Франсин Риверс - Книжник [The Scribe] Страница 5

— Я не знаю тебя.

— Меня зовут Диана. Ты долго спал.

— Диана… — Он пытался припомнить. Он видел это лицо, но где?

Она положила руку ему на плечо.

— Я просто немного посижу рядом.

— Как он себя чувствует? — раздался где–то поблизости голос Епенета.

— Лихорадки нет.

— Ему больно?

— Его тревожат сны.

Прошло время: сколько, Сила не знал, да и знать не хотел. Его вновь разбудили голоса в коридоре за дверью.

— Такой долгий сон — не только из–за физического изнеможения. Это горе.

— Надо дать ему время. Господь вернет ему силы.

Невнятное бормотание, потом голос Макомбо:

— Видно, ему сейчас не до еды и питья.

— Я слышал его в Коринфе, — сказал Урбан, лавочник пиратского вида, тот самый, что продает лучшие во всей империи финики. — Он говорил потрясающе! Подумать только, какую честь оказал нам Господь, послав его сюда. Ведь Сила знал Иисуса во плоти…

— И своими глазами видел Его распятие на кресте, — тихо, но твердо добавил Патробас.

— И воскресение! Мы только слышали о Господе. Никогда не встречались с Ним лицом к лицу. Не делили с Ним пищу, не ходили по дорогам…

Сила прикрыл глаза рукой.

— Пусть отдохнет еще немного, потом попробуете разбудить. Всего три дня прошло, а он перенес столько, сколько никому из нас и не снилось.

Три дня! Как ни жаждал Сила покинуть эту юдоль скорбей, одного его желания оказалось недостаточно, чтобы очутиться на небесах. Он пошарил рукой. Мешок с драгоценными свитками лежал рядом. Он сел, тело заныло. Он потер лицо. Встал, и все его суставы и мышцы завопили от боли. Сила расправил плечи и медленно потянулся. Привычно воздев руки в хвале, стал молиться. «Этот день сотворил Ты, Господь, возрадуюсь я в оный…». Может, он ничего такого и не чувствует, но сделает это из послушания. Неохотного послушания.

С упрямой решимостью Сила поднял мешок и пошел на звук удаляющихся голосов. Вскоре он оказался под аркой, ведущей в просторный зал. Там за совместной трапезой собрались мужчины и женщины всех возрастов. Сила изучал их взглядом, стоя в тени галереи. Он видел мясо на прекрасном керамическом блюде и фрукты, передаваемые по кругу в простой плетеной корзинке. Каждый принес что–то свое, чтобы поделиться с другими.

Вечеря любви.

Силе вспомнились собрания в Иерусалиме в год после вознесения Христа: радостное волнение, веселье, широко распахнутые навстречу друг другу сердца братьев и сестер.

Иерусалим! Как хотелось ему возвратиться на родину, в те счастливые дни.

Но он знал: даже имей он возможность вернуться в Иудею, все будет по–другому. Гонения вынудили последователей Иисуса Христа разойтись по другим городам и провинциям, остались лишь группировки иудаистов, непрерывно воюющие между собой. Когда–нибудь Рим положит конец раздорам и установит мир с помощью армии — всегдашним римским способом установления мира. Если бы только они послушали!

Иисус предупреждал о разрушении Иерусалима. Иоанн пересказал слова Иисуса Луке, а Лука записал все в рукописи, которую тщательно составлял. Этот благословенный врач усердно трудился над ней в те годы, когда Сила его знал — в годы их совместных с Павлом странствий. Сердечный человек, пытливый, образованный. Даровитый врач. Не раз его помощь спасала Павлу жизнь. И мне тоже.

Бежал ли Лука из Рима? Вернулся ли в Коринф или в Ефес?

В последнем письме Тимофея говорилось, что Иоанн сейчас в Ефесе. У него жила Мария, мать Иисуса. Ее сыновья, Иаков и Иуда, уверовавшие после воскресения Христа, входили в Иерусалимский совет вместе с апостолами.

— Сила!

Очнувшись от грез, Сила увидел, как через комнату к нему идет Епенет.

— Пойдем. Присоединяйся к нам! — Патробас встал, с ним еще несколько человек.

Епенет провел Силу на почетное место. Диана поднялась и поднесла ему тарелку с едой. Он поблагодарил, и она улыбнулась, глядя ему в глаза. Подросток, сидевший рядом с ней, что–то шепнул ей на ухо.

— Это подождет, Куриат, — ответила она.

Все одновременно зашумели, в конце концов, Епенет рассмеялся и поднял руки.

— Тихо! Дайте Силе время поесть, прежде чем мы приступим к нему с расспросами.

Они снова заговорили между собой, но Сила ощущал на себе взгляды. Он про себя поблагодарил Бога за пищу, которая стояла перед ним. Свинина, и, судя по ее качеству, свинья хорошо откормилась в дубовых лесах. Для римлян — изысканное яство, а по Моисееву закону — нечистая еда. Вместо нее Сила положил себе фруктов. Ему, уже много лет свободному от закона Моисеева, свинина до сих пор не лезла в горло.

Пришли еще люди: многодетное семейство, молодая пара, два старика… Комната наполнилась народом. И каждый хотел поприветствовать его, пожать руку.

Среди них Сила чувствовал себя одиночкой, замкнувшимся в себе, пленником собственных мыслей, которые гудели в голове, как злые пчелы, не давая ему покоя. Он страстно желал уединиться и понимал, какой черной неблагодарностью будет встать и уйти. И куда? В ту тихую богато убранную комнату, где все напоминает ему о вещах, которые он так старательно пытался забыть?

Все уже поели, и он потерял аппетит. Он видел их нетерпение, чувствовал, как они жаждут услышать его слова.

Мальчик заговорил первым.

— Ты ведь знал Господа Иисуса, да? — Мать тронула его за руку, но он не обратил на это никакого внимания. — Ты расскажешь нам о Нем?

И началось:

— Сила, расскажи нам обо всем.

— Какой Он был?

— Как выглядел?

— Что ты чувствовал, находясь рядом с Ним?

— А апостолы? Ты ведь знал их всех? Какие они были? — И снова мальчик, весь обратившись в зрение, умоляет: — Ты будешь учить нас, как учил других?

Разве он не проповедовал сотни раз в десятках городов от Иерусалима до Антиохии и самой Фессалоники? Не пересказывал ли историю распятия и воскресения Христа небольшим группкам слушателей и толпам народа, вызывая у одних благодарение Богу, у других враждебность и насмешки? Не трудился в Коринфе вместе с Тимофеем, наставляя тамошнюю общину? Он прошел тысячи миль плечом к плечу с Павлом, основывая церкви — город за городом.

А здесь, в окружении этих отзывчивых и гостеприимных братьев и сестер — не знал, что сказать.

Сила переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь собраться с мыслями, обдумать, с чего начать, — а перед мысленным взором его стоила лишь одна картина: Петр висит вниз головой, и лужа крови растекается у подножия креста.

И все смотрели на него: в ожидании, в нетерпении.

— Я боюсь… — голос дрогнул, ему показалось, будто чьи–то сильные руки сдавили ему горло. Он судорожно сглотнул и подождал, пока пройдет это ощущение. — Боюсь навлечь на вас беду. — Он говорил правду, но сомнительно, чтобы она прибавила ему очков в глазах слушателей. — Павел обезглавлен, Петр распят. Апостолы рассеялись по свету, большинство из них замучены. Никто не заменит этих великих Божьих свидетелей. Никто не может с такой же силой нести слово о Христе.

— Ты сильно говорил в Коринфе, — сказал Урбан. — Каждое твое слово пронзало мое сердце.

— Это был Дух Святой, а не я. И это было давно, когда я был моложе и сильнее, чем сейчас. — Сильнее телом, сильнее в вере. Взгляд заволокло пеленой слез. — Несколько дней тому назад в Риме, на глазах у меня, умер дорогой друг — умер страшной смертью за свидетельство Христово. Я вряд ли смогу продолжать дальше…

— Ты был книжником у Петра, — сказал Патробас.

Прозрачный намек. Они хотят разговорить его, во что бы то ни стало.

— Да, и, находясь здесь, подвергаю опасности вас всех.

— Мы рады такой опасности, Сила! — Остальные вполголоса поддержали твердое заявление Епенета.

— Ну, пожалуйста! Учи нас, — снова попросил мальчик.

Он был немногим младше, чем Тимофей, когда Сила повстречался с тем в первый раз. Диана глядела на него прекрасными темными глазами, исполненными сострадания. Сердце его сжималось от этого взгляда. Что же он может им сказать, чтобы помочь понять то, чего сам не в состоянии уразуметь? О Господи, я не могу говорить о распятии. Не могу говорить о кресте… Ни о Твоем кресте, ни о кресте Петра.

Он покачал головой, опустив глаза.

— К сожалению, сейчас я плоховато соображаю и вряд ли способен кого–то учить. — Он потеребил лежащий рядом мешок. — Но я принес с собой письма. — Сделанные им точные, слово в слово, списки с оригиналов. Он отчаянно обернулся к Епенету, как к хозяину. — Наверное, кто–нибудь мог бы их почитать.

— Да, конечно, — Епенет, улыбаясь, поднялся с места.

Сила вынул один свиток и дрожащей рукой передал римлянину. Епенет стал читать одно на Павловых посланий коринфской церкви. Завершив чтение, он какое то мгновение подержал свиток в руках, потом акку ратно скатал и возвратил Силе.