Феодор Студит - Преподобный Феодор Студит. Книга 3. Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова Страница 18

Блажен, кто жил мало.

Пришел и ушел господин Сотирих «во спасении», соответственно своему имени[203], удостоившись шума празднующаго (Пс. 41:5), веселия неизреченного, сопричисления к покоющимся в недрах Авраама святым младенцам, еще не служив тлению и плоти, вступив в вечность. Отсюда желаем мы тебе получить средства к утешению, отсюда – успокоение. Будь виновником радости и врачом не только для себя, но и для госпожи спафарии, которая особенно нуждается во врачевстве и утешении, по малой привычке к терпению, потом и для прочих близких к тебе, так чтобы ты явился сведущим в предметах божественных и поступающим по закону Божию и знающим, куда отошел преставившийся особенно любезнейший сын твой – не к смерти, не к небытию, но в жизнь вечную и к Богу, создавшему всё, и чтобы отцам и знакомым и собравшимся на погребение показать прекрасный пример – переносить с благодарностью и смиренномудрием потерю детей и не противиться Божиим повелениям.

19. К обществу народа антисархенского (I, 19)[204]

Мы получили от вашей досточтимости письмо об ученике нашем, который некогда убежал, и в тамошних местах, не знаю как, по неведению и нечестию, принят, и в одной пещере основал не монастырь, [Col. 968] а притон страстей, – чтобы мы удостоили его разрешения. Ответ краток. Ученик наш Маркиан, пока не возвратится в свой монастырь, в котором он пред свидетелем Богом принял на себя обеты отречения, будет связан и осужден и останется недостойным общения, по писанным Божественным правилам. Не нами положена такая угроза, но богодухновенными отцами.

Поэтому если вы по любви желаете ему спасения, то внушите ему возвратиться в свое место; а мы его, раскаявшегося и возвратившегося, готовы принять с отеческим расположением и простить ему все прегрешения. Ибо как овце, отлучившейся со двора своего и заблудившейся, невозможно не быть уловленной зверем, так и ушедшему из монастыря беззаконно, по собственной воле, и находящемуся на месте, которого не призирает Господь, невозможно не быть уловленным бесами. Таким образом, его келлия есть убежище бесов, ловушка для душ, западня для женщин[205], мастерская всякого беззакония, какими бы словами и способами или он, или вы ни старались смягчить сказанное.

Итак, если он послушается и вы послушаетесь, то хорошо будет и ему, и вам, так как избегнете Божественного гнева и угрозы; а если нет, то увидите пред глазами своими плоды вашего неповиновения. А святейший епископ благословен от Господа, если он будет соблюдать законы и далеко прогонит нечестивого. Ибо этот совершенно недостоин рукоположения, хотя бы он и возвратился сюда. Я знаю состояние его лучше его самого, как бывший [духовный] отец его.

20. К чадам Пинуфию и Марию (I, 20)[206]

(53) Я не хотел было писать к вам потому, что второе письмо ваше несогласно с первым (в первом содержалось обещание скорейшего раскаяния и возвращения к нам, а во втором – отказ и измена), и потому, что вы оправдываете то и другое, а не исповедуете более по правде свое падение, оплакивая и раскаиваясь в том, что худо сделали. Если же вы раскаиваетесь и есть в вас искра страха Божия, возгревающая в сердцах ваших данные вами исповедания и обеты Богу и нам перед страшным престолом Его, перед свидетелями Ангелами и всем братством, то будет хорошо; и уже не озирайтесь туда и сюда, но тотчас расторгните узы беса – самоугождение и своеволие, которыми он обольстил вас, выведши вас из монастыря и уведши в места, которых не призирает Господь. (Ибо как Он будет призирать на преступление святых Его заповедей?) Придите к нам, придите с сокрушенным сердцем и смиренным словом, чтобы вам вести жизнь не такую, как прежде, ибо прежняя была дурна и, при возрастании мало-помалу вашей дерзости и непокорности, довела вас до самого греха отступничества. Мы же, хотя сами грешны, примем вас с отеческим расположением и [Col. 969] готовы отдать смиренную душу свою на смерть, чтобы понести ваши немощи душевные и телесные. Ибо с тех пор как вы пали, мы не оставались без попечения о вас, равно как и о других, но сокрушались сердцем своим и возносили к Богу прискорбный и нечистый голос свой, чтобы Он возвратил вас в обитель вашу, внушив мысль о покаянии. Если вы так поступите, то опять умилостивите и нас грешных, ибо Он не хощет смерти грешника, но еже обратитися и живу быти Ему (Иез. 33:11).

(54) Обратитесь же, обратитесь, пока внезапно не постигла вас погибель, как Петрония[207], и пока не оказалось тщетным и напрасным для вас раскаиваться, когда уже не будет никакой пользы от раскаяния. Где же обеты твои, Пинуфий, и твои, Марий? Вы изъявляли желание принять подвиги мученичества за наше смирение или, лучше, для спасения, которое приобретается послушанием, и это много раз; а между тем малый ветер, придя, увлек вас, как какую-нибудь вертушку. Пробудитесь, обратите взоры к Богу, убойтесь суда Его и за те дела ваши, которые вы сознаете за собою, ибо для раскаяния и за них одних недостаточно вам всей жизни; для чего же вы еще более прибавляете грехов к своим тяжким грехам?

А что касается до того, чтобы нам писать к тем, которые, как вы говорите, приняли вас радушно и гостеприимно, этого мы не делаем потому, что вы отошли от нас не из послушания, чтобы мы считали вас достойными принятия. Но, рассуждая, напротив того, мы предлагаем вам следующее: в тот же день, когда вы получите письмо, быстро оставьте тамошние места. Если же останетесь непослушными, чего не дай Бог, чего и я не желаю, то будете вне общения, осуждены и обвинены судом истины, «мертвы душою и лишены благодати Духа», как изрек великий и божественный Василий[208]; равно и принявшие вас не свободны от осуждения, как не соблюдающие Божественных правил[209].

21. К монаху Симеону (I, 21)[210]

Из прежнего мы знаем, отец, каким и сколь великим ты был в отношении к нашему смирению при всех случающихся скорбях, умиротворяя и устрояя всё на пользу; и теперь знаем, (55) что ты опечалился по случаю обещания брата при настоящих обстоятельствах. Но что нам делать, когда есть заповедь Божия и отеческие правила, отстраняющие нас от такого общения. Пусть же упредит скорая помощь твоя и искренняя любовь твоя к Богу и к нам, грешным, чтобы отклонить искушение, как бы некое треволнение, и утишить беспокойство благочестивых [Col. 972] владык наших. Ибо не против них наш отказ в общении и причиной – не любовь к распре, а более почтение, уважение, любовь и благоговение по-надлежащему; но против того, который беззаконно повенчал прелюбодея[211] вопреки слову Господнему, который осмелился содействовать и одобрить такое зло пред всем миром, которого низложил Сам Христос, как подпавшего двум правилам, кроме других, из которых в первом не дозволяется пресвитеру даже пиршествовать на браке второбрачного[212] (в правиле не решились написать: на браке прелюбодея); не тем ли более венчать последнего? А во втором говорится[213], что от впавшего в какое-нибудь преступление и за это отлученного, если он в течение года не постарается о своем восстановлении, после уже не дозволяется принимать его голоса. А этот, просрочив более девяти лет, вторгся в Церковь. Если он невинен, то тем более – прелюбодей; а если тот виновен в грехе, то кто может сомневаться касательно сочетавшего и богохульствовавшего против Духа Святого, будто он не преступнее и не нечестивее?

Заповедь Божия и отеческие правила.

Вот что, святой отец, устрашает и стесняет наше сердце. Поэтому мы и не имеем общения с ним, как не имели и с предшествовавшим патриархом[214], когда он сообщался с прелюбодеем; мы были заключены: я – в том месте, где ты находишься, а игумен и прочие – (56) быв сосланы в Фессалонику. Но Бог опять собрал нас молитвами твоими, и мы не так, как пришлось, вступили в общение с патриархом, но только после того, как он признал, что мы поступали хорошо. Если же тогда, когда совершалось прелюбодеяние и преступление правил, мы силою Божией не устрашились, то как же теперь, когда царская власть благочестива, мы будем бояться ради одного пресвитера и изменим истине, подвергая опасности душу свою? Ни в каком случае, но скорее мы перенесем всё даже до смерти, нежели войдем в общение с ним и с теми, которые служат вместе с ним, пока он не будет лишен священства, как и при прежнем [патриархе]. Пусть он будет экономом, но для чего ему недостойно священнодействовать? Он перестал быть пресвитером. Если же служащим вместе с ним это кажется ничтожным, то они увидят, что делают, это будет их заботой; пусть они пощадят нас, смиренных, остающихся в покое и не говоривших ничего до настоящего времени, но воздерживавшихся в последние два года, с тех пор как он вторгся, чтобы таким образом нам проводить мирную жизнь. Владыки наши – добрые посредники и судьи правды, они любят свободно говорящих истину, как возвещают часто собственные почтенные уста их. Священники пусть по-священнически или убеждают, или сами убеждаются, но, хотя бы и не было ничего такого, нам говорить только шепотом невозможно – видит Бог, больше Которого нет никого, пред Которым одним должно страшиться и перед тамошним судилищем, где мы все предстанем отдать отчет во всем.