Из давних времен Христианской Церкви - Алексей Петрович Лебедев Страница 62

но они являются и прежде, и после Христа и в других религиях, в особенности на Востоке. В Индии, может быть за 1500 лет до Рождества Христова, во всяком случае задолго до Александра Македонского, встречаем различных анахоретов или монахов, которых греки называли гимнософистами или нагими философами; эти монахи, следуя предписаниям Вед и законов Ману, через удаление от мира, через всякие самоумерщвления, каковы, например, нищета, безбрачие, посты, странствования, сон на соломе или на голой земле, ползание на чреве, целодневные стояния на одном пальце ноги, сидение под жгучими лучами южного солнца или под дождем – старались освободиться от греховности, заключающейся в чувственности, и стремились через самоотречение вознестись к источнику всякого бытия.

Индийская религия, как известно, распадается на две ветви, на браманизм и буддизм, которые стоят в таком же отношении между собой, как Иудейство и Христианство. Буддизм есть система более поздняя и вышла из браманизма. Но при всем своем различии обе эти системы благоприятствовали строгому аскетизму, хотя направления в них и не были одинаковы. Аскетизм браманизма выходит из пантеистического мировоззрения, а аскетизм буддизма из атеистического и нигилистического мировоззрения. Первый проистекал из стремления к слиянию с абсолютным единством, отсюда презрение к миру, сущность которого составляют множественность, второй происходил из сознания крайней пустоты всякого бытия; первый идеалистичен, второй реалистичен. Браманизм благоприятствовал изолированному отшельничеству, а буддизм выработал общежительную монашескую жизнь, в нем развилось монашество и мужское, и женское. Буддийские монастыри с их общежительной жизнью, с обетами целомудрия, произвольной нищеты и послушания так бросались в глаза западным христианским миссионерам, что они, не задумываясь, производили их происхождение из хотений дьявола ввести подражание христианской аскетике. Явления аскетизма уже задолго прежде Христа находим у иудеев, как например, у назореев, полуиудеев и полуязычников – ессеев, а также у терапевтов в Египте.

Самый эллинский мир не остается вне этого круга аскетических проявлений. Эллинская философия под пифагориками, платониками, стоиками разумела не только людей теоретического знания, но и людей, отличавшихся мудростью в практической жизни; приверженцы философии пифагоровой, платонической и стоической часто сопровождали изучение философии строгим воздержанием, так что философ и аскет на языке греков значило почти одно и то же.

Говоря это, мы не то хотим сказать, чтобы христианское монашество возникло из языческого аскетизма (на самом деле этого не было), но то, что явление монашества в церкви не есть явление специфически христианское, а принадлежит к кругу обнаружений общерелигиозного или религиозно-философского характера. Оно условливалось не непосредственно христианством, но есть результат человеческого сознания, достигшего известной стадии своего развития.

Но это сознание не тождественно в аскетизме христианском и аскетизме языческом. В христианском монашестве преобладает принцип нравственный, принцип борьбы духа с плотью в видах самоусовершенствования, напротив, в аскетизме языческом преобладает принцип метафизический, здесь плоть презирается то как продукт злого начала, материи – в системах дуалистических, то как препятствие к абсолютному слиянию с Единым – в системах пантеистических. Что касается иудейского аскетизма, то за исключением назорейства, которое имело очень неширокое распространение в иудействе, другие явления, как ессейство и терапевтизм, суть явления, развившиеся под влиянием идей языческих. Но если исходная точка и отличает монашество христианское от аскетизма языческого и иудейского, то, однако нужно заметить, что формы проявления этого направления духа довольно близко сходятся между собой. И это опять не результат заимствования, а скорее результат единства в идее, ищущей для себя одинакового выражения. Чтобы убедиться в сродстве формы христианского монашества в древней церкви и аскетизма иных религий, мы возьмем для сравнения формы аскетизма индийского и христианского, как этот последний развился на юге почти при тех же климатических условиях, как и первый. Древние и новые путешественники встречали в Индии аскетов, которые, полузарывшись в муравьиную кучу, обвитые на шее колючими растениями вроде терновника, с распущенными волосами, покрытыми птичьим пометом, неподвижно, как древесные стволы, стояли и смотрели на солнце. Древний географ Страбон рассказывает, что брамины в обнаженном виде выставляли себя на солнце и дождь, часто целые дни стояли на одной ноге, держа над головой тяжелое дерево. Некоторые гимнософисты стояли по получасу на голове, или же с железной крюкой на спине ходили взад и вперед по канату над огнем. Иные носили тяжелые железные цепи на шее или тайных членах, или ходили в обуви, наполненной железными гвоздями, так что каждый шаг оставлял после кровяной след. Некоторые на всю жизнь приковывали себя к дереву, садились в клетки, повешенные на деревьях. Последователи божества Шивы являлись на праздниках с окровавленными губами и языком, в которых воткнут был нож и пр. Теперь посмотрим на формы христианского аскетизма: как много общего между описанными нами формами и этими?

Церковный историк Евагрий, описывая палестинских монахов V-ro века, рассказывает, «некоторые из монахов заключаются в своих хижинах поодиночке; а их хижины имеют такую широту и высоту, что в них нельзя ни прямо стоять, ни без боязни наклоняться. Это по слову Апостола – замечает историк – жизнь «в вертепах и пропастях земных» (Евр. 11, 38). Иные из них обитают вместе со зверями в каких-нибудь неприметных для посторонних расселинах земли. Придуман ими и еще род жизни, превосходящий силу всякого мужества и терпения. Они проникают в сжигаемую солнцем пустыню, и покрывая лишь тайные члены своей природы, прочее тело, как мужчины, так и женщины, предают ужасным морозам и знойному воздуху; совсем отвергают также употребляемую людьми пищу и питаются прямо от земли, срывая прозябения (растения), чтобы только жить, и потому называются пасущимися. По временам они становятся зверовидными, т. е. изменяют телесный свой образ, да и образ мыслей получают несвойственный людям» (Церк. История, кн.1, гл. 21). Припомним, наконец, еще вид монашеского подвижничества: столпничество.

Христианское монашество, как известно, явилось в IV–V веке; но следы аскетического направления в христианстве мы находим уже и в первых веках. Аскетизм первых веков был подготовительной стадией к развитию монашества. В первенствующей церкви встречаем особый класс христиан обоего пола, которые известны с именем аскетов и девственниц. Они живут среди самого общества, добровольно отказываются от брака и от собственности, проводят время в постах, молитвах и религиозном созерцании. Иногда они образуют даже отдельные общины для взаимного побуждения к неослабному аскетизму; в эти общины принимались даже дети, которые воспитывались для дальнейшей воздержной жизни. Указанные лица пользовались вместе с исповедниками высоким уважением, имели отдельные места в богослужебных собраниях; во время гонений они с одушевлением стремились к мученичеству, как к желанной цели.

Аскетическому направлению умов того времени весьма много содействовало стремление христиан как можно более отделить себя