Сергей Ольденбург - Конфуций. Будда Шакьямуни Страница 26

Шакьямуни уже при первом своем вступлении на арену учительской деятельности был встречен недружелюбно со стороны представителей браминизма и разных философских школ, подвизавшихся на том же поприще. Когда же он стал во главе многочисленных учеников и приобрел сильных покровителей, недружелюбное отношение к новому философу обратилось в открытую вражду. Мотивы вражды были очень разнообразны. Здесь играли роль и принципы нового учения, поражавшие своей оригинальностью и новизной, и опасения потерять своих последователей и, наконец, то обстоятельство, что Шакьямуни, хорошо изучивший нравы и обычаи большинства этих философов во время отшельнической жизни, относился к ним с величайшим презрением.

Антагонистами, оспаривавшими начала учения Шакьямуни, являлись большей частью представители эпикурейской школы локаята и некоторых других философских школ. Шакьямуни часто вступал в спор и большей частью оставался победителем. Легенды повествуют, что однажды в городе Шравасти Шакьямуни вступил в диспут с целой полудюжиной «святых кающихся», отличавшихся своей мудростью. После долгого и горячего спора Шакьямуни опроверг все доводы своих противников; главный из них, добавляют легенды, в досаде на неудачный исход диспута покончил жизнь самоубийством.

Но одними диспутами дело не ограничивалось, антагонисты Шакьямуни прибегали и к интригам в надежде уничтожить соперника. Благодаря этим интригам некоторыми царями были изданы грозные эдикты, направленные против нового учения. Интригам же браминов приписываются легендами и исключения из браминской касты тех ее членов, которые ходили слушать поучения Шакьямуни.

Последнее обстоятельство показывает, что и в среде браминов находились последователи Шакьямуни. Действительно, брамины при Шакьямуни не представляли цельного и сплоченного общества, которое могло бы единодушно защищать свои интересы. Как нам известно, некоторые из браминов отвергали принципы браминской теологии и составляли свои системы теолого-философии, другие же были заняты чисто светскими обязанностями и мало обращали внимания на религиозные вопросы, занимая важные государственные места министров или правителей княжеских уделов с правом собирать подати с подведомственных им владений.

Вследствие этого главными соперниками и врагами Шакьямуни из браминов являлись те, которые по роду жизни и питания могли опасаться обличений Шакьямуни. Этих браминов Шакьямуни называл бродячими и уклонившимися от первоначального рода жизни. Они назывались «изучающими Веды», потому что верили и следовали тому, чему учили их письмена и устные предания, заключавшиеся в Ведах. При Шакьямуни они, впрочем, ограничивались изучением в Ведах только тех предметов, которые имели связь с верованиями и суеверными привычками народа, то есть занимались гаданием и астрологией. Затем не менее деятельными и ненавистными врагами Шакьямуни были последователи школы Ниргронта. Эта школа отличалась тем, что соединила в одну систему различные способы самоусовершенствования. Она учила трем способам достижения совершенства — просвещению ума, созерцанию и труженичеству. Вступающий в эту школу должен был начать с труженичества и провести несколько лет в произвольных истязаниях для искоренения чувственности. Затем он приступал к глубокому и спокойному созерцанию и, наконец, к упражнениям в размышлении об истинах и просвещении своего ума. Шакьямуни прошел все три степени и во время отшельничества хорошо изучил привычки и тайные побуждения этих аскетов. Последние не могли простить ему презрения, с каким он относился к ним, особенно к труженикам, составлявшим наибольшее число принадлежавших к этой школе аскетов, и платили ему насмешками и обидами, где только возможно. Шакьямуни отвечал им обличениями и не жалел позорных названий для характеристики их поведения. Как характерную иллюстрацию, приведем здесь сказание, повествующее об одной из этих бесед.

Недалеко от города Раджагриха, в саду богатой женщины, собралась толпа тружеников вместе со своим учителем Нягродой. Наслаждаясь прохладой, они вели громкий и оживленный разговор. Темы разговора были разнообразны: управление министров, сражения, колесницы, лошади, женщины, наряды, вкусные кушанья и тому подобное беспрестанно упоминалось в их беседе. Когда они разговаривали, к ним подошел некто Сантана, один из почитателей Шакьямуни. После взаимных приветствий Сантана заметил им, как неприличны подобные разговоры для их звания, и при этом хвалил Шакьямуни за его безукоризненное поведение и мудрость. «Как мы можем знать о мудрости твоего срамана[25] Гаутамы, — заметил один из тружеников, — когда он более любит молчать, чем говорить с посторонними людьми? А между тем он величает себя великим мудрецом, грозит поразить одним своим словом всех противников и сделать их безгласными, подобно черепахе, и не советует никому задевать его, иначе тот не найдет себе безопасного места от стрел его красноречия. Пусть придет он сюда, мы поздравим его с новым названием подслеповатой коровы, да вот он и сам!» — «Смотрите же, — воскликнул другой труженик, — не вставайте с места и не здоровайтесь с ним! Пусть сядет, как хочет!»

Шакьямуни пришел в тот же сад освежиться после продолжительного созерцания. Несмотря на уговор, при приближении Шакьямуни труженики встали с места и, приветствуя его, пригласили отдохнуть вместе с ними. Шакьямуни вежливо принял приглашение и сел на разостланном ковре. Нягрода, учитель тружеников, преднамеренно завел речь об учении Шакьямуни и просил Шакьямуни объяснить им начала его учения. «Не спрашивайте меня об этом, — отвечал Шакьямуни, — мое учение глубоко и обширно, и вам не понять его!» Тогда Нягрода сказал, что ему желательно знать мнение Шакьямуни о правилах жизни тружеников. Шакьямуни отвечал: «Что касается ваших правил, то я знаю их очень хорошо и в состоянии оценить их. Все ваши правила низки и смешны… Иной ходит нагой, прикрывая себя только руками; иной ни за что не станет есть из кувшина или блюда, не сядет за стол между двумя собеседниками, между двумя ложами или за общий стол; иной не примет подаяния из дома, где есть беременная женщина…» И затем Шакьямуни указал еще много примеров тщеславия, суеверия и пустых предрассудков тружеников и строго порицал их. «Чего же вы, труженики, — закончил он свою речь, — ожидаете за свои труды? Вы ожидаете подаяний и уважения; достигнув же цели, привыкаете к удобствам временной жизни, не имеете сил расстаться с ними, да и не знаете средств. Предаваясь пороку и страстям, вы, однако же, надеваете личину скромности!»

Враждебные отношения браминов к Шакьямуни ограничивались только ожесточенными нападками на его учение и оскорблениями его и его учеников. Совершенно иной характер имели преследования, возникшие в среде его учеников и постигшие Шакьямуни уже на склоне жизни, когда ему было более 60 лет.

Между учениками Шакьямуни был один из его близких родственников, двоюродный брат по имени Девадатта.

Девадатта уже в юности был соперником Шакьямуни во всем и постоянно завидовал успехам и счастью своего двоюродного брата. Девадатта отличался энергичным, самостоятельным характером и был одарен от природы выдающимися умственными и физическими качествами. Но все эти блестящие качества затмевала одна черта характера Девадатты — его необыкновенное честолюбие. Его тяготило зависимое положение среди учеников Шакьямуни, несмотря на то что он благодаря своему обширному уму и необыкновенной строгости жизни пользовался большим уважением среди остальных учеников Шакьямуни, и он задумал занять место Шакьямуни. С этой целью он сблизился с сыном царя Бимбисары — Аджатасатрой. Последний отличался, подобно Девадатте, честолюбивым и независимым характером; он тоже сильно тяготился своим положением наследника престола и стремился к самостоятельности. Девадатта искусно воспользовался слабой стороной царевича и, рисуя перед ним блестящими красками картину будущего их величия и могущества, когда они, сделавшись самостоятельными и опираясь один на другого, приобретут огромное влияние на дела Индии — один как светский повелитель, другой как повелитель духовный, — вполне овладел доверием царевича.

Аджатасатра сверг своего отца с престола (в 551 году до Р.Х.) и заключил его в башню, где он и умер, по преданиям, от голода.

Со своей стороны Девадатта составил себе партию из недовольных почему-либо своим учителем учеников и открыто восстал против Шакьямуни. Несколько раз, по словам легенд, он пытался лишить Шакьямуни жизни, но последний каждый раз счастливо избегал грозившей ему опасности или же отделывался только незначительными ранами или ушибами.

Шакьямуни с большим терпением и кротостью переносил свои бедствия. Братья несколько раз мирились и затем опять расходились. Девадатте удавалось даже склонить на свою сторону и других учеников Шакьямуни, но при посредстве Сарипутты, другого отличавшегося красноречием ученика и действовавшего в пользу учителя, перебежчики возвращались обратно. Впрочем, преследования продолжались недолго. Сделавшись царем, Аджатасатра из преследователя Шакьямуни превратился в его ревностного последователя и защитника и покинул Девадатту. Однако Девадатта основал свою секту и явился, таким образом, первым лицом, внесшим раскол в учение Шакьямуни. Отличительной чертой сектантского учения Девадатты был введенный им более строгий аскетизм. Он не допускал употребления в пищу рыбы, потому что и она была таким же живым существом, как и другие животные; не пил молока, так как оно предназначено для телят; одежду носил из цельных полотнищ, чтобы не доставлять портным лишнего труда на сшивание лоскутьев; кроме того, он жил постоянно внутри города, тогда как последователи Шакьямуни жили вне городской черты.