Коран - Автор Неизвестен Страница 4

Тем, кто считает стихи Корана плодом претенциозного сочинительства Мухаммеда и позднейших правок, следует задуматься о самой природе человеческого творчества. Ни один художник в широком смысле этого слова — поэт, живописец, музыкант, ваятель, зодчий — не созидает вне вдохновения, делающего его произведение вечным. Когда свершение не одухотворено, а вымучено или же бездумно слеплено, оно представляет собой ремесленную поделку, умирающую одновременно со своим изготовителем либо раньше. Двадцатый век представил множество

примеров этого. И сколько ни тщатся поклонники хрупкой преходящести поставить ее рядом с вечностью, выдать низменный бред за высокую речь сердца — усилия напрасны, суд времени строг.

Творцу истинных ценностей нужно обладать богатством житейских наблюдений и честностью души. Но главное для него — вдохновение. Оно посещает избранных, единицы среди миллиардов человеческих сердец, отворачиваясь от громадного большинства. Люди росли рядом, в одинаковых условиях, даже, бывает, произошли от одних и тех же родителей — а гением оказался один, остальные не оставили миру ничего — недаром, видно, слово «гений» произошло от арабского джинн — «дух, витающий в пустыне».

«Вдохновение». «Одухотворенность». То и другое создано словом «дух», лежащим в их основе. Речь идет о духе творчества. Но что это такое на вид, на вкус, на ощупь? Этого представить себе нельзя и отсюда начинается сомнение: почему мы считаем, что наша человеческая наука знает все или по крайней мере много? Если все — академии наук следует закрыть. Если много, то это относится прежде всего к точным наукам с их умными приборами, с их кораблями, плывущими в заоблачных высотах; что касается так называемых гуманитарных областей, то их достижения часто находятся на уровне знаний средневекового летописца.

Дух творчества не поднимается из-под земли, не влетает с улицы в раскрытое окно, а нисходит, следовательно, дается свыше. Что же находится в этой выси, чья неистощимо щедрая, но и неподкупно строгая рука дарует волны творческого духа избранным? Следует естественный ответ: вдохновение посылается высшим творящим началом, создавшим Вселенную с ее мирами растительным и животным. Народы именуют это начало по-разному, на русский язык оно переводится одинаково: Бог. Фоногенетически в этом наименовании заложены два понятия, величие, милосердие. То есть речь идет об исходных свойствах, которыми прежде других отметилось верховное начало в раннем человеческом восприятии.

Материалистически объяснить происхождение творческого духа невозможно, и того, кто действительно ищет истину, приведенное выше рассуждение способно убедить в этом. Материалистическая «теория познания», превращаемая жрецами ее в аксиому, необходимо ограничена и потому не может считаться строго научной. В свете непредвзятых исследований она теперь скорее представляет лишь исторический интерес.

Итак, одухотворенность, которую, отнюдь не стремясь повторить церковное определение, следует назвать «сошествием святого духа», посещает избранных: творящее начало Вселенной как бы приобщает их к себе, даруя счастье созидания вечных ценностей. Но художник, многообразные проявления которого названы выше, все-таки творит в более или менее замкнутом мире, определяемом его творческим любопытством. В отличие от него другой избранник вдохновения — пророк обнимает сердцем и словом все существующее: историю природу, мир человеческого поведения и общественных отношений» место человека во Вселенной, место Вселенной в человеке.

Сказанное убеждает в том, что аравийский проповедник Мухаммад с полным основанием мог считать Коран — высшее чудо в его жизни, как он говорил — созданием Бога. Действительно, вдохновение, исходившее от верховного творческого начала мира, подсказывало ему новые и новые мысли, очищало и укрепляло его душу и это позволило смертному человеку оставить людям бессмертное — священную книгу Корана и вероучение ислама — Исцеления.

* * *

На страницах «Жизни Магомета» Вашингтона Ирвинга можно видеть следующие описания внутреннего облика аравийского пророка:

«Несмотря на свое торжество (после овладения Меккой. — Т. Ш.) он отвергал всякие почести, относящиеся лично к нему, и не присваивал себе царской власти. «Почему ты дрожишь, — сказал он человеку приблизившемуся к нему робкими, нетвердыми шагами, — чего боишься? Я не царь, а сын курайшитки (женщины из племени Курайш. — Т. Ш.), которая ела мясо, сушеное на солнце».

Из обращения Мухаммада к жителям Ясриба (Медины): «я слышал, что вас встревожил слух о смерти вашего пророка: но разве до меня хоть один пророк жил вечно, из чего вы могли бы заключить, что я никогда не оставлю вас? Все совершается по воле Бога и имеет свой конец, которого ни ускорить, ни избежать невозможно. Я возвращаюсь к Тому, Кто послал меня, и обращаюсь к вам с последним увещанием: оставайтесь в единении, любите, уважайте и поддерживайте один другого; помогайте друг другу в вере, в твердости веры и в благочестивых делах, только через них человек достигает благоденствия, все же остальное ведет к погибели. Я ухожу раньше вас, но и вы скоро последуете за мной. Смерть — всеобщий удел: никто не должен стараться отвратить ее от меня. Я жил для вашего блага, ради него я и умру».

«Магомет не выносил наружного великолепия, этого предмета тщеславия ограниченных умов; но простота его одежды не была искусственной, она выражала только его действительное пренебрежение к таким пустякам».

«Военные победы не породили в Магомете ни гордости, ни тщеславия. /.../ В период своего величайшего могущества он сохранял ту же простоту манер и внешности, как и в дни, когда ему приходилось испытывать всевозможные превратности судьбы. /.../ Если он и жаждал всемирного господства, то господства веры. /.../

Богатства, сыпавшиеся на него в виде военных даней и добыч, употреблялись на дела, содействовавшие победе веры и в помощь бедным его последователям, причем часто его личная касса была истощена до последней копейки. /... / У Магомета после смерти не осталось ни одного золотого динара, ни одного серебряного дирхема».