Жиль Кепель - Джихад. Экспансия и закат исламизма Страница 27

Анвар Ибрахим вводил в коридоры власти элиту малайских студентов-исламистов, добиваясь для них влиятельных постов во властных структурах. В результате этой политики они теряли интерес к радикальной интерпретации своей идеологии, а значит, и к пересмотру сложившегося порядка. Однако в малайзийском исламистском движении кроме враждебно настроенных режиму активистов ПАС, деятельность которых ограничивалась провинциальными бастионами, оставались и другие группировки, не поддававшиеся призывному пению правительственных сирен. Среди них привлекала внимание секта «Дарул Аркам». Она доставляла много хлопот секретным службам Махатхира Мохаммеда еще и потому, что к ней примкнули некоторые высокопоставленные чиновники: ее подозревали в намерении проникнуть со временем во власть с целью ее захвата, несмотря даже на то, что секта вербовала сторонников прежде всего среди малоимущей городской молодежи. К середине 90-х годов «Дарул Аркам» насчитывала около десятка тысяч приверженцев и от 100 до 200 тысяч сочувствующих. Ее авуары, накопленные за счет коммерческой деятельности, оценивались в 120 млн долларов. Ее руководитель, проживавший с 1988 года в изгнании, выступал от имени ислама со все более резкими нападками на коррумпированный режим.

Для власти, проводившей политику развития экономики и исламских банков, озабоченной мерами по контролю над городской молодежью и поощрением религиозной буржуазии с целью заручиться ее поддержкой, критика со стороны секты была неприемлема, поскольку подрывала религиозную легитимность режима. Тем не менее ликвидация этого движения затянулась надолго в силу деликатности всех моментов, связанных с исламом. В 1986 году труд Асхари Мохаммеда оказался под запретом: его автор утверждал, что встречался с самим Пророком и готовил своих последователей к приходу Махди, мессии, которым некоторые из его приверженцев считали самого Асхари. Летом 1994 года постановлением Национального совета фетв Малайзии секта была окончательно объявлена «уклонистской», а ее деятельность — незаконной. Высланный из Таиланда, где он нашел себе прибежище, основатель секты выступил в одной из телевизионных передач с публичным раскаянием. В это же время полиция приступила к ликвидации образовательных, благотворительных и коммерческих организаций секты, стала закрывать ее коммуны. Как и в Египте, малайзийское правительство предоставляло широкую автономию исламистским движениям до тех пор, пока они проповедовали моральные устои и сдерживали потенциально взрывоопасные социальные слои. Однако им не было позволено подменять собой существующую власть и угрожать режиму претензией на одинаковую с ним религиозную легитимность. Случившееся с сектой «Дарул Аркам» в 1994 году станет лишь прелюдией к другому столкновению, неизмеримо более масштабному, которое произойдет четыре года спустя. Его жертвой станет Анвар Ибрахим.

Все действовавшие факторы в совокупности были призваны укрепить и структурировать новый религиозный средний класс, получивший городское воспитание, но сельский по происхождению. Успешное проведение такой политики вплоть до конца 90-х годов объяснялось интеграцией Малайзии в процесс бурно развивавшегося азиатского капитализма в основном благодаря усилиям предпринимателей китайского происхождения. Эти круги без особого колебания и излишних эмоций восприняли проводимую по отношению к ним политику социальной дискриминации, поскольку на самом деле именно они и являлись подлинными архитекторами и бенефициарами «открытия» экономики страны для внешнего мира. Оказалось, что финансирование исламизации не требовало чрезмерных затрат. Что же касается молодых китайцев, лишенных доступа в малайзийские высшие учебные заведения, то они благодаря помощи общины учились в Австралии или на Западе, получая гораздо более престижные дипломы, нежели их мусульманские соотечественники, посещавшие местные вузы.

Вдохновленный «азиатским чудом» 90-х годов, Махатхир представлял свою страну как плод удачного альянса «строгого» ислама с современным капитализмом. Символом этого альянса стали две сооруженные в виде минаретов башни национальной нефтяной компании — самое высокое здание в мире, воздвигнутое в Куала-Лумпуре в 1997 году и составлявшее гордость режима. Махатхир стремился стать лидером в состязании с арабскими странами Залива, процветание коих зиждилось лишь на нефтяной ренте, за гегемонию в исламском идейном пространстве. Неутомимый борец за дело мусульман и стран «третьего мира», премьер-министр, для которого «западные ценности — это западные ценности, а исламские ценности — это общечеловеческие ценности», основал в 1992 году Институт исламского взаимопонимания (ИКИМ) для пропаганды по всему миру малайзийской модели исламизации. На многочисленных коллоквиумах и семинарах, проводившихся в странах Запада, представители ИКИМ подчеркивают «современность» этой модели, ее совместимость с рынком и нормальными межэтническими отношениями.

Однако из-за своей крайней зависимости от внешних рынков, финансировавших исламизацию и «положительную дискриминацию» внутри страны, Малайзия в полной мере испытала на себе последствия азиатского кризиса 1998 года. Наиболее заметной жертвой этой катастрофы стал Анвар Ибрахим — интеллектуал-исламист, которого Махатхир сделал своим преемником и наследником, гарант лояльности к режиму реисламизированной молодежи. По подозрению в намерении отстранить от власти премьер-министра Анвара лишили всех полномочий, подвергли избиениям. Подконтрольная правительству пресса навесила на него ярлык содомита.[524] Затронув в данном случае вопрос нравственных устоев обвиняемого, власти метили в самую сердцевину идеологии исламистской интеллигенции, облекавшей социальные отношения в моральные нормы. У Анвара и его многочисленных защитников в среде малайзийской молодежи не оставалось иного выхода, как обвинить режим в клевете, ведь доктрина исламизма считала преступным любое «отклонение» в поведении. В этом вопросе исламисты попали в свою же собственную ловушку. Проповедуя морально-тоталитарную концепцию общества, они тем самым запрещали прибегать к защите частной жизни индивида. Но, кроме этого, отстранение Анвара явилось лакмусовой бумажкой отношений между исламистской интеллигенцией и властью. Премьер-министр без сожаления расстался с бывшим лидером АБИМ еще и потому, что был уверен: благодаря процессу исламизации и внедрению исламских норм в общественную жизнь городская молодежь уже вписалась в социальную структуру. И в самом деле, режим сумел привлечь на свою сторону определенную часть молодежи. Благодаря сложившейся системе ей удалось достичь определенного продвижения по социальной лестнице. Политическое бессилие, проявленное Анваром и его сторонниками, несмотря на широкую кампанию в их поддержку, явилось наглядным свидетельством того, что в первое время кооптация лишила исламистскую интеллигенцию способности к мобилизации сил: она оказалась в плену своих же собственных противоречий, которые умело использовал авторитарный режим, а противопоставить ему ей что-либо так и не удалось. Режим же и без Анвара продолжал политику исламизации, усиливая тоталитарный характер моральных запретов в условиях экономического спада. В январе 1999 года канцелярия премьер-министра объявила о введении для мусульманских супружеских пар электронных удостоверений, свидетельствовавших об их семейном положении. Таким образом, исламская полиция нравов, оснащенная сканерами, получила возможность проверять, состоят ли мужчина и женщина, застигнутые вместе, в законном браке, или же они должны быть подвергнуты аресту за совершение хальвы — незаконной «тесной близости»….[525] Диктаторский характер режима, усилившийся после выборов, прошедших в ноябре 1999 года под строгим контролем властей, искал идеологическую опору в насаждении норм исламской морали, что уже стало причиной многих громких скандалов.[526] Ужесточение моральных запретов породило недовольство даже у обласканной властями исламистской интеллигенции, всегда готовой оправдать политику режима. Под давлением мирового общественного мнения власти были вынуждены выпустить из тюрьмы и выслать из Малайзии друга Анвара, Аниса, который по прибытии в США сделал заявления в нехарактерном ранее для него тоне. Потомственный интеллигент, пакистанец по происхождению, противник «безбожного Запада», подвергаемого им яростной критике на страницах основанного им же периодического издания, Анис делится впечатлениями об ужасах, которые ему пришлось пережить в застенках Махатхира Мохаммеда: «Всю свою сознательную жизнь, как и многие мне подобные в мусульманском мире, я считал, что Запад устраивает заговоры, единственной целью которых является стремление принизить нас, не дать нам возможности поднять голову. Однако именно мои западные друзья спасли меня, в то время как Махатхир, мусульманин, сделал все, чтобы погубить меня. (…) Он показал, что, хотя он и называет себя мусульманином, его сердцу чуждо всякое сострадание.