье организует первые в истории встречи католиков с иудеями, что было крайне необычно для тех лет, ведь иудеи находились под анафемой Рима вплоть до времен II Ватиканского Собора. Встречи повторяются и в последующие годы (1937 и 1938), и во всех из них с интересом участвует Жюль Моншанен.

К середине 1930-х гг. многие из молодых учеников Моншанена и Дюперре отправились в Китай, Магриб, Индию и другие страны в качестве миссионеров, сами же священники только мечтали об этом. В 1934 г. стало очевидно, что настало время исполнить тот обет, который отец Жюль дал двумя годами ранее: он рассказывает отцу Дюперре о своем желании «отправиться в земли язычников», и друг оказывает ему всяческую поддержку. Они подают прошение епископу своей епархии, но получают отказ: иерарх и слышать не хочет о том, чтобы отпустить каноников в Азию. Вплоть до 1937 г. все их попытки каким-то образом покинуть Францию оказываются безуспешными: время тянется необыкновенно долго, но, к их счастью, в 1937 г. возвращается из поездки монсеньор Герлье, который дает разрешение на миссию. В воскресенье Страстной недели 1939 г., в тот самый день, в который много лет назад Жюль Моншанен давал обет отправиться в Индию, он получает приглашение епископа Тиручираппалли (Тамил-Наду) монсеньора Мендосы. Его радость не имеет границ: он с благодарностью и трепетом перечитывает послание, прославляя Бога за то, что казалось невозможным. Моншанену приходится попрощаться с престарелой матерью, которой уже исполнилось 70 лет, а также со всеми своими лионскими друзьями. Пятого мая он прибывает в Марсель и восходит на борт судна, отправляющегося в Индию.

Во время путешествия Жюль Моншанен дал интервью попутчику-журналисту, представлявшему Миссионерское духовное общество. Это интервью имеет огромную биографическую ценность: в нем будущий Свами раскрывает свое видение индийского христианства и миссию, которую он определил для себя. Отец Жюль поделился, что самое главное для будущего Церкви, особенно на Востоке —

«это необходимость сочетания размышлений и медитации. Слово Божие стало таким, как мы, чтобы мы стали таким, как Оно. Разве миссионер не призван к принятию индийской культуры ради своего очищения и преображения во Христе? Речь идет не о приспособлении к индийским традициям, а к восприятию через Любовь того, что является основным в духовности Индии, в ее философии и священной жизни. Наша цель необъятна, и она заключается в том, что мы должны воспринять Индию в свете христианства, а христианство в свете Индии. Тот перенос откровения на почву эллинистической мысли, который произвели греческие отцы, следует осуществить также в отношении индийской философии. В Индии философия не рассматривается отдельно, а истина воспринимается как духовная реализация. Нет никакой необходимости доказывать первостепенное значение медитации, поскольку оно и так общепризнанно. Христианство, которое чрезмерно привержено деятельности, утратив свою истинную суть — поклонение и прославление Бога, кажется ущербным по отношению к местным религиям.

Поэтому мне кажется необходимым, чтобы в самой Индии родился монашеский орден, посвященный медитации над Тайной Троицы и который реализует тысячелетнее стремление индийской души к молчанию и медитации».

По прибытии в