Магия из котла: тайны валлийских легенд и преданий - Кристоффер Хьюз Страница 59

будете читать в книгах о Талиесине и тем более о нем. Думаю, его суть радостно улыбается за туманной завесой, видя, что сегодня вновь начали учить людей именем Талиесина. И еще больше его восхитило бы, что в современном язычестве есть группы, учения, круги, ордена, и, главное, все они служат сохранению духа Талиесина как чего-то большего, чем обыкновенный поэт. Талиесин являлся символом Уэльса и его литературных сокровищ задолго до того, как стал частью современного язычества, что до сих пор удивляет многих молодых носителей валлийского языка. Пророческий дух как инструмент доступа к тайному знанию в языческом смысле мало значит для большинства валлийцев, что вселяет в некоторых из нас печаль, хотя в действительности следует радоваться. У этого тотема тайного знания и культуры есть двойственный аспект, что может быть принят и язычниками, и не-язычниками: его сила не желает иметь лишь одну форму выражения, его чело горит слишком ярко. Талиесин – тотем магии трансформации и нашего народа в его стремлении сохранить славное прошлое для потомков, стремлении, которое реализуется через празднование дня Талиесина. Мы, как язычники, можем взять лучшее от обоих миров.

Гвеногврину Эвансу удалось уловить дух Талиесина, и он посвятил жизнь сохранению его поэзии. Книга Талиесина, пожалуй – самая важная в магическом смысле часть его коллекции. Именно в ней мы находим поэму Kat Godeau, то есть «Битва деревьев», где рассказывается о рождении Талиесина:

Без отца и без матери

Я порожден,

Как и то, что меня породило.

От Девяти форм постоянства,

От Плода от плодов,

От плодов первого Бога.

От первоцвета и прочих цветов,

Цветов деревьев и кустов,

От Земли, от почвы

Я рожден.

От цветов крапивы

И от воды девятой волны[110].

Раньше бытовала ошибочная теория о том, что эти строки говорят о рождении Блодейт, героини Четвертой ветви Мабиноги, волшебной женщины, сотворенной из цветов. Однако виднейшие кельтисты пришли к выводу, что речь в них, несомненно, идет и о духовном рождении Талиесина, и что и Блодьювед, и все остальные люди были духовно рождены тем же самым способом. Это значит, у Пророческого духа, пусть он и является нам в виде человека, как таковых родителей нет, ибо он – аспект самой Вселенной. Обратите внимание на яркий контраст с идеями пришлых религий, согласно которым все мы рождены из сверхсущества, управляющего нашими судьбами, награждающего или карающего нас. В кельтском мировоззрении такого просто не может быть, Дух воспринимается как неотъемлемая часть Вселенной, но она не породила этот Дух, и он не подчиняется ей. Он просто существует. Вселенная есть душа, или пристанище Духа, но не его родитель. Поэма раскрывает суть физического тела: оно возникло из того, что есть в природе и сформировано и вскормлено ее силами. Такая анимистическая точка зрения удивительно близка язычеству по духу и поет о нашем единстве с сущностью, на которой мы живем, с планетой Земля.

Кроме того, поэма поднимает интересный вопрос, который мы с вами на страницах этой книги еще не рассматривали. За беременностью Керидвен и родами младенца следует лиминальный период, когда о плывущем ребенке заботится природа. Лишь сорок лет спустя его назовут Талиесином. А значит, плывущее дитя лишено всякой личности, он не Гвион Бах и не Талиесин, он кто-то между ними. Чтобы чело его начало светиться и Пророческий дух прижился в нем, требуется крайне продолжительное время. Отсюда вопрос: какова природа этого ребенка между временами? Он плывет по воде, ему не нужны ни еда, ни питье, он лежит во тьме, всеми забытый и застывший во времени на четыре десятилетия. От дома Керидвен в любом направлении по реке плыть не более трех дней. Почему же он путешествовал сорок лет? В легенде много лиминальных моментов, которые привнес Морда, как много в ней и качеств Крейрвив, выраженных в красоте младенца и неспособности Керидвен его убить. Я вижу это так: ребенок истинно невинен, дитя тайного знания, плывущее водами Духа. Эта часть легенды аллегорически раскрывает перед нами истинную природу духа как энергии, растворенной в течении Авена. В ней приоткрывается тайна нашей постоянной личности. Ребенок в мешке есть олицетворение истинной природы Духа, энергии в вечном движении, странствующей по реке, то есть по нитям ткани Вселенной, растворенной в блаженном восторге бытия. Предположив, что события легенды – сцены с котлом, погоня, роды – происходят в другом мире, можно воспринимать это плавание как переход из обиталища ду́хов в мир физический. В путешествии дух концентрируется в материю, рождается в этот мир, чтобы дух и тело могли танцевать вместе. И только возвращаясь в состояние небытия, мы поистине едины со Вселенной, и каждый день у нас есть возможность это почувствовать, набраться сил и вспомнить о своей постоянной личности.

Знаешь ли ты, что ты есть, когда спишь?

Ты тело иль душа, иль оккультное нечто?[111]

Эти строки описывают то, что мы с вами испытываем каждый день. Вспомните тот раз, когда вы невероятно устали, и все, чего вам хотелось, – добраться до постели. Едва ваша голова коснулась подушки, вы уснули, а что было дальше – уже не помните. А теперь скажите, каковы ваши ощущения после целой ночи крепкого здорового сна? Можете ли вы их вспомнить? Сложный вопрос. Потому что трудно как-то описать состояние сна с точки зрения эмоций. А Талиесин интересуется именно тем, знаете ли вы, что вы, пока спите. Но зачем он об этом спрашивает? Ответ – одно из самых больших откровений, что дарит кельтское тайное знание.

Лишь одно человеческое ощущение соответствует состоянию сна – блаженство. Сказать, что мы во время сна счастливы или довольны, нельзя – слишком уж это конкретные слова для описания столь эфемерного состояния. А вот блаженство, кажется, прекрасно описывает состояние пребывания в пустоте, состояния подключенности ко вселенскому зарядному устройству. Во время наших ночных странствий в ничто мы становимся тем самым «оккультным нечто», и Талиесин в мудрости своей пытается нам об этом сказать, поведав о природе духа. Маргид Хэйкок переводит вторую строку как «бледное загадочное нечто»[112], намекая на духовное и энергетическое. Наша постоянная личность – константа, а физическая внешность есть лишь продукт воздействия внешних факторов, который в масштабе вечности существует буквально одну секунду, и все же